Пусть ночь, свивая кокон для реки,
Офелия, тебя плащом укроет...
В движениях, по-женски колдовских,
Невольно ощущается святое.
Где молодость сакральна и чиста,
Оплакивает жертвенное тело,
Невинной остаётся красота,
Хоть ничего ты сделать не сумела.
Плывешь, отторгнув берег от себя,
И постигаешь суть стихии водной.
Туман стремится в небеса, клубясь,
Повсюду немота и безысходность.
Распущенные волосы, змеясь,
Шевелятся среди зелёной тины,
Где омуты, как львы раскрыли пасть
И ждут всех тех, кто жаждет мир покинуть.
Адонис, незабудок лепестки,
Ятрышник языком собачьим лижет
Ладони белоснежные твои,
К бледнеющим губам навь ближе... ближе...
Всего одно мгновение и вздох,
Одним глотком отделена от жизни;
Засохнет от жары чертополох,
Когда его горячим солнцем сбрызнет.
А ты сжимаешь пальцами венок,
Покойников персты* качают волны,
Затянет бархат и парча на дно;
Плакун-трава и таволга безмолвно
В прозрачной толще плещутся у ног,
Где рыбы косяками золотыми
С орнаментом ракушек свиты в рог,
И смерть уж рядом зримей... ощутимей...