БАЛЛАДА ОБ «АРТЕКЕ»
Шёл год восемьдесят девятый.
К закату клонился проклятый,
Прославленный и распятый,
Родной наш Двадцатый век…
Мы жили одной дружиной,
Дружина звалась "Хрустальной",
Росли мы в равном Союзе,
Дети С С С Р.
В «Артек» двадцать первого мая
Слетелись на слёт весенний.
Союз - потому что совместно!
Дружина - от слова дружить!
Мы пели общие песни
О Родине на грузинском,
Потом о дружбе на русском,
О маме на украинском,
О доме на белорусском,
Учили слова на казахском,
Записывали на армянском,
Узбекском, киргизском, таджикском,
Что будем друзья навек…
А море искрилось шёлком,
Лоснилось, как спинка дельфина!
Влюблялись, смеялись, купались,
Взвивали отрядный костер…
Еще ничего не случилось,
Но нотки гнева впивались,
В родных голосах прорывались,
Сливались в нашёптанный хор!
Грузины припоминали
Сапёрных лопаток скрежет
И осетин между делом
Звали грязным ворьём.
Делёж шёл равнин и посёлков…
Львовяне сбегали на сходку,
Днепропетровск созывали
С собой в самостийный союз…
Спокойные, как удавы,
И преданные казахи
С русскими объединялись,
Мальчики из Иркутска,
Мальчики из Астаны…
Таджики не выносили
За москвичами мусор,
Узбеки для нас не строили
Походным днём шалаши…
Мы были нелепым слепком
Всех болей и всех конфликтов,
Которые, как нарывы,
Взрывались на теле страны…
Мой друг из Тбилиси - Леван,
И Мака из Еревана,
Гоча из Соликамска,
Вася из Алма-Аты –
Жизнь нас растасовала
И по Земле разнесла…
Мне больно представить даже
Левана руководящим
Отрядом, который ночью
Бомбил оглохший Цхинвал!
Мне страшно даже представить
Евген, чтобы бил ногами
На жёлто-блакитном майдане
С братками Уна-Унсо
Лёшку из Днепропетровска!..
Уже двадцать лет минуло,
И пусть мы не мушкетёры,
Но сердце по-прежнему верит,
Что дружба не продаётся
И братства не разорвать!
И встретимся мы однажды,
Как на прощанье решили,
У памятника в Тбилиси
На площади у Горгасали
В шесть вечера после десятой,
Двадцатой, тридцатой, сто пятой,
Тупой и ненужной войны...
Обнимемся и заплачем...
ТАЁЖНИКИ
(пролог)
1
Плещет затоками Дон,
Дрожит от раскатов грома
Белый станичный дом.
Плёс, мешкотня парома.
Яблочный тихий рай,
Полуденная истома.
Живи, да не помирай —
Каждая тень знакома.
Капли литого меда,
Жирная колбаса.
Раки с косого брода,
Жиденькие леса
Сквозисты, привычны.
Пришлого много народа.
Сюда бежали обычно
За тихой свободой,
Волей наполовину:
За хаткой, землицей, овином,
Жизнью без крепости,
Гладких коров пасти.
2
Оставим в покое Дон.
Иной сибиряк чалдон —
Дитя неподкупной тайги.
Чувствуешь силы в душе? — беги.
На берегах кипучих рек
Искал свободы человек,
Быстрина сбивала с ног,
Но если подняться смог,
Усталый, голодный, дерзкий,
Пусть даже очень промок,
Пусть даже климат мерзкий.
В него бежали, как в омут
Головой непокорною кануть,
Начать судьбу по-иному,
На новом месте воспрянуть,
Заработать свои права.
Отслоится душевная муть,
Как сорная, свянет трава,
Всё прошлое, всё ненужное,
Беспамятное, недужное,
Суровый сибирский уют —
Ленивого тут не ждут.
Проверка на вшивость,
На крепость, на живость —
На перекатах студёной реки
Кроили породу сибиряки.
Смешался кандальный звон
С тунгусской гортанною песнью.
Бурятско-ордынский закон,
С поверьями русских полесий,
Московский говор,
Татарский смех,
Французский повар
И чей-то грех,
Кабацкий вор, —
Бездомный сор
Из года в год,
Из века в век.
Смесь дикости,
Сплав стойкости.
Себя соблюсти,
Семью спасти,
Долгой зимой прокормить,
Кедровничать, зверя бить,
От нужды — не от злости...
Крепчали сибирские кости.
Косая сажень в плечах,
А непотребный зачах —
Отсеял жестокий отбор.
Здесь даже каторжный вор
Природным блистал благородством.
Холёная барская кость
Могла обернуться скотством.
Добро проявляло злость,
Если добро показушное
Таёжники — люди ушлые,
На мякине не проведёшь.
Ты человек или вошь?
Проявишься, хошь-не-хошь.
ПРИБЫЛЬ ОТ МИРАЖА
Капиталист, мой моралист в законе.
Легче простить, чем что-нибудь вам объяснить.
Слово мое дрожит, как птенец на ладони,
Может, ты прав, по теченью надёжнее плыть.
Быть на мели, выгрести в тихую пристань,
Где комары, бабочки и камыши,
Может, мой стих неумел, бестолков и выспрен,
Только царапает — не достаёт до души.
Деньги важней, чем картины, этюды, сонеты,
Если за них не выручить ни гроша.
Кто на весы положит след от кометы?
Кто просчитает прибыль от миража?
Глупо живу — ничего на счету не пряча,
Душу-копилку однажды разбила в сердцах.
Будет кредит мой, взятый под жизнь, оплачен
Звоном монетным ландыша-бубенца.
Денежный фонд лучика золотого,
Бросовой мелочью жемчуга не тая,
Из полусна извлекаю живое слово,
В рамку вставляю нового бытия...
***
Я не люблю мужчин, которых я люблю.
Они чуть-чуть подлей, чем остальные.
Мне врут, а я их, в сущности, терплю —
На грошик дела, да слова пустые.
Быть может, я люблю их за слова,
Нанизанные на скупую нитку?
Немножечко кружится голова,
Когда читаю в золоте визитку:
«Ген. дир.», «Ком. дир.», «Советник», «Президент»…
Как много в этом спеси и гордыни.
И в портмоне надраен каждый цент.
Запоминаю на визитке только имя.
Я выбираю имя невзначай,
Каким их мама в детстве называла,
Их приглашаю на простецкий чай,
На штопанное в клетку покрывало.
Стихи читаю и слова тихи.
Я говорю, что в мире зла не мало.
Гоню их в дверь, шаги мои легки,
И вою от тоски под одеялом.
***
Верните женщину в Любовь,
Она простит вам все на свете,
Шутя подсядет на морковь
И отощает на диете.
Достаньте Солнце и Луну,
Дарите звёздные алмазы,
Всё вам простит, не обману,
И не поймет, что это стразы...
Верните женщину Любви,
Пусть на мгновенье, но верните,
Пусть будут слёзы до крови...
Потом на цыпочках уйдите...
СОНЕТ
Колокольчиком слух разносится,
Слава сплетнею на окне.
И полощет разноголосица
Языками да обо мне.
Не расколешь жизнь как горошину,
А покатится - не найдешь.
И полюбишь-то не хорошего,
А по любу милый хорош.
Обесценишься - куда денешься,
Расплескаешься до суха,
И очутишься медной денежкой.
На ладони у дурака;
Разменяешься медной мелочью,
Медной сдачею с пятака.
***
Уходишь прочь, просить я не вольна,
Твоей души растрогать не сумела.
И только ночь, да жёлтая луна
Мне шепчут, что тебя не переделать.
Ночь наступает чёрта не черней,
И звёзды — камни в луже небосвода
Перевернутся в ней. Игра теней
Сольётся в пятое, иное время года.
Луны клубочек размотает сны,
Во сне распахнуты — раздеты и разуты,
Мы сердце распускаем до весны
И тянутся секунды, как минуты.
Поводит раздобревшая луна
Боками в тесном обруче заката,
До завтра похудеет, как струна,
В бараний рог согнется...
Виновата.
