Под Москвой на ровном месте
Стоит станция Б-200.
От зари и до зари
Там дежурят технари.
Эта выдержка из немудрёного армейского фольклора шестидесятых годов прошлого века вряд ли о чём скажет не служившим в войсках ПВО. Мне же, бывшему зенитчику-ракетчику, напоминает о многом. И прежде всего - о военном городке, уютно затерявшемся в берёзовых лесах у подмосковной станции Белые Столбы, от которой всего лишь за час можно добраться электричкой до первопрестольной. Но, хотя Москва и находилась под боком, даже полковые офицеры наведывались в неё редко, не говоря уж о рядовом составе. К определённому аскетизму и отказу от увольнительных, щедро предоставляемых представителям других родов войск, обязывали суровые армейские будни по охране неба столицы, служба в режимных войсках и подписка о неразглашении военной тайны. Помнится, начальник пункта проверки ракет, всеобщий любимец, капитан Воробьёв, признавался нам, что не был в Москве уже года три, безоглядно отдавшись службе.
Память хранит множество как серьёзных, так и смешных ситуаций, свидетелями которых довелось быть за три армейских года. Известно, например, что царь и бог для солдата - его старшина, сопровождающий бойцов от подъёма до отбоя в казарме, на плацу, в каптёрке, столовой и даже в бане. У нашего старшины Штанько было два любимых конька - порядок и домино.
- Ну, шо? Шарага! - начинал он очередной разгон с утренней поверки. - Опять хвантики на полу, плахвоны в пыляке... И, задав жару дневальным, переключался на застывших в строю "салаг". И, не дай бог, если у кого-то из них сапоги плохо почищены или подворотничок несвежий... На наряды вне очереди старшина не скупился.
Но зато как теплел он душой, забивая козла, к тому, с кем удалось высадить соперников. И надо было видеть его, заканчивающим партию пустышечным дуплем, когда от его комады: "Встать!"- содрогалась вся казарма.
А подразделение наше в полку было специфическим - ГТО или группа технического обеспечения, в которую входили ребята,занимающиеся предпусковой проверкой ракет, и водители спецмашин: тягачей, заправщиков горючего и окислителя, обмывщиков, компрессоров высокого давления... Первые были элитой и имели образование не ниже средне-технического. Вторые - попроще: выпускники школ ДОСААФ или же колхозно- заводская шоферня. Но, как ни странно, одни дополняли других и все вместе не уступали другим, гораздо более многочисленным подразделениям ни в спорте, ни в КВНах или самодеятельности.
Спорт в нашей службе занимал особое место. Не было воскресенья без летнего кросса на 400 метров, а то и три километра, а в зимнюю пору - без лыжной гонки на 10 километров. Не говорю уж о перекладине, получившей постоянную прописку даже в казарме, в проходе между рядами коек. Я, честно говоря, ненавидел этот снаряд, на котором отрабатывались нормы ВСК - военно-спортивного комплекса(подтягивание, выход силой и переворот).
Как-то наш старшина отрабатывал с подчинёнными чёткость подхода к снаряду и филигранность исполнения упражнений. Дошла очередь и до одессита Толика Герасименко. Он, подойдя к перекладине, чётко отрапортовал:
- Ефрейтор Герасименко. Упражнение для третьего года службы, - подтянулся и.., плюнув через неё, как ни в чём не бывало, совершил соскок.
Можете себе представить реакцию солдат на эту невинную шутку и глуповато-растерянный вид бравого старшины, не знающего, чем ответить на этот выпад.
Но самые юморные воспоминания связаны, конечно, с КВНом. Приведу один только пример. Наша команда сражалась с ребятами из РТЦ - радио-технического центра. Игра шла очко в очко. А победу решил вполне заурядный конкурс, в котором наш рижанин Морозов и его соперник должны были съесть лимон и не поморщиться. Морозов в считанные секунды сжевал и проглотил экзотический плод вместе с кожурой, в то время, как соперник бросился предварительно очищать его.
Хорошей отдушиной в отсутствие увольнительных (куда в лесу-то пойдёшь?) была для нас самодеятельность. Подмосковье изобиловало Домами отдыха и санаториями для людей самого высокого ранга - от Совета Министров до Минобороны и ВЦСПС. Удивительно, но тамошняя избалованная публика довольно тепло встречала нас, когда мы выступали перед ней с концертами.
Несмотря на все тяготы службы, запомнилась и повседневная армейская жизнь, главными развлечениями в которой были кино или телевизор. В клубе крутили неувядаемого "Чапаева" и "Сорок первый" в 41-й раз. Бывало, что среди сеанса поднимали по тревоге "в ружьё". Тогда с полной выкладкой спешили "на выгон", как условно назывался объект, где у каждого были свои обязанности в боевом расчёте. Случалось, что учения растягивались на несколько суток, имитировалась приближённость к боевым условиям.
По-настоящему же на войну мне пришлось поработать всего несколько дней уже на последнем году службы. У всех на устах тогда было тревожное слово Вьетнам. Один из подмосковных полков отправлялся туда для оказания интернациональной помощи, а по сути - для ведения боевых операций. Меня, тогда уже сержанта и командира компрессорного отделения, вместе со вторым номером расчёта - водителем-рязанцем Климкиным, подняли по тревоге и отправили заправлять сжатым воздухом "изделия" или, проще говоря, - ракеты, перед отправкой их в многострадальную страну, ставшую своего рода полигоном, где испытывалось наше и американское оружие. И позже, когда в небе Вьетнама за день сбивали по 30-40 штатовских самолётов, мы чувствовали гордость и удовлетворение от сопричастности к этим событиям.
В воинской части, где мы ночевали, местные "старички", разведав, кто мы и для чего прибыли, обещали по секрету продемонстрировать нам "забавное чудо". И впрямь, в первую же ночь, едва я задремал, подошли земляки и пригласили на "сеанс". Остановились у одной из коек. Кто-то вынул миску и ложку и стал имитировать пожирание каши. Спящий облизал губы и... начал подниматься, не открывая глаз. Мим, отступая шаг за шагом, довёл его до середины казармы. Взрыв хохота - и лунатик проснулся.
Не обходилось без "приколов" и в нашей части. Так, великану Звереву, сапогом которого можно было перегородить дверь и которого знал лично генерал, заказывавший ему не предусмотренную ни одним уставом обувь, подменяли один из "кирзачей". То-то было суматохи при подъёме! Доходило до гауптвахты, куда сажали шутников. А интеллигенту Воронову, панически боящемуся всякой живности, подкладывали под простыню майского жука и дико веселились, когда он в ужасе вскакивал, сбрасывая одеяло.
Всё это не мешало,однако, исправно нести службу и держать небо столицы на замке. Да и Пауэрса-то сбили такие же, как и мы, зенитчики, всего за год до нашего призыва. Это уже намного позднее на Красную площадь нахально смог приземлиться иностранный самолёт. Так-то вот!