Коммунизм. От Золотого тельца к Водолею. Часть 2

                «КАРФАГЕН ДОЛЖЕН БЫТЬ РАЗРУШЕН»

  По поводу даты окончания века Рыб и начала века Водолея  разные авторы выдвигают различные сроки. Некоторые считают, что эра Водолея началась в 1914 году с началом Первой Мировой войны. Другие выдвигают дату 5 февраля 1962 года, когда был мини-парад планет в Водолее, третьи – 13 января 1996 года, время вступления Урана в созвездии Водолея. Четвертые отодвигают её начало в далекое будущее – в XXV столетие. Но, очевидно, правы всё же те, кто относят начало Водолея к началу XX века. Об этом свидетельствуют сам дух этого времени и произошедшие в мире, и в первую очередь в России события.
  Я с большой иронией отношусь к современной астрологии. На мой взгляд, это не что иное, как астрологическая «попса», «опиум для народа», то есть, болеутоляющий опиум, утешение и надежда для слабых душ, и астрологи – либо суеверные люди, либо шарлатаны (последних, кажется, больше). Нет ничего безнаказаннее, чем составлять гороскопы – то, что сбудется, люди запомнят, а что не сбудется – моментально забудут и будут продолжать верить:

  «Гороскоп на август 2015. Скорпион. 23 октября – 21 ноября. На личном фронте Вас ждут активные военные действия. В августе 2015 года Скорпион бросится завоевывать людские сердца и брать в плен приглянувшихся представителей противоположного пола. Вы будете достойным противником в любовной схватке: коварным, умным и беспощадным. Если Ваш избранник принадлежит к знаку зодиака, который умеет ценить тонкие интриги, завораживающие полутона и изощренные ловушки, то ваша пара проведет незабываемый месяц, наполненный страстным противостоянием».

  Мне, родившемуся 3 ноября, то есть «скорпиону», в мои 63 года, ещё «любовных схваток» не хватало. Впрочем, и в молодые годы для меня отношения с женщинами никогда не были «схватками с противником», и я в любви никогда не применял коварство, ум и беспощадность. Да и женщины в отношениях со мной не были ни коварны, ни умны, не беспощадны. Читаем дальше:

  «В работе Скорпионам придется постичь одну простую истину: человечество не делится на плохих и хороших людей, есть еще условно хорошие, в данный момент плохие и в текущей ситуации полезные. В конце лета кто-то поможет Вам справиться со случившимися неприятностями, а кто-то постарается в духе истинной Шапокляк напакостничать как можно сильнее. Гороскоп советует этому знаку зодиака меньше рассказывать окружающим о своих планах и идеях, ведь крепкая офисная дружба – это одно, а возможность выехать в начальники отдела на горбу более талантливого коллеги – это совсем другое. Обидчику Скорпион впоследствии, конечно, отомстит, но упущенную выгоду этим не вернуть» (глава писалась 4 августа 2015 года; если сей прогноз в конце августа подтвердится, непременно извещу об этом читателей. – В.Г.).

  И я должен в это верить: про пакостников, которые мне нагадят в конце лета и про то, как я им отомщу? Посмеёмся над этим с позволения сказать «прогнозом» и оставим эту чепуху.
  Но есть научная, так называемая «транзитная астрология». Я уже писал о ней в статье «Волшебный свет витража, часть 3». Для не читавших статью даю информацию:

   «За несколько десятилетий систематического исследования холотропных состояний накоплен большой объем информации, которая сокрушает […] основные положения материалистической науки и предоставляет факты в поддержку астрологии. Эти наблюдения обнаруживают следующее:
  1) существование надличностных переживаний, которые указывают на одушевленный космос, пронизанный сознанием и творческим космическим разумом […]
  …эти переживания эмпирически доказывают, что психика отдельного человека не имеет границ и, в сущности, соизмерима со всем его бытием. Таким образом, они подтверждают основной принцип многих эзотерических систем, включая астрологию, который гласит, что микрокосм служит отражением макрокосма. […]
  …говоря о взаимосвязи переживаний и событий с движением и аспектами планет, мы никоим образом не имеем в виду причинное влияние небесных тел на человеческую психику или на события в материальном мире.
  Более правильное понимание астрологии можно проиллюстрировать на одном простом примере. Когда я смотрю на свои часы, показывающие точное время, и вижу, что на них семь, я могу сделать вывод, что все точные часы в этом же часовом поясе тоже будут показывать семь часов. Далее я могу с достаточной уверенностью предположить, что, включив телевизор, смогу увидеть новости, которые передают в семь часов, или что в ресторане, где я заказал ужин на семь часов, к моему приходу будет накрыт стол.
  Это, разумеется, не означает, что мои часы оказывают непосредственное влияние на все другие часы, вызывают показ новостей по телевизору или влияют на сознание обслуживающего персонала ресторана. Просто все эти события синхронны по отношению к астрономическому времени – скрытому измерению, которое действует «за кулисами» и не может восприниматься непосредственно.[…]

Важно понимать, что астрологию можно использовать только для архетипических прогнозов, но никак не для предсказания тех или иных конкретных ситуаций. Она может описывать, какое из архетипических качеств или какой из вселенских принципов будет действовать в определенное время, указывать на природу этого взаимодействия и определять их влияние на натальную карту человека. Какими бы замечательными ни были эти предсказания, их общий диапазон оставляет достаточно места для того, чтобы космическая творческая способность смогла выразить этот архетипический потенциал в виде конкретных событий и поступков. ДАЖЕ ЛУЧШИЙ АСТРОЛОГ НЕ СМОЖЕТ С ОПРЕДЕЛЁННОСТЬЮ «ПРОЧЕСТЬ» В ГОРОСКОПЕ, ЧТО ИМЕННО В ЭТОТ ДЕНЬ НАС УВОЛЯТ С РАБОТЫ ИЛИ ЧТО МЫ ПОТЕРЯЕМ ДЕНЬГИ НА БИРЖЕ, ВСТРЕТИМ СВОЮ СУЖЕННУЮ, ВЫИГРАЕМ В ЛОТЕРЕЮ ИЛИ ПОПАДЁМ В ПОЛИЦИЮ» (здесь и далее выделено мною. – В.Г.)

