В то жаркое и дождливое лето мы с моей подружкой Маринкой любили с утра уходить в лес, собирать землянику и купаться в речке. Я бултыхалась возле берега, а Маринка хорошо плавала и жаловалась, что здесь мелко. И тогда мы уходили к отвесным скалам, где речка расширялась и становилась глубже. Неподалёку от этого места находилась сторожка Лешего – местного егеря деда Егора. В детстве мы боялись его и старались не показываться ему на глаза. Он всегда кричал нам, что здесь опасно купаться, стращая русалками и водяными.
В тот день Маринка заплыла дальше, чем обычно. Я звала её с берега, но, казалось, какая-то неведомая сила заманивает её, и она меня просто не слышит. И вдруг пошёл дождь. Наверное, он остановил мою подругу и заставил её развернуться к берегу. Испуганная, со стеклянными глазами, она вышла из воды и стала говорить, что слышала детские голоса, что кто-то щипал её за ногу и тянул за руку к берегу. Мы быстро оделись и побежали домой. Но ливень застал нас посреди леса, возле сторожки Лешего. С удивлением увидели открытую дверь и забежали. Мы промокли насквозь и смеялись над своим внешним видом.
И вдруг в сторожку вошёл дед Егор. В руке у него было полное лукошко земляники. Увидев нас, испуганных и прижавшихся к стене, он чуть заметно улыбнулся и пригласил удобно расположиться и переждать ливень.
- Небось купались, окаянные? Опять к скалам ходили? – в его хрипловатом голосе чувствовалась то ли злость, то ли жалость к нам. – Неужто русалки в свои игры играть не звали?
- Деда Егор, да мы сами русалки. Кто нас уведёт? Кому мы нужны? – преодолевая страх, пыталась шутить Маринка.
- Ишь какая языкастая! Много ты знаешь! Когда-то братишки так же смеялись и не слушались. Эх, какие славные мальчуганы были! – дед Егор вытащил из кармана своей шторомовки махорку, подошёл к открытому окну и задымил. В этом тяжёлом молчании слышалось, как на газовой плитке закипает чайник, обезумевшие комары и мухи жмутся к потолку, а дождь с силой барабанит по крыше. Дед Егор долго глядел в сторону реки, как будто пытаясь лучше представить далёкую картинку прошлого. – Эта семья приехала к нам из соседней деревни. Отец, мать и два братишки-погодки: Ванюшка и Ильюшка. В тот год Ванюшке минуло семь годков, а Ильюшке должно было исполниться шесть. Родными они были, но совсем не похожими друг на дружку.
Ванюшка – худощавый, загорелый, черноволосый мальчишка с зелёными глазками. Он напоминал мне стремительного, запуганного воронёнка, всегда готового вырваться и убежать. Всё у этого мальчугана получалось легко и быстро. Если пойдёт за ягодой, то соберёт самую спелую и крупную в своё лукошко и Ильюшке поможет. Если по грибы, за пару часов целое ведро белых отыщет. Увидит меня с молотком и табуретом, сядет рядышком и внимательно следит за каждым моим движением: «Дядя Егор, дай-ка мне тоже что-нибудь приколотить!» И действительно, дашь Ванюшке что-нибудь прибить, всё сделает аккуратно и ладно. Но больше всего он любил речку. Прямо страсть какая-то была к воде. Ни свет ни заря притащит с собой полусонного Ильюшку, сядет с удочкой и ждёт клёва. Не пройдёт и часу, как рыба сама начнёт в его ведро прыгать. Принесёт свой улов, отварим с ним ухи, он довольный, что себя и меня, и Ильюшку накормил. А я с гордостью ему говорю: «Кормилец! Настоящий мужик растёт!» Он только звонко рассмеётся и убежит на речку купаться. Плавал Ванюшка неплохо и порой настолько увлекался, что заплывал далеко в царство русалок. На все мои запреты он весело отвечал: «Нет, дядя Егор, это я любую русалку поймаю за хвост и сварю тебе самую вкусную уху на свете!»
Меньшой его братец Ильюшка был совсем другой. Русоволосый кудряш и крепыш с васильковыми глазами напоминал мне ласкового ручного котёнка, от которого пахло молоком. Порой сядет ко мне на колени, с силой прижмётся и тихо всхлипывает: «Дядя Егор, будь нашим папкой!» А я ему говорю: «Как же так, Ильюшка, у вас же свой отец есть?! Говорят, он хороший работник, квартиру в городе купил, вон тебя и Ванюшку кормит, одевает! Значит, любит вас!» А Ильюшка посмотрит на меня своими заплаканными глазами и говорит: «Папка дерётся. Он и мамку бьёт, но больше всего достаётся Ванюшке. Он и меня пытается ударить, но Ванюшка то за руку его схватит, то меня собой закроет, а сам потом весь в синяках и царапинах ходит!» «Молчи, Ильюшка!» - вспыхнет от стыда старший брат, вскочит и ладонью рот меньшому закроет. Разговаривал я с нашим участковым, просил его разобраться в делах этой новой семьи, но со слов матери оказывалось, что всё хорошо, а синяки и царапины у Ванюшки от мальчишеского озорства и дурачества. Но как бы там ни было, практически каждый день того лета братья проводили со мной. Вместе мы ходили за ягодами и грибами, ловили рыбу, чистили лес и оберегали его от пожаров, готовили еду, я читал им книжки об охотниках и рыболовах. А вечером Ильюшка рассказывал нам свои незатейливые сказки о травушках-муравушках, муравьях-гигантах. Куда ни посмотрит, казалось, во всём какую-то интересную историю видит. Чудной малец! Он, как и Ванюшка, обожал речку. Плавал гораздо хуже своего брата, но с каким-то восторгом любил нырять. Всё ему хотелось увидеть речное царство, полюбоваться серебристо-изумрудным хвостом русалки…
Когда мы пили чай вприкуску с земляникой и чёрным хлебом деда Егора, дождь уже закончился. От окна тянуло прохладной свежестью, постепенно выветривавшей ядовитый запах махорки. Но несмотря на промокшую одежду, домой бежать не хотелось, хотелось услышать продолжение истории о братьях.
- В тот день мне пришлось уехать в город по делам. А Ванюшка и Ильюшка отправились одни на речку в то самое место, где были сегодня вы. Кто-то с другого высокого берега видел, как мальчишка, заплыв далеко, стал тонуть и звать брата на помощь: «Ваня, спаси!» И тот стремглав бросился в воду, пытаясь вытащить утопающего. Да только борьба длилась недолго, вскоре оба пошли ко дну. Никто не смог спасти братьев. И я вернулся очень поздно, когда водолазы уже вытащили тела, - дедушка Егор украдкой смахнул слезу и снова уставился в окно.
- А мне сегодня показалось, что я слышала два детских голоса, - робко произнесла Марина.
- С той поры прошло много-много лет, а люди говорят, братья превратились в ангелов, пытающихся спасти тонущих ребятишек. Один со дна щекочет и щипает, когда тебя сводит судорога, а другой выталкивает из воды и отдаёт все свои силы, чтобы ты плыл к берегу. Но эти ангелы – вечные дети, поэтому вряд ли они смогут спасти многих…
Спустя годы я понимаю, что история жизни маленьких Ванюши и Ильюши это не столько трагедия одной семьи и урок для других ребятишек, а сколько пример светлой и чистой братской любви.