И ты виновен — «Гой тебя еси»,
Ты не спросил счастливый свой билетик,
Ты вызвал по мобильнику такси
И заперся в рабочий кабинетик…
***
Была бы нужна тебе,
Ты бы ко мне пришел.
В радости ли, в беде
Сел за широкий стол.
Я для тебя тоска? —
Так бы сказал, не врал.
Ладонью бы у виска
Душистый след оттирал.
Просто бы налила
В стакан до краев вина,
Простила бы, поняла,
Осталась потом одна…
Без вести запропал,
В радости ли? В беде?
Зарастает тропа
В лопухах, в лебеде…
***
Я вынимаю ручку, как нож из спины.
(Твоей спины на чужой постели).
И мысли черны, и слова черны
Из тех, что друг другу сказать не успели.
Железной ручкой тычу в тетрадь.
Мало руке стола, и обыкновенно
В рост поднимается фраз хромоногая рать.
Сквозь этот строй мне опять продираться из плена.
И буду жечь безжалостно, как в бою.
Не стоит свеч та игра, где едят без соли...
Но даже в «убью» мне слышится: «Я люблю»...
Поставлена точка, и, видимо, я на воле.
***
Снежное сияние деревьев,
В облака закутанных берез.
Неразрывность утончённых звеньев
Закалил под градусом мороз.
Закрутил в седую паутину,
Заманил в тенёта декабря.
Белою болотистою глиной
Залепил и реки, и моря...
На верёвке мёрзлая простынка
Бьётся на прижимистом ветру.
А душа застыла, словно льдинка.
Наломавши дров, слезу утру.
Чёт и нечет, словно чёрт и нечерт —
Белая и чёрная черта.
Скоротаю божий день и вечер,
И сойдет на землю чернота.
Затоплю спасительницу — печку,
Мой сверчок заплачет на шестке.
Из трубы взметнётся к Богу свечка,
Жар с золой оставлю кочерге.
***
У меня будет крошечный мир,
Под окном, с голубою сиренью,
Я его залистаю до дыр,
Зачитаю, как стихотворенье,
Я его сберегу от потерь,
От разлук я его заколдую,
В этот мир запечатаю дверь,
Проживу свою жизнь, не чужую...
* * *
Как беда нахлынет
Чёрною водой,
Станет на губах полынью,
Горькой лебедой.
Соберу в кружок я стаю
Резвых птиц,
Воробьишек привечаю
И синиц.
След петляет по дорожке
Не простой.
Я рукой посыплю крошки,
Милый мой.
Пусть развеют озорные,
Расклюют.
Все дела мои пустые,
Весь уют.
Божьим именем скликаю
В хоровод
Божьих птичек в Божью стаю
Круглый год.
Накормлю их без вопросов,
Милый мой,
Хлебом белым, чистым просом,
Чередой.
И отступит тьма седая
В тот же час,
Птичий щебет, Божья стая
Молит Господа за нас.
РУСАК
Может, сказка топает за полем,
Да бежит по жниве русый заяц.
Ничего ты, миленький, не понял,
Ни брюнет, ни лысый, ни китаец…
Просто синеглазенький мальчишка,
С юными случайными прыщами,
На лице синяк, а может, шишка,
Любим вас таких, таких прощаем.
Всех прощаем, где иных набраться,
Русый мой русак, любимый заяц,
Станем спорить, драться, целоваться,
Ни брюнет, ни лысый, ни китаец…
Мой воитель — воин-охранитель,
Верный оградитель мой от страха,
Словно сказки русской светлый житель —
Русый чуб да красная рубаха.
Не рубаха — рыжая футболка,
Не кольчуга — камуфляжный китель,
Берцы, стрельбы, смена, самоволка —
Сердца беспардонный похититель.
Скупо вас рождают наши пашни,
Не хватает русого в природе.
Милый мой, ни пришлый, ни вчерашний,
Русый огонёк в честном народе.
***
Труп страны заровняли суглинком,
А приказчик и ключник при деле.
Собирали добро по крупинкам –
Разбазарили за три недели.
Нашу землю ещё пятаками
Предки тысячу раз выкупали :
Оплатили и земству, и банкам,
И царям,и заносчивым барам.
Заслонили расплавленным танком,
Своим телом от вражеской свары.
Землю мы выкупаем по новой.
Отменились былые декреты,
Отсиделись менялы по норам,
Обветшалые всплыли заветы.
Не получим ни землю, ни недра,
Каждый купчик теперь при бумажке,
Есть владелец у солнца и ветра,
Есть хозяин у моря и пашни.
Нам в наследство досталась – Победа!
Мы – наследники… вспомним про это.
«Ведь от тайги до британских морей
Красная армия всех сильней !»
СКАЗ О РОЖАНИЦЕ *
Профессору, доктору медицинских наук
Харькову Леониду Викторовичу
Встаёт над Кием гоголевский месяц.
Тысячелетье кончат через месяц.
Сегодня поутру должна родить,
Кого из предков в ляльке воплотить?
Чернобыль. Радиация. Крещатик.
Мне б не забыть взять тапки и халатик.
Что знала я про сказку ЧернобЫль?
В моей Сибири не цветёт ковыль,
Там кедры дорастают до звезды,
Там реки тонут в полчищах воды,
Там воздух от цветов багула пьян,
Сибирь впадает в Синий океан…
…Каштаны с крыш - креманки бланманже,
Родись, малыш, не улизнёшь уже,
Не затаишься в лоне материнском,
Проснёшься слабым с окриком сестринским!
А облака, как пена в детской ванной,
Родись, мой киевлянин долгожданный…
Малыш родился с тяжкой патологией,
Диагноз есть в шумерской мифологии,
Вот так меня догнал чужой Чернобыль,
Страшнее сказки не придумал Гоголь.
Рассеял споры ядерные гриб
И сибирячку в Киеве настиг,
Впитался в кожу, в воздух, в Днепр, в Дон,
В отцово семя, в материнский стон…
Планета шар, здесь нет чужой беды,
Мы созданы из глины и воды,
По кругу настигают нас проклятья,
Здесь не спасут бронежилет и платье:
Добра и Зла мы знания несём.
Малыш профессором от гибели спасён.
Но для меня взошла звезда Полынь,
Завёл нас навигатор в ЧернобЫль.
Маршрут проложен к новой точке Джи.
Над Марсом спорят, а была ль там жизнь?..
------------
17 апреля 2010
_________
* Рожаницы — женские божества плодородия в славянской мифологии, покровительницы рода, семьи, домашнего очага. Обычные женщины, через которых, по поверью, на брачную Купальскую ночь, возвращались из Нави в мир Яви души умерших предков.
ОСТРОВИТЯНИН
Как суша окружённая водой,
Есть оппонент и вечный недруг мой:
Еврей? Американец? Англичанин?
Есть нация одна – Островитянин…
До острова плыви, не доплывёшь,
Любой в бинокле человечек – вошь,
Змеёй в руках удавочка-петля,
Там в мареве ничейная Земля.
Ничья земля? – Моя, Островитянин!
Ты на моей лишь инопланетянин.
Твой остров – межпланетная тарелка,
Тебе послышалось, мы не кричали «вэлком!»…
Здесь на краю России, в Тёплом стане,
Где и москвич давно островитянин,
Тебя встречали с дыркою в кармане.
– «А где же мани?»
Достал скорее почерней фломастер,
Аборигену сочинил блокбастер,
Чтобы поверил русский папуас,
Что ты опять нас от вторженья спас.
Арендодатель покупной земли,
На срок аренды дни свои продлил.
Что может нация, когда она без крови?
Бензином насосаться, как «лэнд ровер»,
Вампир киношный в кетчупе томатном
Пьёт нашу кровь из ящиков квадратных,
А зомби и живые мертвецы –
То в стельку пьяные и братья, и отцы.
Мысль иностранца очень материальна:
По четверо орально и анально
Имеют в порно наших матерей,
А заодно сынов и дочерей.
Солдат российских превратив в зверей,
Кликухи вешают: Толстой, Тургенев, Пушкин,
Макаренко-убийца, гей-Слепушкин,
А Гоголь – злой маньяк боевика.
