Мне так тяжелы разговоры наши.
Слова жестяные, как звук пилы.
Опять упыри затевают кашу -
невкусную, горькую, как полынь.
Становится гулким, чугунным сердце,
и лыбится нежить,
как в скверном кино,
и душно,
и в воздухе запах серный,
и нечисть заглядывает в окно.
Дежурит опять у замочных скважин
откормленный,
наглый такой
вампир.
Он чавкнет от крови, осклабится, скажет:
где тризна - там сладок похмельный пир.
Так ешь мою жизнь гулливерской ложкой,
кривляйся, намазывая на хлеб!
Одни — всё никак себе цену не сложат,
другие — тебя превращают в хлев.
Иные несут себя, будто вымпел.
На тыщу претензий — добра на пятак.
Пришел человек — твою душу выпил.
Зачем ему это?
Да просто так...