      Станислав Гроф. Психика и КОСМОС: холотропные состояния сознания, архетипическая психология и транзитная астрология. svitk.ru›004_book_book/12b…psihika_i_kosmos.php

  Разумеется, законы транзитной астрологии отражаются не только в судьбах отдельных людей, но и наций, государств, цивилизаций и всего человечества. Везде действует закон, сформулированный ещё Гермесом Трисмегистом: что наверху (в Космосе), то и внизу (на Земле). Но при этом то, что «наверху», (созвездия зодикальной ленты) как утверждает транзитная астрология, не влияют на то, что «внизу», а просто действуют синхронно, как часы мои не влияют на то, что по телевизору в семь часов покажут новости, а  в ресторане накроют стол, который я заказал на семь. Продолжим цитировать С. Грофа:

  «В разные исторические периоды две или несколько планет образуют в небе важные аспекты; они бывают особенно важными и продолжительными, если включают в себя внешние планеты от Юпитера до Плутона. Объединенное архетипическое поле, связанное с этими планетами, придает тому или иному периоду определенный эмпирический оттенок, определяя дух времени. Например, как я уже упоминал, весь период 1960-1972 гг. совпал с конъюнкцией образованной Ураном и Плутоном, единственной за весь двадцатый век. Это архетипическое сочетание точно соответствовало периоду напряженной психодуховной революции дионисийского толка, который был отмечен общественными переворотами, борьбой за гражданские права, триумфом науки и техники, радикальным новаторством в музыке и искусстве, сексуальной революцией, феминистским движением, студенческими волнениями и широко распространенной деятельностью и творчеством представителей контркультуры.
    Всему этому в противовес на протяжении девяностых годов главное архетипическое влияние оказывала конъюнкция Уран – Нептун. То был период глубоких, но, как правило, ненасильственных духовных и общественных перемен, «бархатная революция», примерами которой можно назвать воссоединение Германии, освобождение западноевропейских стран и мирный распад Советского Союза, опасной сверхдержавы. В это время юнговская психология, нептуновская по своему характеру, обрела большое признание, и в список бестселлеров вошло множество книг, посвященных духовным вопросам. Трансперсональные темы проникли в кино. Мифология, переживания на пороге и после смерти, случаи похищения людей НЛО, телепатическая связь и виртуальная реальность привлекли огромное внимание, как специалистов, так и широких масс. […]
  Я убежден, что связи, открытые астрологией, являются настолько сложными, неоднозначными и творческими, что не оставляют сомнения в своем божественном происхождении. Они дают убедительные факты существования в основе творения некоего глубинного мудрого порядка и высшего космического разума, который его породил.
                (там же)

  Я, разумеется, не специалист по транзитной астрологии и не могу объяснить, как прохождение Солнца в весеннее равноденствие в созвездии Водолея соотносится с процессами на Земле, но одно можно утверждать несомненно: человечество в век Водолея вступило в новую эпоху, и человеческая цивилизация  в век Водолея в корне отличается от цивилизации века Рыб. В главе «Век водолея – век России?»  («От Золотого тельца к Водолею», часть 1) я писал о том, что в Водолее ведущей цивилизацией становится Российская. И, зная события конца XIX - начала XX в.в., можно сделать вывод, что в этот период в нашей стране происходили глобальные, космического масштаба изменения, свойственные переходному периоду, и транзитная психология могла бы объяснить, как мощные тектонические сдвиги, начавшиеся в первые десятилетия XX  века в Европе, и в первую очередь, в России,  то есть, с наступлением века Водолея, совпадают с процессами в Космосе подобно тому, как она объясняет распад СССР «конъюнкцией Уран-Нептун».
  Предчувствие этих глобальных сдвигов ощущалось чуткими душами задолго (об этом см. «Век водолея – век России?», часть 1 ). Поэт Вячеслав Иванов еще в 1905 году откопал пророчество Агриппы Ноттесгеймского об этом периоде.