Не больше туалетного листка –
Литература, что читать века…
А папуас забыл и рад стараться,
Инопланетным дивом нахлебаться…
Моя земля, песчинка в море лжи,
Стихами, книгами над бездною кружи,
Дай разглядеть народу моему
Среди тумана – лагерную тьму:
Островитяне суррогаты наций
Готовят папуасам резервации.
Арабы, африканцы и индейцы
Для них всего лишь недоевропейцы;
Какой вокруг межзвёздный перекос,
Их истребление совсем не холокост?..
Мы русские, в нас совесть через край,
Мы сделали победным месяц май,
В своей стране живём, как в оккупации,
Пора нам выходить из резервации.
Долой инопланетное вторжение!
Я первой выхожу из окружения.
КАРТИНКА ИЗ БУДУЩЕГО
Бесконечная безграничность
Там возможна, где нет границ.
Земля – ягодка голубичная,
Лишь крупинка меж звёздных птиц.
Мы отправимся пластилиновые
Земли новые открывать,
И планеты пахать целинные,
Синих негров себе покорять.
Феодальное рабовладельчество.
Вновь мечом обращать ко Христу
Просвещённое человечество
Будет новую Землю ту.
Перемешана, перекроена
Вся вселенная под замком
Пограничным. Надёжно устроено,
Всё в пространстве разделено том.
Но в одном кабаке синюшечном
На задрипанной ZET №5
Будет сын по брелку игрушечному
Землю-матушку вспоминать.
МЕДВЕЖИЙ ГРИПП
Радиация
Наций не признаёт:
Не направить, как птичий
Или свиной грипп,
На чужой народ!
Расплодившийся, как помёт,
Радиация избранных
Не фонит,
Как ядерный гриб.
В колбах спит:
Медвежий грипп...
В ЗАЩИТУ ТАЁЖНОГО ЛЕСА
Тайга лежала раскрасавицей,
Медвежьей шкурой меховой,
С такой и гребень-то не справится,
Пожар лишь только верховой.
Попалит шкурку. Глянь, в горельнике
Такой, смотреть не надоест.
Встаёт в багульнике и ельнике
Таёжный лес, надёжный лес.
Прошла эпоха одиночников,
В тайгу с двуручною пилой
Уже не ходят, полуночников
Манит туда доход другой.
Не за избою пятистенною,
Не за дровами в пять кубов,
А тех, кто ширь её бесценную
Спустить задёшево готов.
Пластай, руби, тебе забудется.
Обменный курс, доходный курс.
Тридцать монет, а вам не чудится,
За столько продан был Иисус?
…Я помню город, соль за городом.
Рассвет над шумной Ангарой,
А вдалеке, за водным воротом
Заросший сопочник густой.
Сейчас там плешь, и нет художника
Запечатлеть пустой пейзаж.
Беснуюсь на манер острожника,
А, может, это глупь и блажь?
Зачем наследство заповедное
Нам жжёт от жадности нутро?
Хотеть ведь, кажется, не вредно?
У кошелька двойное дно?
Распродадим, располыхаем,
Достанем, спишем, растрясём.
Так Авеля прикончил Каин,
Так буриданов сдох осёл!
И шкура леса заплешивет,
Облезет, зарастёт пеньём.
Народ сопьётся и завшивет,
А мы ему ещё нальём,
Чтоб спал в угаре, беспечальный,
Смотрел, пока не надоест,
Тот сон, где плещется бескрайний
Бесценный лес, таёжный лес.
***
Мы жили лучами друг друга почти не касаясь,
Когда расстоянье меж нами три тыщи парсеков,
Звезда на звезду благосклонно взирает в эфире,
Мы жили почти невесомыми в суетном мире,
В чуханской квартире, где ели и спали и пили,
И так вот друг дружку почти не касаясь лучами,
Мы жили, как звёзды, а утречком нас выключали...
КАМЕНЩИК
Посвящается моей бабушке, Вагиной Екатерине Петровне
Каменщик без «ца».
Поэма внучки, от первого лица.
1.
Каменщик не мужик.
Русская баба во ржи…
Ка-мен-щи-ца!
На войне убило отца –
Бесприданница.
Только фраза «Пропал без вест…»
Неподъёмный сиротский крест.
Крошки слизывали со стола,
Четверо детей – мать ждала.
Прабабка Матрёна в тридцать лет вдова.
Вятская волость, деревня Девятово.
Пётр Суставов – прадед.
Уходя заклинал – хватит!
Трёх дочерей, чем можешь, корми,
Сына-поскрёбыша подними!
2.
Бабушка Катя в четырнадцать лет
Бросит девятовский сельсовет.
Дядя забрал на стройку в Сибирь.
Девку без паспорта только стырь.
Нина сестра за вагоном вдогонку:
«Возьмите, дядя, вторую сестрёнку!»
Катя, Катя! В залатанном платье.
Сестре девятнадцать,
За ней не угнаться.
В кармане не паспорт, волчий билет.
Повесилась Нина – крестьянки нет.
3.
Странноприимная Сибирь,
Целительное Прибайкалье!
С уставом новым в монастырь,
Ангарский лёд, как зазеркалье!
Плотину ставят на юру,
А ветер сносит поутру.
Бетонщица в пятнадцать лет,
Меси цемент из тысяч бед,
Руби цемент, топи цемент,
Работы ражий рудимент.
Крестьянский хлеб –
Чтоб правнук Глеб
Художник и интеллигент,
Чтоб дочь – учитель, внук – поэт,
Всему основа он – цемент!
4.
Слава КПСС!
Сдана Иркутская ГЭС!
Лично товарищ Сталин
Кирпичный завод оставил.
От затопления спас.
Работает и сейчас
Лисихинский кирзавод.
С плотины видит народ!
За героический подвиг,
За труд –
Бабушке Кате орден дадут!
В огне и пламени
Орден Красного Знамени!
Страна в руинах лежит опять,
Внучке остались слова на «ять»!
5.
Дома клала из кирпича,
А трёшку дождалась в панельке!
Бригаде влепит строгача,
Если напарник пьяный в стельку!
Руководила, как могла,
Домов пятьсот за жизнь сдала.
Домов пятьсот – углов две тыщи,
И кривизны у них не сыщешь!
А по субботам на калым –
Класть гаражи детЯм на Крым!
Да, в девяностых «было дело»:
Страна в сберкнижках тех сгорела.
Ограбили в единый миг:
Инсульт, инфаркт и нервный тик.
Все ордена остались в доме,
Госпремия, медаль «За труд»,
В мемориальном пятом томе
Посмертно, может, помянут…
Ей памятник – плотина ГЭС,
Микрорайон, а рядом лес!
Поколенье детей войны
Голодны и изнурены,
Удивляли ВДНХа, –
А здоровья на полглотка .
6.
Вся её жизнь в кинокартинах,
Где все такие, как она.
Уж двадцать лет страна в руинах,
Словно не кончилась война!..
С её доской мемориальной
Купил плотину «поц» реальный!
И то, что строили с натугой,
В наследство внукам передать,
Тем «поц» поделится с супругой,
Оставив нам слова на «ять».
Мильон в карман, народу цент,
И тот в кредит и под процент!
В кредит кирпич, в кредит цемент,
А в парке стенд: Аллея славы!
Встаёт Страна на бой кровавый…
МАСБИХА
Моей бабушке, Масбихе Селимовне Шамсутдиновой
Золотая Орда и донская степная весёлость
В мою душу запали тяжёлым и сытным зерном.
Где могилы мои, где черта, под которой осёдлость,
И в какой стороне настоящий бревенчатый дом.
Дождевые ручьи намывают у хаты ракитку,
На донском солнцепёке лениво лежат кавуны,
Вятский прадед Петро в небытье колыхал мою зыбку,
Растворяясь бесследно в горниле Великой Войны.
А мой прадед Селим, подарил за меня кобылицу,
Чтоб женой его стала святая башкирка Айну.
Чтобы холить её, ублажать как глазастую птицу,
А пришлось накормить своим мясом Ворону-войну.
Сирота, вот какая у бабушки национальность,
Деревенский детдом, хлеб из липы, салат из травы,
Никому не нужны: ни талант, ни её музыкальность,
Дети ищут картошку среди полусгнившей ботвы.
