У всех жестянок тоненькие стенки,
За ними слышно жизнь и даже смерть,
Вот кто-то утром жарит детям гренки,
Забыл сказать, простите, сладкий, мелкий,
Я леденец, зелёный монпасье.
Так я о гренках, взрыв раздался где-то,
И дома нет, что ты наделал, гад,
Наш магазин взорвали ещё летом,
Мы чудом уцелели в этом гетто,
Поэтому и слышим этот ад.
Не сам стреляет в окна горе-воин,
Тот виноват, кто платит за стрельбу,
Вот он проклятий вечных и достоин,
Да только где он, и где те, кто в доме,
Там не поможешь больше никому.
Как жаль, что ты, зачинщик революций,
Не ешь, конечно, эти леденцы,
А если бы случилось чудо, цуцик,
Засунешь за конфеткой палец куцый
И я тебе устрою, сука, цирк,
Я так мечтаю, чтобы из коробки,
Ты вытащил меня, и в рот, дебил,
Прилипну в самом центре сучьей глотки,
А я умею это делать чётко,
И чтоб ты сдох за всех, кого убил.