 Справка: Ге;нрих Корне;лиус, более известный под псевдонимом Агри;ппа Неттесгеймский […]  разносторонний учёный, алхимик, писатель, врач, натурфилософ, оккультист, астролог и адвокат. […] одна из фигур, которая вдохновила Гете на создание трагедии «Фауст».)
                Википедия               

  В 1909 году Иванов писал:

  «Агриппа Неттесгеймский учил, что 1900 год будет одним из великих исторических рубежей, началом НОВОГО ВСЕЛЕНСКОГО ПЕРИОДА... Едва ли кто знал в нашем обществе об этих исчислениях старинных чернокнижников; но несомненно, что как раз на меже НОВОЙ АСТРАЛЬНОЙ ЭРЫ были уловлены чуткими душами как бы некие НОВЫЕ СОДРОГАНИЯ И ВИБРАЦИИ в окружающей нас интерпсихической атмосфере и восприняты как предвестия какой-то ИНОЙ НЕВЕДОМОЙ И ГРОЗНОЙ ЭПОХИ. Вл. Соловьев, внезапно прерывая свой обычный тон логизирующей мистики, заговорил, юродствуя во Христе, о НАЧАЛЕ МИРОВОГО КОНЦА, о панмонголизме, об Антихристе... Бродили идеи, преломившиеся сквозь призму АПОКАЛИПТИЧЕСКОЙ эсхатологии; весь мир своеобразно окрасился её радугами, вопросы познания и запросы нравственного сознания, дух и плоть, творчество и общественность.
  Достоевский и Ницше, два новых властителя наших душ, ещё так недавно сошли со сцены, прокричав в уши мира один свое новое и крайнее Да, другой свое новое и крайнее Нет — Христу. Это были два глашатая, пригласившие людей разделиться на два стана в ожидании близкой борьбы, сплотиться вокруг двух враждебных знамен. Предвозвещался, казалось, последний раскол мира — на друзей и врагов Агнца...»
                Вяч. Иванов. «О русской идее» rvb.ru›Иванов›…/02papers/3_146.htm

  Необходимость, неотвратимость революции в начале века предчувствовали многие «имеющие уши». Это предчувствие Александр Блок выразил в поэме с многозначительным названием «Возмездие»:

                И черная, земная кровь
                Сулит нам, раздувая вены,
                Все разрушая рубежи,
                Неслыханные перемены,
                Невиданные мятежи.
   
В начале романа Алексея Толстого «Хождение по мукам» (Том 1, «Сёстры») писатель даёт яркую картину духовно разлагающегося Петербурга – символа предреволюционной России, и, читая эти строки, кажется, чувствуешь запах смрада разлагающегося города и гниющих трупов грядущей Мировой войны, и, кажется, слышишь бормотание Катона Старшего: «Карфаген должен быть разрушен:

  «То видели очевидцы, как по улице Васильевского острова ехал на извозчике черт. То в полночь, в бурю и высокую воду, сорвался с гранитной скалы и скакал по камням медный император. То к проезжему в карете тайному советнику липнул к стеклу и приставал мертвец - мертвый чиновник. Много таких россказней ходило по городу. […]
  В городе была эпидемия самоубийств. Залы суда наполнялись толпами истерических женщин, жадно внимающих кровавым и возбуждающим процессам. Все было доступно - роскошь и женщины. Разврат проникал всюду, им был, как заразой, поражен дворец.
  И во дворец, до императорского трона, дошел и, глумясь и издеваясь, стал шельмовать над Россией неграмотный мужик с сумасшедшими глазами и могучей мужской силой. […]
  Дух разрушения был во всем, пропитывал смертельным ядом и грандиозные биржевые махинации знаменитого Сашки Сакельмана, и мрачную злобу рабочего на сталелитейном заводе, и вывихнутые мечты модной поэтессы, сидящей в пятом часу утра в артистическом подвале «Красные бубенцы», - и даже те, кому нужно было бороться с этим разрушением, сами того не понимая, делали всё, чтобы усилить его и обострить.
  То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему внутренности.
  Девушки скрывали свою невинность, супруги - верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения - признаком утонченности. Этому учили модные писатели, возникавшие в один сезон из небытия. Люди выдумывали себе пороки и извращения, лишь бы не прослыть пресными.
  Таков был Петербург в 1914 году. Замученный бессонными ночами, оглушающий тоску свою вином, золотом, безлюбой любовью, надрывающими и бессильно-чувственными звуками танго - предсмертного гимна, - он жил словно в ожидании рокового и страшного дня. И тому были предвозвестники, новое и непонятное лезло изо всех щелей».

  Один из таких «предвестников», Сергей Сапожков,  вещал на  «Философском вечере»:

  « ...Мы ничего не хотим помнить. Мы говорим: довольно, повернитесь к прошлому задом! Кто там у меня за спиной? Венера Милосская? А что - её можно кушать? Или она способствует ращению волос? Я не понимаю, для чего мне нужна эта каменная туша! Но искусство, искусство, брр! Вам всё еще нравится щекотать себя этим понятием? Глядите по сторонам, вперед, под ноги. У вас на ногах американские башмаки! Да здравствуют американские башмаки!»


                «ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ ТРАГЕДИИ»

  (В этой главе использован материал из моей статьи: Владимир Акатьев «Узкое горло апокалипсиса», глава 8. ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. «Россия будет принесена в жертву»)