Масбиха, моя бабка звалась незатейливо – Маша,
Переводчица с русского в диком башкирском селе,
Даже поле ромашек ей виделось манною кашей,
И от голода снились тарелки бараньих котлет.
Язычок словно бритва срезал деревенских нахалов,
Здесь никто не подарит охапки тургеневских роз,
Нормировщица, рубщик – призёр лесосплавов,
Получила на выбор педи – вари– тубер- кулёз.
Трёх детей родила, и чахотка её не скосила,
Штукатурила, мыла, стирала соседкам бельё,
С прибауткой жила, в ней скрывалась певучая сила,
Первой внучке Марине дарила уменье своё.
На добро отвечать широтою души, до отказа,
Поделиться последним, за слабого голос подать,
Не бояться молвы и худого поклёпа и сглаза,
Беспокойную душу с рассветом пускать полетать.
А потом возвращаться в такое обычное тело,
Снова нянчить и мыть, между делом молитву творить,
Не проснулась однажды, как птица в зенит отлетела,
Чтобы правнучке Вареньке душу и мир уступить.
Пусть и в ней прорастёт вся казацко-степная порода,
Милосердие бабушки, дедова тяга к вину,
Виноградник подвяжем и вновь нарожаем народа,
Только горько и страшно, а вдруг уходить на Войну?
* * *
Мы напишем историю кровью,
А потом замажем дерьмом,
Спину согнутую коровью
Мы украсим турецким седлом.
Мы забудем, как наше имя.
Кличка скотская – по отцу.
И царя мы узнаем в гриме:
Михалковым корона к лицу.
Мы опустимся на колени,
Вы поверите в нашу смерть,
Возродятся все графы и фени,
Корни даст обожжённая жердь.
Расцветёт интернетное иго,
Эсперанто заменит мат,
Листик фиговый вместо книги? –
Не холопы мы, не расстриги,
Вас сомнёт полста первый штат…
ГДЕ МОЯ РОДИНА
Я ненавижу трёхцветный гибрид над дырявым забором,
С гимном поддельным, со скипетром в левой руке.
Здесь молодым не дорога, лазейка протоптана вором,
Сточные воды текут из коттеджей по жёлтой реке.
Только дерьмо здесь всплывает, а чувства добрейшие тонут.
Здесь у добра лишь синоним причастности к нефтетрубе.
Доброго дела почёт бизнесменом запорот,
Труженик здесь обречён за копейки погибнуть в труде.
Здесь я давно не наследник, пока поселенец.
Будто с контузией по Сталинграду бреду.
Всюду развалины, вывески, что ли, писал у нас немец?
Кто же тогда победил у нас, тля, в сорок пятом году?
Речь иностранная: всюду флешмобы и пати.
Девку от парня и в шаге не отличу.
Где моя Родина? Родину, суки, отдайте!
Я не по ней, я по вам поминальную ставлю свечу!..
***
А пока апокалипсис апоплексично-тактичен,
Жар от казни египетской гасит ливийской водой.
Как его не крути – шар земной ограничен,
Неглубок и горяч, сколько бункер не рой.
А пока апокалипсис вскормлен недаром
На картошке израильской, на аргентинском зерне.
И привиделась мне моя Русь в превентивных ударах,
Уходящая в лес с малышом на горбатой спине.
ПЛАЧ ПО ЛИВИИ
О, Ливия, оливою
Склонилась над песками,
Тебя сжигает милую
Космический дискавери.
Войну раздует звёздную,
Почти религиозную...
Кровь Ливии оливою...
Кровавой нефтью стелется
Пустыня златогривая
Ракетами ощерится,
В песок уйдёшь – товар ещё,
Как золото в песочницу,
О, Ливия, ты кладбище,
А умирать не хочется!
ВЕНЕРА КАМЕННОГО ВЕКА
Их чрева вЫносили род людской,
Они упёрлись в землю не на шутку,
Анорексичной крале городской
Не повторить их родовую муку...
Родить, вскормить, младенца сохранить,
Добытчика в пещере приголубить,
Чтоб не прервалась хрупкой жизни нить.
Сказал ли предок ей хоть раз, что любит?
Не просто любит, а боготворит
И красотой её гордится в меру,
Он ей подарок первый мастерит,
Из камня режет мощную Венеру.
Такой Венере мамонт по плечу,
Она медведя взглядом остановит.
Легко сбежит к студёному ручью
И острогой к обеду рыб наловит.
***
Посвящается моей родной школе № 9 города Усолье-Сибирское
Дороги-ручейки меня ведут от дома,
И у большой реки есть крошечный исток.
Мы все ученики, - и у большого тома
Огромные миры родятся с пары строк.
Родимая моя, незыблемая школа,
Ты выстояла здесь при этих и при тех.
На дискотеках тут играла магнитола,
В трёх остановках парк, музей и Политех.
Здесь я впервые, в руки взяв иголку,
Трудом своим сумела фартук сшить.
Под знаменем простым из кумача и шёлка
«Всегда готов!» - бесстрашно говорить.
К чему готов? - По совести решаем!
Не забывается полученный урок!
Учи детей, «Девятая», большая,
Их жизнь начнётся тоже с пары строк!
***
Рисовать плакаты к первомаю,
А закончить свои дни прислугой.
Барчука прогуливать по парку,
Госпожи донашивая шмотки,
В классовые классики играть…
***
Всяк невиновный на планете – русский?
И как бы враг не укреплял редут
Заверещит по аглицки, французски, –
Немчин проклятый: «Русские идут!»
***
Народ по телеку с брюшком
В глубинке ловит две программы.
Всех новостей– обком, облом,
Да пара шуток из рекламы.
А в огороде зреет лук,
Подарит плоский телек внук…
БОГАТЫРША МАРЬЯ МОРЕВНА
Голос старцев почти не слышен,
Спят в младенцах богатыри,
Собирают в поход богатыршу,
Дав клубочек в поводыри.
Богатырша Марья Моревна,
Ты воительница Руси,
И добытчица, и царевна,
А хазар хоть косой коси…
ДВЕ ТЫСЯЧИ СЕМНАДЦАТЫЙ
В аренду скорбь и памятники славы,
На скользкий путь ступил орёл двуглавый ,
Если на Красной зАлили каток,
То капает кому-то третий срок.
На площади, у центра всех дорог
Схлестнулись в битве ЗАПАД и ВОСТОК.
Танк-Мавзолей собой прикрыл кладбище.
Среди зевак, торговцев, новых нищих
Клюет нутро звезде орёл двуглавый –
Недаром площадь прослыла «кровавой».
В мороз на крови можно поскользнуться
И в тапки из коньков переобуться…
Пусть манекен с хозяином вась-вась,
На то она и временная власть.
Гудят своё часы на Спасской башне,
Которая, ей богу, не спасёт,
Когда, припомнив славы день вчерашний,
Две тысячи семнадцатый придёт!
БОЕВОЕ ДЕЖУРСТВО
Каждое утро
Встаёт на дежурство
Готовая смена.
С риском для жизни готовит
Ракету
Для пуска:
Ядерный щит поднимает
Над нашим сомнительным миром.
Это тяжёлая ноша держать на плечах
Просто небо,
Готовое рухнуть на головы
Тысячью ядерных вспышек,
Грибами
Заполнить лукошко
Разбитой России.
И ноша лежит на плечах –
Двадцатипятилетних мальчишек.
ПИОНЕРСКОЕ ЛЕТО
Не хватало в стране туалетной бумаги,
Древесину толкли на заветные книги,
На «Зарнице» срывали погоны в овраге,
И по-братски делили с врагами ковриги.
За пятнадцать копеек любимых поэтов
Покупали на завтрак, обед и на ужин.
Если сыты духовною пищей всё лето,
Туалетной бумаги рулончик не нужен.
***
Спасёт нас вечная зима!
Больницы, школы ледяные,
А дураков своих нема,
Все дураки переводные.
Сельскохозяйственной страны,
По брови занесённой снегом,
Проблемы, в общем, решены
Одним навязчивым соседом.
Мороз-подрядчик хоть куда,
Бордюры, домики-яранги.
Всё смоет талая вода,
Дорогу одолеем в танке.
