Закемарил мужик на печи,
Жжет кирпич до иголочек спину,
Разленился, лежит не кричит,
В дрёме видит такую картину –
Что прилег на морском бережку,
На песочке на тёплом кайфует,
Две красотки покой стерегут,
Третья наспех манатки пакует.
Чью одежду пихает в мешок?
Да его, мужика, вместе с пивом,
Завертелся мужчина ужом,
И очнулся, один себе, мило!
Громыхнула ухватом жена,
Чугунок из печи доставая,
- Иди жрать, хватит дальше лежать! –
Суп горячий в тарелки вливая.
За окошком снежинки мельчат –
То февраль своей силой пугает,
А в избе только ложки бренчат –
Брюхо двое себе набивают.
Рассупонились, тяжко дыша,
Чугунок опустел, кашу, шпроты
Поедают, потоки бежат –
Поту много с еды как с работы.
Жизнь течет, словно в поле река,
Потрясений не видно, потопов,
Есть землицы отдельный гектар,
Баня, двор, дом, да живности скопом.
И нырнул снова муж сей на печь,
Думал, сон повторится блаженный,
Только хочет на спину прилечь,
- Пой скотину! – тут вскрик оглашенный.
И, кряхтя, слез на пол, и к ведру,
Пойло где остывало часами,
Дверью хлопнул, пошел ко двору,
Да запнулся, и в пойло усами
Шум паденья дошёл до ушей,
И хозяйка явилась с глазами,
- Что ты, гад, понаделал, и злей
Голос высится дальше с басами.
- Подвернулась нога вот, упал,
Не ори, не ругайся, забудем,
И мужик отряхнулся и встал,
Вид его уморительно чуден.
Верещит поросёнок в хлеву,
Рядом часто корова рыкАет,
Всем охота кормов отхлебнуть,
А хозяин их с пола сгребает.
Грёзы уж позади на печи,
Бог с ним, с пивом! И с водочкой тоже,
Пой скот, сено корове мечи,
Еще баба навязчиво гложет.