Он всегда приходил с закатом,
когда спал Её толстый муж.
Время вязко и необъятно
для простых неушедших душ.
Он сидел у Неё в гостиной,
беспардонно снимая фрак.
Он разглядывал паутину,
книжный шкаф и двоих собак.
Она утром смотрела почту
и на двор… сквозь Него… в окно…
Эта жизнь ей казалась прочной,
как божественное сукно.
Но, как водится в этом мире,
вдруг на камень нашла коса -
муж ушёл к секретарше Ире…
в общем, чёрная полоса…
И однажды июньским утром
грустно ЗАВ указал на дверь.
Досадила ль она кому-то…
да не важно уже теперь…
Возвращалась с работы, плача,
тёмной лестницей, наугад,
проклиная все неудачи
и извечный подъездный смрад.
Нервотрёпка казалась адом…
ни звонка… лишь пустой диван…
Он присел с Ней тихонько рядом,
утешал, подливал в стакан,
с ней рыдал, напевал романсы,
клеил прошлого коллажи,
говорил, что не будет шансов
на Земле у ее души,
что не скрасят тоску в квартире
ни собаки, ни пауки…
умолял позабыть об Ире
и…
просил у Неё руки.
А потом уж тянул недолго,
получив, наконец, ответ…
Том Дюма отложив на полку,
резко
выдернул
табурет.