Снегом шли, а звонящий колокол,
Указал вольну нам дороженьку,
И зима нам казалась пряником,
Пела вьюга, звонко, юродиво.
И на дыбу возносились пьяные,
Языки подлые и рваные,
И глазницы вырваны, брошены,
Словно дни, страшные, окаянные.
Словом делом, кровью потом ли,
Прокричали в кабаках проклятых,
И взнесли на святую виселицу,
И умылись водкой гадкою.
В бородатых, лицах пропитых,
И в молитве, и бичевании,
Каялся народ богоизбранный,
Издавая, крики страшные.
И дивилися сим апостолы,
Преклонялися в ноги падали,
И не все еще они пропили,
Отца предали, но раскаялись.
И свинцом, и гвоздями ржавыми,
И словом железным, пророками,
Вознеслись над землей окаянною,
С черными, святыми знаменами.
Волчьим воем, неслись и билися,
С ордой красною, как татарами,
Возносилися над степью белою,
Сотня вольная, сотня славная.
И с крестом, и с железом маялись,
И во льдах и в степях загоралися,
И хоть с чертом, но против Дьявола,
Разносилась о них новость славная.
Но орда как во дни Батыевы,
Все сносила до основания,
И кресты как метлою вымела,
Оставляя один лишь страдания.
И сотня как войско коловратово,
В бой ударилось с ордой жуткою,
Кровь лилась, матерь плакала,
И петля затянулась над грудью.