  Двадцатый век Россия встретила под грохот пушек Русско-японской войны. В Цусимском сражении японский флот не просто расстрелял русскую  эскадру – он расстрелял старую Россию. Так в саду весной перед новым сезоном сжигают прошлогодние листья, сучья и мусор. Россия вступала в век Водолея. Начинало сбываться пророчество Чаадаева: «… Россия дозрела для того, чтобы исполнить свою миссию спасительницы человечества, миссию трагическую, жертвенную и - прекрасную!»
   Русска-японская война, жертвенная кровь моряков были прологом.  Когда на совещании капитанов российского, английского, французского и итальянского кораблей командир крейсера «Варяг» капитан I ранга Руднев попросил проводить «Варяг» и канонерку «Кореец» до выхода из рейда и шхер в открытое море, капитан английского корабля  Бэйли ответил: «Это невозможно, так как это нарушение нейтралитета». Руднев ответил: «Значит, мой корабль — кусок мяса, брошенный собакам?»  Но если «Варяг» и был мясом, то не кормом для «собак» - японских кораблей, а жертвенным мясом, каким язычники возносили почести богам, (в том числе и евреи в Ветхом завете своему богу Яхве), а мусульмане и в наши дни в праздник жертвоприношения Курбан-байрам режут жертвенных баранов.  Таким же жертвенным бараном, агнцем был евангельский Христос, отдавший себя в жертву ради человечества. И капитаны, не пожелавшие «нарушить нейтралитет», спокойно наблюдали в бинокли с палуб своих кораблей, как японская эскадра расстреливала русский крейсер и канонерку. А «Варяг», отказавшись принять ультиматум командования эскадры, приняли бой,  и в обстановке, не оставляющей почти никаких шансов на спасения, проявив массовый героизм, вышел из боя не побежденным.
  Эта роль «жертвенного мяса» не раз ещё проявится в грядущей Первой, но, к несчастью, не последней, Мировой войне. И английские и французские «союзники» будут вот так же безучастно наблюдать, как, спасая их армии, героически жертвуя собой, гибнут русские солдаты.

  28 июня 1914 года сербский террорист Гаврила Принцип застрелил в Сараево австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда. И, как писал Лев Толстой в романе «Война и мир», «…началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которые в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, совершавшие их, не смотрели как на преступления».
     Но эта новая война была намного более «противна человеческому разуму и всей человеческой природе», чем та, что произошла сто лет назад, и о которой писал Толстой в своем романе. Наполеоновская война против России по сравнению с Первой Мировой была как «доходный дом» XIX века в сравнении с шестидесятиэтажными американскими небоскребами начала XX. В войне участвовало тридцать восемь из существовавших в то время пятидесяти девяти независимых государств. Около 73,5 млн. человек были мобилизованы; из них убиты и умерли от ран 9,5 млн., более 20 млн. ранены, 3,5 млн. остались калеками.
     История еще не знала такой бойни. «Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит годами в болоте... на узенькой тысячеверстной полоске, которая называется «фронт». Страшны смерть, увечья, но еще страшнее — бессмыслица происходящего», - писал Блок  в статье «Интеллигенция и революция».
   Россия с отчаянием обреченного, как в омут, бросилась в войну. Алексей Толстой писал в романе «Хождение по мукам»:

    «Население городов, пресыщенное обезображенной, нечистой жизнью, словно очнулось от душного сна. В грохоте пушек был возбуждающий голос мировой грозы. Стало казаться, что прежняя жизнь невыносима далее. Население со злорадной яростью приветствовало войну.
    В деревнях много не спрашивали – с кем война и за что, - не все ли равно. Уже давно злоба и ненависть кровавым туманом застилали глаза. ВРЕМЯ СТРАШНЫМ ДЕЛАМ ПРИСПЕЛО. Парни и молодые мужики, побросав баб и девок, расторопные и жадные, набивались в товарные вагоны, со свистом и похабными песнями проносилось мимо городов. КОНЧИЛОСЬ СТАРОЕ ЖИТЬЁ, - Россию, как большой ложкой, начало мешать и мутить, ВСЁ ТРОНУЛОСЬ, СДВИНУЛОСЬ и опьянело хмелем войны».

    Эта война была началом Апокалипсиса. Под пламенные патриотические речи, звуки национальных гимнов и крики «Ура!» рушились и летели в тартарары прежние представления о гуманизме.

    «Сентиментальные постановления Гаагской конференции, - как нравственно и как безнравственно убивать, - были просто разорваны. И вместе с этим клочком бумаги разлетелись последние пережитки никому уже более не нужных моральных законов.
    Так в несколько месяцев война завершила работу целого века. До этого времени еще многим казалось, что человеческая жизнь руководится высшими законами добра. И что, в конце концов, добро должно победить зло, и человечество станет совершенным. Увы, это были пережитки средневековья, они расслабляли волю и тормозили ход цивилизации. Теперь даже закоренелым идеалистам стало ясно, что добро и зло суть понятия чисто философские и человеческий гений – на службе у дурного хозяина.
    В это время, когда даже малым детям внушали, что убийство, разрушение, уничтожение целых наций – доблестные и святые поступки. Об этом твердили, вопили, взывали ежедневно миллионы газетных листков.[…]
    Никакой разум не мог объяснить, почему железом, динамитом и голодом человечество упрямо уничтожает само себя. Изливались какие-то вековые гнойники. Переживалось наследие прошлого. Но это ничего не объясняло.
   В странах начинался голод. Жизнь повсюду останавливалась. Война начинала казаться лишь ПЕРВЫМ ДЕЙСТВИЕМ ТРАГЕДИИ».                  А. Толстой. Хождение по мукам

