Их двое. Мне нравятся оба.
И каждый – в своём амплуа:
Один будет верен до гроба,
С другим я сама уплыла.
…Предчувствий среди и пророчеств,
Как древо раздваиваясь
Под молниями одиночеств,
Уже и себе не своя…
…О, выбора мука и смута!
И мысль настигает, что вдруг,
Отдав предпочтенье кому-то,
Я выпущу сердце из рук.
Татьяна Безридная
Нас мучает выбор извечный –
К какому примкнуть рубежу?
Умом понимаю, конечно,
Что к умным… Но я погожу.
Терзаюсь с немыслимой силой,
Как в притче известной примат:
Ведь я же ещё и красива…
Да, это я знаю сама!
Раздваиваясь, словно древо,
Рыдая сижу у реки.
Видать, быть мне вечною девой,
Не сдюжили мужики.
Один испугался гроба,
Другой заплутал в судьбе.
И мысль вдруг настигла: «Оба!
Да я ж не своя себе!»
Как коротко, как ёмко слово Русь,
Как радостно – легкопроизносимо!
Как будто заплутавшее в бору
Девичье – неспокойное «Ау!»,
Призвыно пролетающее мимо.
Юрий Педченко
Как коротко, как ёмко слово Русь!
Но для меня в нём всё уже не ново.
Поэтому я часто балуюсь
Славяно – русско – языковым словом.
Зашёл я в бор, а там: «Ау! Ау!»
Блуждает между пней и сухостоя.
И не пойму: во сне, иль наяву
Ау гуляет, будто волки воют.
Девичье – неспокойно я иду
(Хотя с тобой отроду мужики мы).
Меня «Ау!» терзает, как в бреду
И всё призывно шлёт куда-то мимо.
Мне холодно. На поиск солнца
Я собираюсь в непогоду.
В Италию ль? В страну японцев?
А небо льёт на землю воды.
Я как рождающая крикну
В отчаяньи: «Ну где же солнце?!»
Найду, найду и не покину
Страну блуждающих японцев.
…А солнце там, где ты обнимешь
Мой силуэт заиндевевший.
Наталья Власова
Я географию учила
И ставил мне учитель пять.
Но я, конечно, отмочила!..
В Японии – тепла искать?
Ну ладно б Сочи, иль Палермо,
Нет, нам Японию давай!
Да! Видно я училась скверно.
Исправь, учитель, пять на два.
Лежу и грежу, солнце снится,
Ну а тебя всё нет и нет.
И я кричу, как рожденица:
«Согрей скорей мой силуэт!».
Да, бывают на свете мадонны…
Только мельком увидишь её,
Остановишься с внутренним стоном,
Чтобы скрыть удивленье своё.
И готов совершить безрассудство
Пыль глотать неизвестных дорог,
Чтобы, встретившись, высказать чувства,
Ждать ответа, рабом пав у ног.
Юрий Педченко
Повстречал как-то я мадонну…
Челюсть выпала: «Ё – моё!».
Я прикрыл её с внутренним стоном,
Чтобы скрыть удивленье своё.
А она на меня не взглянула
Табаком, как духами дыша
Трёхэтажно в мой адрес «загнула»
Так, что в трубку свернулась душа.
И подумал я в безнадёжке,
Обалдело молча, как Муму:
«Да! Вот встретишь-то – по одёжке,
А проводишь-то – по уму!».
Наступила осень, растоптала,
Обжигает первый снег лицо.
Я стою у мрачного вокзала
Тенью, привиденьем, мертвецом.
Что-то надломилось, заскрипело,
Сжало плохо смазанную грудь,
И куда-то потащилось тело,
Никогда не рвавшееся в путь.
Олег Ромадин
Смазал грудь с нутра, Да видно – мало.
Но вдруг слышу: «Ты попал!» - Я стих…
Это меня осень растоптала
И стою я у вокзала «Стикс».
Толи сам тащусь, толь тащат тело?
Что ж, прикинусь тенью, мертвецом.
А внутри ломалось и скрипело,
Обжигало чем-то мне лицо.
Не пойму, кто предо мной маячит?
Бат-тюшки! Да это же – Аид!
А он взглянув, изрёк: «Что это значит?
Он и на ногах-то не стоит.
Кто таков?» - Я говорю – «Ромадин»
-«И за что?» - «За мрачные стихи».
Ну а он: «Не-ет! Нам таких не надо.
Прочь ступай! Иди, копи грехи»
Утро. Я живой. Какое счастье!
Водка есть, а вот Аида нет.
Накатил на грудь… И в одночасье
Написал стихи про первый снег.