Иван, не помнящий родства,
Очистит поле родовое,
Распашет – раз, засеет – два,
На три оно совсем живое!
Сосед порядочная гнида –
Антанта или Атлантида...
Игрушки смоет ледяные,
Дома отстроим лубяные.
РУССКАЯ СКАЗКА
На каждой опушке ждут нега и ласка –
В лесочке берёзовом русская сказка.
Присел на пенёк пожевать пирожок –
Ежонком у ног проскочил колобок.
Малины у мишки в бору набирай,
В палатке съедай вот такой каравай!
А ночью притопает мышка– норушка
И сказку ночную нашепчет на ушко,
И лунную пряжу сквозь щёлку спрядёт,
Навяжет перчаток и прочных колгот,
Чтоб больше в лесу не царапать коленки, –
С полян собирать земляничные пенки.
Проснёшься, а сосны в лесу налитые,
Стволы, как бока у бычка, смоляные.
К любому прилипнешь, застрянешь в лесу,
Но в город пора: есть сыры, колбасу,
Сосиски, паштеты из сала и сои,
А лето в лесу на Руси золотое.
А в городе что? – Беспросветная осень,
Но как колбасу и сосиски нам бросить?
***
Они не могут простить: Блоку его «Двенадцать»,
Маяковскому горлопанский вопрос,
Мандельштаму «гремучую доблесть» остаться,
Есенину кудри пшеничных волос.
Можно вспомнить «Февраль» и податься плакать,
Можно в Чистополь квасить капусту в запас,
Можно гимн написать и донос накапать,
Нобель вымутить – как аванс.
Уцелевшие, переболевши проказой,
Отсиделись, очистились, прощены.
И пылятся в музее ночною вазой,
Никому, кроме школьников, не нужны.
***
Планета с именем Россия
Летит меж Марсом и Венерой.
Голубоглазая Мессия
Пронизана единой верой –
Любовь вернее, чем насилие!
Наш Третий Рим времён Василия…
***
Нас надо сдать всем поколеньем в Ад,
Замаран каждый, просто виноват.
Клятвоотступность сушит как парша,
В нас горе мыкает бессмертная душа.
На ложку правды – дёгтя полный жбан,
Врёт каждый первый, каждый пятый – пьян.
Нас сдует, кто сварганит тёмный миф,
Про племя криводушных и тупых?
Озноб землетрясений, взрывов тиф,
Надавят крови – в ад отправят жмых…
Сблюет на берег грязный океан.
Обрывок сети, книгу и стакан…
***
Я надену звезду Давида
Имануил Глейзер
Я звезду не надену, не нужно,
Нету красной звезды под рукою.
Кто-то скорчится и натужно
Пол-Европы запишет в герои.
У России хребет железный,
Костяная нога, руки-крюки,
Убивать её бесполезно,
Её душу отмолят старухи.
Бессеребряницы, бесприданницы,
Беззамужницы и молчальницы,
Столбовые и верстовые,
Стержневые согбенные выи…
РЕКА
Река священнейшая в мире...
Николай Карамзин
1.
Волга – это не река?
Волга – ручейки, притоки?
Русло для крови врага?
Так, водичка на Востоке?
Русский – это не народ?
Оболочка для народов?
Пьяница, хамло, урод?
Так, навоз для огородов?
...Волга – русская река!
Родина – не оболочка!
Мама русого сынка,
Деда-ветерана дочка!
2.
Жемчугами речными
Дитячьи глазёнки со дна.
Может, мы – иные?
И это чужая страна?
За Енисеем и Волгой
Земли для нас больше нет.
Заряжаю двустволку,
Дедовский пистолет.
Надеваю футболку,
И выключаю скайп:
Пора водрузить над Волгой
Первый вражеский скальп!..
О ПЕТРОГРАДЕ
На корочку хлеба не выманить город.
Он каждой эпохой по-новой прополот.
Каждой эпохой по-новому назван,
Снова наказан удельным указом.
Санкт-Петербург, Петроград,Ленинград.
Будочник,Банщик,Аристократ...
СЧАСТЬЕ
Счастье – это крем-брюле,
Полная тарелка вишни,
Снег липучий во дворе,
На концерт билетик лишний.
Счастье – с сыром колбаса,
Выходные в воскресенье,
Счастье – летняя гроза,
Солнечный денёк осенний.
Счастье – бабушкин пирог,
С земляникой и корицей,
Счастье – свадебный чертог
И любимой покориться.
Счастье – чистая вода,
И букет цветов на сдачу,
Не промокнуть без зонта,
Самому решить задачу.
Счастье – это в мире жить,
На просвет не знать калибры,
Платье выпускное шить,
Наблюдать в саду колибри.
Счастье – в зверя не попасть,
На охоте промахнуться,
Сунуть тигру руку в пасть,
Испугаться и проснуться.
Счастье – слов не хватит для,
Пусть бы вечно список длился…
Не пугай меня Земля,
Я для радости родился!
***
Они приходят в каждом поколении,
Герои, что за Родину горой.
За рюмкой прозябают в праздной лени,
Пока не грянет их последний бой.
Глянь, буйствуют, куражась, в увольнении,
Кто больше выпьет водки из ковша,
Матросова, Космодемьянской тенью,
В них колобродит русская душа.
Беспутники, балбесы, уголовники,
Что на спор мнут засаленный пятак,
Из рядовых пробьются в подполковники,
За Родину полягут просто так…
ПРО ТОРГАШЕЙ
1
Торговца можно купить,
Романтика – обмануть,
Воину указать в зыбучем песке миражи.
Поэта толькно распнуть,
Поэта только убить,
Правдой горячей своей неубиваемо жив!
2
Продажный – из газет фрегат бумажный
По речке-луже выструится в море.
Торгаш накормит пакостью вчерашней,
Напополам с опилками цикорий.
Обманет, обдерёт, откоммуниздит.
Не пожалеет – милость минус деньги!
Кулёк бумажный – тьма бестактных истин,
Колпак на голову шапчёночка по Сеньке.
Не карта бита, под сиденьем бита.
Электрошокер от бродяг постылых.
Из пенной кружки пива– Афродита
Пропащая, не знающая мыла.
Продашь, зальёшь весь мир кровавым соком,
Бесплатны лишь весна, Венера, солнце.
Гора костей Костлявой обернётся,
Ты ей одной сказать не сможешь: «Скока?»
***
Лысина жухлым цветком георгина
Прямо у кассы светила.
Кто-ты, в потёртой куртёшке мужчина,
может, научный светило?
Мелочь в горсти отсчитал на бутылку -
Вроде, на шкалик хватило.
Раньше играл он первую скрипку,
Лучше бы стал Чикатило.
***
Заросла бородавками, что грибами,
Баба Яга.
Она куричьими ногами
Месит стога.
У избушечки-засыпушечки
Грач да кедрач.
Коли женишься на лягушечке,
Живи – не плачь!
Приворотного,корня рвотного,
Зелье прими.
Назовёшь лешачину потного,
Шер Ами.
На пеньке три поганки тухлые
Надкуси.
Караваи увидишь пухлые
На Руси.
Каждый камень в лесу диковинный,
Что пирог.
А очнёшься – беги, отмоленный,
Со всех ног!
***
Над речкой Шушей
Шорох камыша.
Шмелиной тушей
Кружит буква «Ша».
Хруст гальки-льдинки,
Ракушки у дна,
Шагнёшь к кувшинке,
Шлёпнется волна.
Корову Зорьку
Встретишь у реки,
Взберёшься в горку,
К дому, напрямки.
Насыплешь в стайку
Хлеба и пшена,
Всё без утайки,
Шуша, тишина.
ДОМОВОЙ ПОТРЕБКОРЗИНЫ
Тощей корзины
Блудный я сын,
Два мандарина
И апельсин.
Титькой памелы
Вскормишь кого?
Отпрыска Геллы –
ГМО.
Мне по карману
Только гибрид.
Как наркоману –
Аевит.
Жру клон картошки
С жабьей икрой,
Как бабка-Ёжка,
Как Домовой
4 НОЯБРЯ 1612
Скоморошничает убивец
У кремлёвских кровавых врат.
Люди всхлипывали – кормилец,
А бояре шептали – брат!