  «Первым действием трагедии»…  В классической греческой трагедии действие после всех трагических событий должно заканчиваться  катарсисом – духовным очищением и возвышением, но этого не произошло, и наши союзники по этой войны – англичане и французы, итальянцы, поминая своих героев и жертвы, до сих пор ломают головы: а какой смысл был в этой войне, ради чего были уничтожены миллионы молодых, здоровых мужчин, разрушены города, умирали от голода и лишений мирные жители, женщины и дети?
  Но мы, россияне, можем и должны понимать, душой чувствовать  её сакральный смысл, её метафизику. Это было  начало Апокалипсиса, преддверие века Водолея. Отсюда её глобальность, неслыханные в истории жертвы и значение для России – страны Водолея.
   Метафизическим знаком грядущей трагедии стала гибель «Титаника» - крупнейшего на момент своей постройки пассажирского лайнера. Трагедия эта произошла в 1912 году, за два года до начала войны, и символично, что погубили его не люди, как крейсер «Варяг», а силы природы: в темноте ночи этот Ноев ковчег налетел на айсберг. Так и старый мир – слепой, как в ночной мгле, нёсся навстречу своей гибели. Рушились и шли на дно «титаники» – Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская империи. Столкнувшись с айсбергом глобальной войны, обливаясь кровью, задыхаясь в ипритовом чаду, человечество искало спасительного выхода – и находило его в заревах революций – германской,  венгерской и, конечно, русской.
Алексей Толстой упомянул в своем романе о тайном съезде в Стокгольме членов Оккультной ложи антропософов, на которой основатель ордена говорил, что страшная борьба, происходящая в высших сферах, перенесена сейчас на землю, наступает мировая катастрофа и Россия будет принесена в жертву во искупление грехов. «Основатель ордена» - это наверняка Рудольф Штейнер, австрийский философ, мистик, основатель эзотерического движения – антропософии. Штейнер оказался прав. Жертвенная роль России в Первой Мировой войне и всей истории XX века несомненна. Россия на всех этапах войны все время воевала по принципу «Вызываем огонь на себя», тем самым спасая союзников от разгрома. Эта жертвенная роль России проявилась уже в самом начале войны.
  Немецкая армия наступала на Париж, Франция была на грани поражения и умоляла Россию начать наступление на Восточном фронте. Россия была не готова к этому, но, верная союзническому долгу, начала наступление силами двух армий: генералов Ренненкампфа и Самсонова. Немцы вынуждены были срочно снять с Западного фронта часть войск и перебросить их на восток. Это дало возможность англо-французским войскам выиграть битву на Марне. План молниеносного разгрома Франции окончательно рухнул, она  была спасена, но русские заплатили за это дорогой ценой. Командующий 1-й русской армией генерал Ренненкампф за три дня боев сломив немецкую оборону, разгромив несколько немецких дивизий и продвинувшись вглубь Восточной Пруссии, вместо того, чтобы закрепить успех и продолжить наступление, вдруг прекратил преследование противника. Это дало возможность немецкому командованию перегруппировать находившиеся в Восточной Пруссии войска и всю мощь обрушить на 2-ю армию Самсонова. Два корпуса оказались в «котле», 20 тысяч солдат было убито, 30 тысяч попали в плен, сам генерал Самсонов застрелился. Затем немцы атаковали 1-ю армию  Ренненкампфа и выбили их из Восточной Пруссии. Генерал Ренненкампф не застрелился - его расстреляли большевики в 1918 году – припомнили ему жестокое подавление революционного выступления в Восточной Сибири в Первую Русскую революцию. Это подавление сопровождалось неслыханными даже для этого времени зверствами, которые  поразили воображение его современников.
    В сентябре 1914 года успешно наступала: Австро-Венгрия потеряла около 400 тысяч солдат и офицеров, почти половину своего боевого состава. Она была на грани капитуляции и до конца войны так и не смогла оправиться от поражения и удерживала фронт лишь при поддержке немцев. Осенью 1914 г. русские войска вышли на исходные позиции для вторжения в Германию.
    Но эта победа досталась России слишком дорогой ценой, исключительно велики были потери, особенно в офицерском составе – в пехоте потери среди офицеров доходили до 96 %. Главное же заключалось в том, что достигнутый успех не был закреплен и, кроме того, «подгадили» союзнички. По их настоянию Ставка Верховного Главнокомандующего начала готовить операцию по наступлению русских войск по направлению Варшава-Берлин, для чего началась переброска части русских войск в Польшу. Чтобы опередить намечаемый удар и помочь своему австрийскому союзнику, немцы перебросили на Восточный фронт свою 9-ю армию. В результате кровопролитных боев русские войска полностью разгромили 1-ю австрийскую армию, 9-я немецкая армия оказалась под угрозой окружения.
  Но весной 1915 г. австро-венгерская армия, используя преимущество в артиллерии, выбила русские войска из Галиции и части Волыни, немцы прорвали фронт и заняли Польшу, Литву и часть Латвии. На постоянные обстрелы своих позиций огнем тяжелой артиллерии русским не чем было ответить: не хватало ни тяжелых орудий, ни снарядов. Подкрепления гибли в безрезультатных контратаках, не хватало винтовок, патронов и даже обуви. Русские армии отходили, война уже шла на землях Российской империи. Поражения русской армии получили название Великого Отступления. Началась массовая эвакуация населения и имущества из западных губерний. Потоки беженцев запрудили дороги, это обострило транспортные и продовольственные проблемы, которые переросли в кризис, который правительство так и не смогло разрешить. В городах возникли очереди за продовольствием, которых Россия ранее никогда не знала. Неконтролируемый выпуск бумажных денег породил инфляцию. Все это вместе с притоком беженцев в крупные города вызвало массовое недовольство народа. Таков был итог Галицийской битвы.
  А в это время, когда русские армии истекали кровью, на Западном фронте не велось сколько-нибудь активных действий, но союзнички помогать России не собирались, не организовали ни одной крупной военной операции на Западном фронте с целью отвлечения немецких армий. Когда русское военное командование обратилось к Англии и Франции начать наступление на западе, они получили решительный отказ. Более того, бывший в то время морским министром Уинстон Черчилль, нагло нарушая союзнические соглашения с Россией, предпринял попытку овладеть черноморскими проливами. Военный представитель Англии при русской ставке генерал Нокс писал в своих воспоминаниях:

