На реальных событиях.
Был сильный голод в тридцать третьем,
И Украина вся стенала…
Неутомимо бездна смерти
Косила всех и поглощала.
Так жутко было от несчастья,
Нечеловеческое горе
Задумано жестокой властью,
Что бушевала словно море.
В одном селенье, в бедном доме
Семья жила – отец и мать,
А с ними их детишек трое,
Да скорбь из закутков видать.
Настал тот день, когда из пищи
У них осталась лишь свекла;
Не позавидует тут нищий –
Она всего одна была.
Сварили, ровно поделили
На пять означенных частей.
И Бога поблагодарили,
Решив: съедят и смерть за ней.
Но в это время постучали,
Сын побежал дверь отворить.
Там женщина с дитём печально
Ради Христа стала просить.
Усталый вид, лохмотья платье,
Вот образ времени того.
Ну как не дать им? Как не дать им?
Хоть нет особо ничего…
Отец дал сыну повеленье:
Разрежь теперь на шесть частей.
Без всякого тут промедленья
Одну частичку дали ей.
Она ребёнка покормила
И встала с ним из-за стола.
Ко всем кто был, проговорила,
Вполне обычные слова:
«Благодарю, что поделились
Вы тем, что было на столе.
И милость в этом проявилась
Здесь в вашем доме и селе.
Не отойдёт благословенье
Отныне от сего стола!..»
И в полном истинном смиренье
Из хаты вышла и ушла.
Отец направил следом сына,
Чтоб женщину ту провести,
Но и следа её не видно,
Нигде не смог уже найти.
А в тот же вечер к ним опять
Настойчиво так постучали.
Чужую женщину впускать
Уже с сомненьем не решались.
«Пожалуйста, я вас прошу,
Отказываться не спешите…
Я объясню и расскажу,
А после вы уже решите…
Я здесь приезжая, одна,
Знакомых или близких нету…
Но в людях зависть лишь видна,
Скажу я прямо, без запретов.
Жильё снимала я не раз,
Но постоянно воровали.
Услышала тогда про вас,
Что верующие вы – сказали.
А значит честные, тогда
Пустите меня в дом пожить…
И в этот час, когда беда
Смогу я щедро отплатить.
Работаю я поварихой
В столовой красных комиссаров.
Что остаётся там, без лиха,
Имею взять себе я право…»
Пустили женщину к себе,
И целый год та их кормила…
Такой вот поворот в судьбе,
Того благословенья сила.
Своих не оставляет Бог,
Будь войны то, голодоморы.
Хоть медлит, но какой итог,
Пусть полнятся лишь верой взоры.