Руки Гришеньке целовали,
Дмитрий, угличская звезда,
Белобрысой полячке – крале,
Чтобы сгинула, два перста.
Ложь опутывает знамёна,
В паутине глаза Христа,
Часто, Русь, ты была клеймёна
И в гноище была чиста.
Обманули, околдовали,
Охмелили и оплели,
Пушки в вилки перековали,
На тарелки пошли корабли.
Русь, лежишь, словно стол накрытый,
Хоть какую землицу бери,
Самозванец пирует сытый
Почитай уже срока три.
Терпеливица, гнев бунтарский,
Всем обидам ведаешь счёт.
Русский щит, ну а меч татарский,
Да с кровавой дудкой – полёт!
МОИМ КОСТЯМ
К моим костям пока пристало мясо,
Я – палеонтологическая ваза,
Раскопка миллионов с чем-то лет.
Меня найдут и сильно удивятся
Объему мозга в самом древнем сланце,
Так примитивен, в общем-то, предмет…
На рухлядь не найти коллекционера, -
Век двадцать первый, мусорная эра!..
***
Душу пуговицей пришью,
Чтоб не дёргалась под рубахой.
Вам легко – нелегко бабью
Быть прибитой к постели - плахе.
Быть пришпиленной как гвоздём
Той занозой, что мёда слаще,
Мы за это под суд пойдем:
«Тише, жёстче, быстрее, чаще».
За бессмысленный горловой
Звук, что ранит мечом звенящим,
Мы заплатим своей головой,
Прошлым, будущим, настоящим.
Скажешь, бросовая цена?
Скажешь, вовсе продешевила?
Чёрной ночью свеча одна
Мрак раздвинула – я любила…
***
Хочется маленькую любовь, с ладошку.
Смаковать её как печеньку, за крошкой крошку.
А досталась любовь – огромнее тучи снежной.
Не песчинка-пушинка, не цветик простой, безмятежный.
Так грохочет, что даже глухому слышно,
Так топочет – не скроешь, да ну конспирацию в дышло!
Заковать бы в бетон, удержаться чтоб в рамках приличий.
По-павлиньи поёт, оглушает, как остров птичий.
От кого скрывать, коль бушует такая громада?
Только кости ломать, да под душем её водопада.
Я хотела любовь как микстуру, да чайною ложкой.
Выпиваю теперь океан ненасытной ладошкой...
***
Коля, Коля-Николай,
Сиди дома, не гуляй
Из песни «Валенки»
Рукой-лопатой бантики вязать,
Изысканное кружево сетей.
Паять, строгать... «Согласен, только за» –
Так делают нечаянно детей...
Так занимаются любовью невзначай,
Нежданные объятья и тепло.
Фильм интересный, не переключай.
Я в главной роли, мне не повезло.
Увязла словно бабочка в меду,
Твоих волос манит пшеничный шёлк.
«По снегу, босиком к тебе иду»
Лет с десяти. Мотор. Отснято. Щёлк...
***
Волчище, воющий на солнце,
Забывший про луну-жену,
Твой радиоактивный стронций
Залью любовью и кольну
В то недоступное, живое,
Что прячется под грубый мех.
Твоё я солнце золотое,
Меня должно хватить на всех.
Ты белым днём меня ревнуешь,
Луною солнышку не стать.
Похитишь с неба и задуешь,
Уложишь молча на кровать.
До белого взведёшь каленья,
Пусть ледяною станет страсть,
В огонь любви летят поленья...
Твоя оскаленная пасть
Вдруг превращается в улыбку,
А лапы – в пару нежных крыл,
Чтоб солнца золотую рыбку
Ты на день в небо отпустил.
***
Может быть наелась мухоморов,
Ведьминой опоена водой,
Если между кротких, нежных взоров
Выбрала жестокий, волчий, твой?
Серые,огромные, любимые...
Пара глаз - две стикские волны.
Провода под током оголимые.
Смертные с тобой мне снятся сны...
***
Заковала сердце в броню.
Не заденешь ни взглядом, ни словом.
Лупоглазою инженю
Хохочу, что нашла другого.
У него богатырская стать,
В каждом городе по коттеджу
Золотые кредитки листать...
Лишь ночами тобою брежу.
Ведь улыбкою на лице
Маскирую безбрежное горе.
Моя жизнь в драконьем яйце,
А дракон – с зайчихой на море...
ФИНИСТ-СОКОЛ
Неделимый – делить себе просишь.
Несравнимый – всё ищешь сравненье себе.
Несносимые туфли железные носишь.
Хлебы каменные в торбе.
Филин-сокол, Финист мой ясный.
Феникс огненный над водой.
Путь нехоженный, мостик грязный.
Пара досточек над бедой.
Не прогнулась, не изломалась,
Размолола ковриги в труху.
На чём в теле душа держалась?
Я признаюсь как на духу.
Мне луна ярче солнца светила.
Я любила тебя дебила…
* * *
Хорошо, что любимый не пишет стихи.
Его речи надмирны, добры и тихи.
Без напора и страсти, без дурацких затей
Прячет милое счастье от врагов и друзей.
Потому что святое – дом и тёплый очаг.
Чтоб не стал он золою, не потух, не зачах.
Прячут крепкие стены ровный, ласковый свет.
С ним для целой Вселенной меня нет, меня нет.
***
Я стою под камнепадом,
Между Раем, между Адом,
Камни налетают градом,
Только мелкие в меня.
Крупные отводит взглядом
Ангел в пелене огня.
Может мама молодая,
Глаз ночами не смыкая,
Помолилась за меня.
Может бабушка Матрёна,
Из созвездья Ориона
Бережёт день ото дня.
Камни стали как снежинки,
И не страшно жить Маринке,
Не трагедии – слезинки,
Всё закруглено…
Длится нитка родовая,
Между Адом, между Раем,
Не обрывная, живая…
Я – веретено…
ПОЭЗИЯ – ЭТО ПОРНО
Поэзия - это порно,
А я - содержание,
Вроде содержания под стражей.
Некто в стихах любит форму,
Обнажится до миндалин,
Потом за премией в Таллин,
Или в Берн.
Без всяких модерн и винтажей
Не люблю стихи в двадцать этажей.
Ищу смысл:
Он как мыс
В бешенном море воды,
Которое солят жиды
Всеми своими слезами,
Каста "неприкасаемых".
Содержание для меня -
хороший улов,
Воздержанье от слов.
***
По рукам тяжело ходить.
Руки- стебли, ноги- лианы.
Сто абортов – одной родить
В кучу: пары, столы, диваны.
Как два пальца – легко предать.
Жизнь прожить – перейти проспектик.
Сто ****ей и святая мать.
Молочко, голубой конвертик.
Стринги, торсы, кондом, деказоль –
Безопасность в предохранении.
У младенца на губке мозоль
От соска её при кормлении.
Перекаченные юнцы,
Силиконовые мадонны.
Абортированные отцы…
У неё же прикорм морковный.
Сон: беззвёздная ночь, Вифлеем.
Закричу и от боли простыну.
В нём Мария, девчонка совсем,
Предпочла дискотеку Сыну.
***
Смойте меня насовсем
Грязью из чёрной лужи.
Гамлетовских сцен
Не стану катать при муже.
Треножник поколебим.
Друг скорей кобелиный.
Этот тоже любим,
Заласкан одной Мариной.
Морем слеза разлилась
По голубым стаканам.
В луже чёрную грязь
Ливень месит канканом.
Крутит водоворот.
Затянет, спасёт, а то нет…
Воробышек сможет вброд,
Где вездеход потонет.
Мажьте меня дерьмом.
Грязь хорошая смазка.
Из этой дряни потом
Родятся стихи и сказка.
***
В шубейку зайца белого
Зима принарядилась.
Наряда обгорелого,
Осеннего стыдилась.
Сугробы словно кролики
Уставились в забор.
Шарики снеговики
Катает целый двор.
Скачи хоть до апреля,
Где краски акварельные,
А нынче – белый лист.
Январскою форелью,
Застыла лужа с прелью.
Мороз – авангардист.
КИСЛОРОД
Земля переварит всех.
Покроется маргаритками.