  «Русские офицеры считают, что история осудит Англию и Францию за то, что они месяцами таились, как зайцы, в своих норах, свалив всю тяжесть на Россию. Что я мог ответить на это? Я знал, что многое из сказанного было правдой». (Забытая война. video.yandex.ru)

  Слово «Антанта» переводится как «сердечное согласие». Какая горькая ирония!
  Мировая война была столкновением двух цивилизаций: российской и европейской, и каждая из сторон вела себя в соответствии со своим менталитетом. С  российской стороны – благородство, верность долгу, коллективизм, взаимопомощь («Сам погибай, а товарища выручай»),  эгоизм, коварство, цинизм со стороны Европы (на языке либералов, «цивилизованного мира»). Запомним это - с этим Россия столкнется еще не раз на протяжении XX века до наших дней. По признанию британского премьер-министра Д. Ллойда-Джоржа в его мемуарах, западные союзники прекрасно знали, что русских солдат гонят в бой почти безоружными. Он писал:

    «По храбрости и выносливости русский солдат не имел себе равных среди союзников. Но военное снаряжение русской армии по части пушек, винтовок, пулеметов, снарядов и транспортных средств было хуже, чем у всех, и по этой части русских били более малочисленные противники, часто уступавшие русским по боевым качествам; так убивали русских миллионами, в то время как у них не было никакой возможности защиты или мести».

  И далее:

  «Если бы французы со своей стороны выделили хотя бы скромную часть своих запасов орудий и снарядов, то русские армии, вместо того, чтобы быть простой мишенью для крупповских пушек, стали бы в свою очередь грозным фактором обороны и нападения… Пока русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление из-за недостатка винтовок и снарядов, французы копили снаряды, как будто это было золото»
    Русский след Моэма. Писатель, которому было приказано сорвать Октябрьскую революцию. - «Советская Россия», Отечественные записки, № 20, 3 ноября. 2010 г., с. 2.

   И ещё одно признание Д. Ллойд-Джоржа:

  «История предъявит счет военному командованию Франции и Англии, которое в своем эгоистическом упрямстве обрекло своих русских товарищей по оружию на гибель, тогда как Англия и Франция так легко могли спасти русских и таким образом помогли бы лучше всего и себе»
   Цит. по кн.: Данилов А.А., Косулина Л.Г.  История России, XX век.: Учеб. пособие для 9 кл. общеобразоват. Учреждений. – М.: Просвещение, 1998. – с. 70.

  Как выразился капитан «Варяга» Руднев, Россия играла в войне роль «куска мяса», брошенного собакам.
  В феврале 1916 г. немецкая армия перешла в широкое наступление на французский укрепленный район с крепостью Верден, открывающей широкую дорогу на Париж. И снова французы слезно обратилась к России: «Помогите», и снова Россия вступилась «за други своя», вызвав огонь на себя. С целью отвлечения сил противника от Франции, русское командование срочно разработало план наступления, основная тяжесть которого легла на войска Юго-западного фронта, которым командовал генерал А.А. Брусилов.
  Брусиловский прорыв поставил Австро-Венгрию на грань военной и политической катастрофы. Это была самая блистательная победа за всю историю Первой мировой войны. Чтобы спасти австрийский фронт от полного развала, Германия перебросила из Франции 11 дивизий, что помогло одержать победу в битве под Верденом и начать наступление на Сомме. Россия во второй раз спасла Францию и Италию от разгрома, облегчило положение англичан, заставила союзницу Германии и Австро-Венгрии Румынию встать на нашу сторону и расстроила планы привлечь новых союзников на сторону австро-германского блока. В благодарность союзники согласились в случае победы передать России Константинополь (Стамбул) и черноморские проливы.
  Брусилов стал национальным героем, весть об этой победе разнеслась по всему миру, однако слава не кружила ему голову. Напротив, победа принесла ему тяжкое разочарование. Дело в том, что Брусиловский прорыв был только частью великой и прекрасно подготовленной военной операции трех фронтов. По мнению многих генералов, уже тогда война могла быть окончена победой, и судьба России могла быть иной. Но этого не случилось, потому что успех Юго-Западного фронта Брусилова не был поддержан наступательными операциями двух других фронтов. Противник перебросил на восточный фронт крупные резервы, и война вновь приобрела позиционный характер.

  «…счастье было так близко и так возможно! – с горечью писал Брусилов в своих мемуарах «Мои воспоминания», - Только подумать, что если бы в июле Западный и Северный фронты навалились всеми силами на немцев, то они были бы безусловно смяты, но только следовало навалиться по примеру и способу Юго-западного фронта, а не на одном участке каждого фронта»
                library.fa.ru›files/Brusilov.pdf

