На темной улице, при свете фонарей,
Среди вечернего дождя и полумрака
Скорей всего, уже немало долгих дней
Стояла мокрая, озябшая собака.
Она взглянула с томной грустью мне в глаза,
Без слов сказав, что хочет ласки и ухода.
Как будто верила всем сердцем в чудеса.
Как будто думала, что ждет и верит кто-то.
Она смотрела очень долго мне во след,
Как погружался я в объятия тумана,
Как исчезал мой бледно-серый силуэт,
А дождь играл свое несмелое пиано.
Но вдруг раздался звук машинных тормозов…
Собачий писк, звучавший лишь одно мгновенье…
Звучанье пары недовольных голосов,
В собаку бросивших словесные каменья.
«Хух, бампер целый», - кто-то радостно сказал,
И вновь поехала крутая иномарка.
А из машины женский голос прокричал:
«Какая бедная, но глупая собака».
Потухли добрые, уставшие глаза,
Что так просили только ласки и ухода,
Что свято верили всем сердцем в чудеса,
И так надеялись, что ждет и любит кто-то.
Увы, не вспомнят, не подумают о ней.
По новостям не скажут о такой потере,
Про ту, кто ждал немало долгих дней
Когда откроют для нее родные двери
И кто-то скажет: «Наконец-то ты пришла!
Мы так скучали, мы надеялись и ждали!
Ну где же милая, ну где же ты была?
Как долго мы тебя, родимую, искали!»
Но фонарей неясный, бледно-желтый свет
Едва заметен из-за скверного тумана.
А в голове моей – собачий силуэт,
Что исчезает под печальное пиано…