Под плитами шоколадными плитками
Гроба конфетный фантик.
Сладка смерть как пьяный десантник.
Арбузом по голове.
Освежиться в фонтан.
Позеленевшей траве без разницы пышный стан,
Или тощий брюнет.
Кроме солнца иного спасителя нет.
Слабопрожаренный почвогрунт.
Чаще булыжник, реже корунд.
Чаще сорняк прорастает, чем роза.
Глупо корчится от передоза,
Чтоб превратиться буквально в пырей.
Много травки, мало людей.
Торговец-кидала Ашот
Распадётся на пыльный осот.
Художница-лесбиянка
Рисовала цветочками танки
Станет после фаллической травкой,
Голубою фиалкой.
Человечий, удушливый, углекислый,
Парниковый, смердящий, провислый…
Каждый листик молчком обратит в кислород.
И дыханье польется розаном рот в рот.
ПАМЯТИ БЫВШЕГО МУЖА
Конфетой с налипшими волосами
Прошлое брошено в урну.
Снежинкой бумажною вырезаю
Будущее. Встаю на котурны.
Подтягиваюсь, заглядываю через барьеры,
Утягиваюсь, ушиваюсь.
Путь априори всегда неверный.
В будущем ошибаюсь.
Обруч замкнутого круга,
Столб до небесных чертогов.
Не переступит черту зверюга.
Душа на свидании с Богом.
Сладко пирожное ошибок,
Хлеб познания горек.
Надеваю кроссовки «Рибок».
Дорога из снежных горок.
Меньше стань килограмм на сорок:
Ангелу не поднять.
Лёгкость божественных оговорок,
Тяжесть земного дня.
Крылья расправила и взлетела.
Ангелодельтаплан.
Похорошела душа без тела.
Без диет и реклам.
Там ни ошибок, ни оговорок.
Поле сплошное из нор и норок...
КОРВАЛОЛ
Предать, дойти до перевала.
Переступить, перешагнуть.
Я захлебнулась кровью алой,
Пичуге-сердцу не уснуть…
Закрыто солнце чёрным крепом,
Разлит по стопкам корвалол.
Ты был моим стоцветным небом –
Переступил, предал, ушёл.
Сто раз предали, ты не первый.
Восстановительный прикол.
Мне успокаивает нервы
Бесцветный горький корвалол.
РЕВОЛЮЦИЯ ПОЗ
В кого ни плюнешь – аристократ.
До Революции был бы богат.
Что ни рожа, то белая кость
И на Советы – злость.
От Аскольда до Рюрика
Фианит отличают от брюлика.
Импозантность, дешёвый гламур.
Шкурный расчёт норковых шкур.
Мягкие лапки, когти в шеллаке,
Пуховик не напялят на вате.
Революция маков, не роз.
Однообразие пар и поз.
* * *
Режут мир по-белому, по-чёрному,
Делят мир руками дураков.
Обоснуют книгами учёными
Хоровое пение рабов.
Водрузят на флаги – семицветики,
Растанцуют, вихрем разнесут,
Разыграют в жёлтые билетики.
Проигравшим – Гаагский суд.
Пластиковый гроб, петля на палочке,
Будут спать укрытые песком.
Остальных оденут в раздевалочке,
Кровь не скрыть под добрым париком.
Славное всех ждёт единодушие,
Всех диктаторов задушат в душе.
НАС ОПЛАЧУТ
Нас оплачут,с таким наслажденьем оплачут.
Уверяю, врагам это чёрта не значит,
Это цента не стоит, поэтому можно
Над могилой последней завыть осторожно.
Семь-пятнадцать, семь - двадцать, а может семь-сорок
Будет скрипка взывать, а над скрипкою - морок.
Но когда распадутся последние связи,
Эта лживая скорбь в божьем слухе навязнет.
Рыбья кровь, с лягушачьей икрою лжина.
Бог заплачет один. Никого. Тишина.
ПАРАД
Украинский язык полицаев,
Искорёженный русский язык,
Дуб, что выращен для бонсаев,
Под насильником сдавленный крик,
Я всё меньше тебя понимаю:
Не язык – сплошной НОВОЯЗ.
Гогот, цокот, а я как немая.
Ты в болоте имперском завяз.
Хай живэ Великобритания,
Ой, пардоньте, Велико УкраАина,
Лучший в мире вареник в сметане,
Выступ или котёл бараний!
Я люблю твоё синее небо! –
Только в небе «литак» беспилотный.
Танков просит больше, чем хлеба,
Твой народ, до войны голодный.
Про амбиции супердержавные
Нам вещали державы позлее, –
Прапора лежали забавные
Под трибунами мавзолея.
Миру надо развеять бредни,
Что войною люди болеют,
И парад провести последний,
Как положено, с Мавзолея.
***
Хочешь я стану твоей Украиной, а ты Россией.
Не удивляйся, маленький, не плачь.
Ты вырастешь быстро и станешь таким сильным,
Что удивится дяденька палач.
Твой русский выучу, ты вспомнишь мой украинский.
Матуся, мама, хлеб и хлиб похож.
Смотри, волна морской волны касается.
Мы ближе, нас водой не разольешь.
Дома у нас стоят в одной станице,
Незыблемой, чтоб ворог не забыл.
Одной летят над нами к дому птицы
Окраиной… от Польши до Курил.
УБИТЬ ПАМЯТНИК
РОМЕ ТАРАВСКОМУ ребёнку и памятнику, убитому и разрушенному
Памятник – это память,
Память не запятнаешь.
Прочно в мозгу прошито,
Это забыть нельзя.
Ромочку в вышиванке
Резал фашистский киборг,
Киборг и терминатор.
Машина и без души.
Душ полномочный вершитель
Или котов душитель.
Просто детоубийца.
Семьдесят лет назад.
Память, она такая.
Снова убит ребёнок,
Маленький, в вышиванке,
Миной в родном лесу.
Памятник – это память,
Родинка или метка.
Снова его поставят,
Снова его разрушат,
Снова ребёнка убьют...
Робот- БОГ
Полынья голубая одна в сером небе,
Будто кто-то окно продышал.
Кто он, Кто-то? Не знают ни Будда, ни ребе,
Ни согласных статистов хорал...
Смотрит тихо, безглазно, совсем вездесуще.
Не потрогает, не кашлянёт.
Кто-то в шутку когда-то назвал всемогущим.
Он не спорит, Он дышит и ждёт.
Равнодушней самой равнодушной природы,
Робот-Бог, в супермаркете неба – весы.
Те контрольные, точные, перед входом.
Фирмы Дух, и Отец, и Сын.
Контролёр, выдающий счастливый билетик,
Экспресс-касса «пентхауз – подвал».
Мы придумали сказочку эту, как дети.
Только Кто-то окно продышал.
РИСУЕМ СТАЛИНА
Мой ребёнок рисует Сталина
К юбилею Великой Победы!
Отвалилась вся ложь и окалина
Испытателей велосипедов.
Пусть от Одера и до Немана
Он Калигулы динамичней.
Детской ручкой рисует Демона
Мой ребёнок аполитичный.
Перегибы его стираются.
Остаются твёрдые линии.
Люди сытые улыбаются.
Над Столицей салют павлиний.
Души светлые верят Мастеру.
Подмастерьям он – в горле кость.
Божьим ангелам по фломастеру.
Так выводится справедливость...
Всем оценки история выставит.
Сочинять бесполезно подсказку.
Обвинение слишком выспренно.
Экономьте чёрную краску.
А его итог – молоко и мёд.
Солнце красное. Облака чисты.
Соловей в саду мирный день поёт.
А ребёнок малюет листы...
САД
1
Мой сад – штрихи, одни наброски.
Побеги в каплях нитрофоски.
Волшебник, скульптор и творец –
Взмахну я тяпкой-капарулькой
Компост запарится в кастрюльке,
Просунет клювик огурец.
Смешались в кучу астры, дыни,
Рассада и кусты полыни.
Сюда сбежала из высотки.
Мой рай земной – четыре сотки!
2
Я строю дом и сею сад
Любой войне назло.
Я строю Рай, хоть рядом Ад.
Ослы хотят послов.