  Вину за это Брусилов возлагал на Ставку и в первую очередь на Верховного Главнокомандующего, то есть на Николая II, который в это время возложил на себя эти обязанности, которые он, по словам Брусилова, «по своим знаниям, способностям, душевному складу и дряблости воли ни в коем случае нести не мог» (с. 214). Возможно, не будь трагедии Брусиловского прорыва, генерал, издавший приказ по армии расстреливать большевистских агитаторов, призывающих солдат отказаться воевать, не встал бы после октябрьского переворота на сторону большевиков. Кровавый абсурд, которым закончился  Брусиловский прорыв, окончательно убедил его в том, что силы старого мира способны похерить Россию, как бессмысленно и преступно похерили его блестящую победу, и только большевики способны её спасти.
    Но дело, конечно, было не только в бездарном командовании Николая. Основная причина кроется в том, что иностранные банки и вообще иностранный капитал захватил командные высоты в российской экономике, лишив к началу Мировой войны Россию не только экономической, но и политической независимости. Вот только один пример. В 1914 г., накануне войны Харьковской судебной палатой было обнаружено, что харьковское отделение общества «Продуголь», которое являлось распорядительным органом синдиката каменноугольных предприятий Донецкого Бассейна, находится в полном подчинении особой заграничной организации названных предприятий парижскому комитету. Этот комитет диктовал предприятиям объемы производства угля и цены, по которым уголь продавался на российском рынке. К началу войны в России был искусственно организован «угольный голод» и повышены цены на рынке. Эти факты приобрели широкую огласку, и правительству пришлось проявить активность в судебном разбирательстве относительно «Продугля».
    «В защиту «Продугля» выступил даже французский посол в России Палеолог и видный политический деятель, впоследствии президент Франции Поль Думер, не говоря уже о представителях русского финансового капитала. В результате судебное следствие по поводу «Продугля» было завершено «за недоститочностью собранных улик» (Решетникова И.И. Развитие финансового капитала в дореволюционной России// Альманах Центра общественных наук (МГУ). 1999, № 12. С. 140-150).
  Французы добились своего, а заодно показали, кто на самом деле в России хозяин.
  В коллективной статье «Его Императорское Величество – Николай II – Голштейн», опубликованной в «Боевом листке «Борьба» (№7, 1999 г. с. 4) авторы пишут, опираясь на книгу Роберта Мэсси:

    «Если русские мужики-солдаты, офицеры, генералы – уж чересчур рьяно начинают «играть в войну» и переходят в наступление, которое грозит победой, т.е. быстрым окончанием войны – как это было например, в Галиции, когда русские войска разбили австрияков, венгров, немцев и выходили к Вене, в котором находится Венский филиал банковской системы Ротшильдов, - то из Парижа 14 сентября 1914 года звучит телефонный звонок в кабинете его императорского величества… А после по приказу «рюс-царя» войска отходят (Роберт Мэсси, с. 286).
  «Мы боялись, что у наших союзников могут вскружиться головы от относительно легких успехов в Галиции», если они будут тратить «все усилия на прорыв к Вене», - заявил посол Франции (и представитель банков) М. Палеолог (Роберт Мэсси,с. 268). Поэтому по приказу Николая II из 4-х армий, успешно шедших на Вену, 2 армии повернули на северный фланг, где они «успешно» полегли под пушками Круппа.
  Но в марте 1915 «эти русские» вновь создают угрозу прорыва через Карпаты, и вновь совместными усилиями «русского» и других императоров, банков и т.п. «этих русских» бьют и в хвост и в гриву, и они вынуждены отступить…
  «Россия любит кнут», - писала «русская» императрица своему супругу (Роберт Мэсси, с. 314), и генерал Гурко плачет в ставке, жалуясь, что наступление на Вену в 1916 году вновь сорвано приказом Николая II… […]
  Если бы Брусилову и другим русским не мешали, то они покончили бы с «врагом Отечества» за два-три месяца войны, но… тогда не будет тех прибылей, которые банки заполучили за четыре года войны!»
  Уже в первые месяцы войны западные союзники, особенно Франция,  стремились использовать Россию как резервуар людской силы и для участия русских войск на западном фронте, тем самым уменьшив бремя собственных народов. В обмен на живую силу союзники предлагали оружие и боеприпасы, в которых остро нуждалась Россия. Резко отрицательно отнеслись к такой сделке военные.  Военный министр Беляев указывал на «громадные потери у нас, каковых нет на Западе». По его словам, уже «к концу первого полугодия (1915 г. – В.И.) будут исчерпаны все средства до 30-летнего возраста». Против был и Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, утверждавший, что солдат не хватает и на русском фронте. Директор дипломатической канцелярии при Верховном Главнокомандующем (а эту должность в то время исполнял уже сам Николай II) Н. Кудашев писал С. Сазонову о Начальнике штаба Верховного Главнокомандующего генерале М.В. Алексееве:

«Это предложение торга бездушных предметов на живых людей особенно покоробило генерала Алексеева, и без того мало сочувствующего посылке наших солдат отдельными партиями в далекие экспедиции, […]…его особенно мучит моральная ответственность перед людьми, которых предлагается послать сражаться среди чужих людей, на чужой земле под начальством иностранных начальников…»

  Но русское командование всё же уступило настойчивым просьбам союзников, и в 1916 году были сформированы четыре бригады, две из которых воевали во Франции и две в Сербии. Французы просили 400 тысяч солдат, Россия, к счастью, послала почти в девять раз меньше – около 45 тысяч.
  Герой рассказа Алексея Толстого «Бывалый человек», солдат русского экспедиционного корпуса во Франции, так рассказывает о начале боевых действий:

  « - Кинули нас на фронт, через две недели – бой. Офицеры – в новых лаковых сапогах, начисто выбриты, чистые, и нам – по чарке коньяку и папирос. В зубы, конечно, никто не бьет, но командиры говорят серьезно: «Ребята, не посрамим русского оружия, отступать невозможно, потому что, между прочим, на западных позициях – французы с пулеметами …».
  - Это французы, свои же, по своим?
  - А ты как думал?...»