Парламентарии всех стран,
Переговоры – ЖЭ,
От яда плавится экран.
С них спросят попозжэ.
Слетит в кювет, пойдёт на слом
Военная машина.
Я сею сад, я строю дом.
Молюсь, чтоб Бог дал сына!
***
Мы за Господом, вы под госдепом.
Украина кровит от маков.
Украшает венок черным крепом
Генерал-косметолог - Аваков.
Можно руки пришить в фотошопе,
Город лихо отстроить в программе…
Вы до Нюрнберга доживёте –
Приговор, перерыв на рекламе.
Вам бы в морг простым санитаром,
Вам бессмертие сотни раз,
От асфальта немощным, старым
Отдирать разорванных нас.
Пусть живёт в веках Украина –
Мясо, сало, гречиха, кровянка.
Человека там нет, только глина
Перемолота траками танка.
Славься в песнях страна согласных,
Дезертиров и армий частных,
СМС приравнявших к штыку.
Прыгай выше. Три раза –КУ.
РУССКИЙ ЯЗЫК
Говори со мной на английском –
Его я не понимаю.
Голоском хоть высоким, хоть низким,
Что подобен брехливому лаю.
Интонация – не семантика,
Лишь вербальная энергетика.
Зелень в лапах дешевле фантика.
Растолкует потом герменевтика...
Говори со мной на английском,
Жёлто-гнойном, кроваво склизком.
Лишь на русском не говори,
Понимаю его изнутри.
Каждой клеточкой того тела,
Что досталось чудом от деда.
Довоенный ещё замес.
Он на фронт, партизанка – в лес...
Генетически преданный русский,
Мой язык для любой нагрузки.
Он заточен острее бритвы...
На английском лопочут бритты.
Извиваются с робким «битте».
А потом кровавые биты,
И живые жалеют убитых.
И меня матерят на русском
Эмиссары любых кровей,
Что вместили в свой лобик узкий
Ширь лесов моих и полей.
Словарь Эллочки-людоедки.
Словеса, словоблудки, объедки.
Русский – зона свободного мата –
Отрабатывает зарплату.
Так на нём говорит наёмник –
Эхо зла, радиоприёмник.
Поднатасканный кем-то темник.
Папироска да вшивый тельник.
Слово русское слаще мёда,
Срежет чище, чем пулемётом.
Мой язык – он корнями врос
В мою душу, достал до звёзд
С древним пращуром солнечный мост.
Я прошла по нему босиком,
С берестяным тугим туеском.
Собрала все слова-рубины,
Книгой ведая Голубиной.
Все отметины и находки...
Драя палубу атомной лодки,
Говори со мной на английском
С непонятным акцентом арийским.
Только русский язык забывай.
Русский мой – это пропуск в рай.
Он молитва, что дошла до Бога.
Господа воздушная тревога...
ПОЛЕНЬЯ
Земля под Сатаною. Небо-Богово…
Лишь на орбите терпит он Убогого.
Приходят с неба в детях души чистые.
Их руки перепончато-бугристые
Облапают, замажут, перетрут…
Подённый, скорбный выживанья труд.
Ромашковое поле, лес заснеженный.
Пронизаны божественною нежностью
И ангелов наполнены игрой…
Но мажут булку красною икрой
И говорят: «Твой Бог был раб, надейся
На «Отче наш», паши, воруй и спейся.
Жизнь коротка, а смерть песка пустынней.
Забудет Бог, как позабыл о Сыне…»
И люди пьют от страха яд забвенья.
И кто-то в пламени кладёт под них поленья.
ОФЕЛИЯ-РЕПТИЛИЯ
Офелия рептилия –
Заветный корешок.
Драконовые крылья,
Французский запашок.
Идёт, что мелом пишет.
Утопленница-мразь.
Она была в Париже,
До Крыма добралась.
Русалка, девка, навка.
Заманит в омута.
Расшита тиной лавка,
Под тиной чернота.
Мертвые, сорочьи,
Гиблые глаза.
Добычи твои волчьи,
Сгинет мой казак.
Без стыда и досыта,
Выпьешь его всласть.
Змеиные косы-то,
Зыбучая грязь.
Как в люльке качнётся,
Над топью казак.
Гнильем захлебнётся.
Найдём к морозам.
РОДИТЕЛЬ НОМЕР ДВА
Посвящается мужчине спасшему и удочерившему новорождённую Кристину
Он дал ей жизнь,он стал ей мамой-папой,
Родитель раз, родитель номер два.
Жизнь не виновна - люди виноваты.
От крови в парке рыжая трава.
Не гомосек, что любит секс с пелёнок,
Лелеющий содомские права.
Услышал писк, разрыл, а там ребёнок.
Родитель раз, родитель номер два.
ГЕРБ СО СБИТЫМ САМОЛЁТОМ
Посты пропахли пропастиной –
Рецепт сорочьих неудач,
Майдановской пропитан псиной
Да калом крашеный кумач.
Радеют в раде радикалы
Под стягом чёрным и рудым.
Горят дворцы Одессы – мамы,
Над Доном дональддаков дым.
Жжёт постсоветская семейка,
Один постит, другой смердит.
Не бабка-ёжка, дедка- гейка.
Бандеру помнящий бандит.
Убийца окружён почётом.
Бить памятник – туфта вопрос.
Здесь герб со сбитым самолётом,
Трезубец, сокол в землю нос.
Ещё в Европу не пролезла.
Дна, Дона нет… А дальше бездна.
СИБИРЬ
Кровью белых берёз перелески залиты зимою.
Пар молочный туманом взлетает под самый восход.
Изваляюсь в снегу, этой липкой измажусь смолою.
Без добычи вернусь, как домашний зажравшийся кот.
Наше Небо для сильных, для гордых наш Лес, наше Поле,
Где, кричи – не кричи, только леший ответит: «Ау».
Как цепная собака, Москва замерла на приколе,
А Сибирь не загонишь в бетонную конуру.
Горы здесь достают до десятой звезды. Небоскрёбом
До такой высоты не взлететь даже в тяжком прыжке.
Горловым своим криком, прокуренным, спившимся нёбом
Не облаять такую махину, не слямзить в мешке.
Переждём, отстранимся, уйдём от греха и от смрада
По медвежьим углам да в сибирской дремотной тайге.
Здесь пройдёт оборона последней страды Сталинграда.
По сибирской, по русской, как Божия вена, – реке!
ПОЛЕ КУЛИКОВО
(Маленькая поэма)
*
Не лукошко набрать груздей,
А казнить непокорных князей
Нанимается темник Мамай,
Хочешь – гнись, хочешь копья ломай!
То ли банда, то ли орда,
Просто с Запада горе-беда.
Пшеки, медленные литовцы
Шли за ним как покорные овцы,
А черкесы и осетины
Нанимались в орду, как мужчины!
Подкупил генуэзский сброд,
Европейский жадный народ,
Польшу слабую и Литву,
С ними двинул тумен на Москву!
*
Как от молний озёрный камыш,
Запылал твой Сарай, Тохтамыш!
Меж Европою и Ордой,
Князь московский – Дмитрий Донской!
Меж Мамаем и Тохтамышем
И к кому-то он встанет под крышу,
Чтоб пахала и сеяла Русь,
Под молитвы дедов и бабусь!
*
То ли Дон, то ли дно,
Возле поля темно,
Впереди лишь осенняя степь.
Словно панцирь цикады,
Генуэзские латы,
После битвы убитых раздеть.
Гогот, свист, рык волков, –
Средь хмельных мужиков,
Каждый удаль готов показать.
Шкуры сдернуть с быков,
Как когда-то с волхвов,
Мясо с салом смешать и в казан.
Рус татару не враг,
Среди гибельных драк,
На одной душу рвут стороне.
Малахай и армяк,
Лисий хвост – алый стяг,
Как соратники по стране!
*
Камень преткновений –
Поле Куликово,
Брани и молений
Русская подкова.
Никому подковы
Этой не согнути,
Очи васильковы
Нагоняют жути.
Стрелы Челубея,
Копья Пересвета –
Поразили Змея,
Привлекли к ответу.
От мечей мозоли
На руках у рати,
Нам ли в нашем поле
Славы не имати?