  О том, как воевал русский экспедиционный корпус во Франции, пусть расскажут сами французы. Директор музея истории Первой мировой войны «Форт Помпелль» Макс Буксен, человек компетентный в этом вопросе так говорит о русских солдатах:

  «Если бы Реймс и форт Помпелль пали, была бы открыта дорога на столицу, на которой противник уже не встретил бы сопротивления. Это не случайно, что русские оказались именно в этом стратегическом месте. Французское командование хорошо знало, что они способны держать оборону.
  5 сентября 1916 г. один русский батальон на протяжении двух часов удерживал укрепления против превосходящих в восемь раз сил противника, выдержав пять волн атак, понес серьезные потери, но не отступил. Для меня это главный пример мужества и стойкости русских солдат».

  А вот что писал генерал М. Саррайль: «Русские опять дают доказательства своего долга. Напрасно враг пытается почти ежедневно проверить их на прочность; они показали, что умеют держать собственное обещание…»

  Когда весной 1918 года русские отличились в тяжелых боях под Амьеном, а в мае приняли участие в ликвидации прорыва противника под Суассоном, французы говорили, что русские спасли Париж. Однако это не мешало относиться к русским спасителям как к людям второго сорта. Поскольку своих врачей и госпиталей в русском корпусе не было, судьба русских раненых зависела от милости сотрудников медучреждения, в которое они попадали. Их лечили во вторую и третью очередь, используя для перевязки грязные бинты и экономя на препаратах и лекарствах, в том числе обезболивающих. Нередко наших тяжелораненых солдат размещали на полу в холодных коридорах, тогда как в палатах находились англичане и французы. Правда, кормили русских солдат лучше, чем своих, поскольку «средний аппетит русских солдат требует чувствительно питания более избыточного, чем аппетит французских солдат», но ведь и крестьянин знает, что для того, чтобы лошадь хорошо работала, её надо хорошо кормить. Кормили хорошо, но было заметно, что использовали их как пушечное мясо или, как выразился капитан Руднев, «как мясо для собак»,  затыкая ими самые опасные «дыры» на фронте, а их заслуги официальная пресса приписывала исключительно французам и итальянцам. Это не могло не сказаться на отношении русских солдат к союзникам, в первую очередь к французам:  «…последние всегда следовали уступами за нашими флангами», когда как наступать на противника должны были единым фронтом. Не случайно французское командование использовало Русский легион в боях в составе Марокканской дивизии, где вместе с ними воевали зуавы и мальгаши, считавшиеся во Франции людьми второго сорта. Дивизию французское командование бросало в бой, не считаясь с потерями, как смертников, избавляя от этой чести коренных французов. Наград не жалели – но и жизней не жалели.
  Возникает вопрос: а насколько оправданы были эти жертвы, ради чего русские рабочие и крестьяне, одетые в русскую военную форму и французские каски проливали свою кровь? Исполняли союзнический долг? Ну да, исполняли, и именно это им внушали отцы-командиры. Но были ещё две причины, о которых солдатам не говорили, и если бы они узнали о них, наверное, взбунтовались бы и отказались воевать – или, по крайней мере, не воевали бы с таким героизмом. Первую я уже назвал выше – «бартер», обмен, как выразился генерал Алексеев, «бездушных предметов на живых людей», то есть, французского оружия на русских солдат. Вторая причина посерьезней. О ней я также писал выше: «Основная причина кроется в том, что иностранные банки и вообще иностранный капитал захватил командные высоты в российской экономике, лишив к началу Мировой войны Россию не только экономической, но и политической независимости». Об этом же в наши дни писали сами французы. Когда 21 июня 2011 г. во Франции был открыт памятник воинам русского экспедиционного корпуса, газета «Le Figaro» писала по этому поводу:
«В то время за Российской империей числился большой долг перед Францией, - знаменитые царские займы. Чтобы как-то их компенсировать, Россия отправила тысячи своих людей умирать во Французской республике». Поэтому в парижской прессе этот памятник цинично прозвали «памятником русским долгам»:

  «Французские держатели русских облигаций отдают честь членам Экспедиционного корпуса русской армии, сражавшимся бок о бок с армией Франции на Великой Войне в соответствии с Франко-русским альянсом».

                МУХИ ОТДЕЛЬНО, КОТЛЕТЫ ОТДЕЛЬНО

  25 октября 1917 года в 21:40 комендор крейсера «Аврора» Е. Огневой сделал выстрел из боевого орудия. Выстрел был холостой, но никогда в истории ни один боевой снаряд, выпущенный из   артиллерийского орудия, не производил такого разрушающего действия: под его грохот и дым рухнул целый астрономический век – век Рыб. Мир вступил в новый век – век Водолея.
  История полна символических знаков, того, что Юнг называл законом синхронности. Эта синхронность часто проявляется в именах и названиях. Трудно придумать более точное название, отражающее его мировую миссию, для корабля, с которого прогремел этот залп: «Аврора». Аврора – древнеримская богиня утренней зари. Боевому крейсеру, участвовавшему и в русско-японскую, и в Первую Мировую войны, суждено было стать символом  зари новой эпохи, и выстрел из его орудия был подобен утреннему крику петуха, прокричавшего на весь мир о её рассвете.
  И сделал этот выстрел моряк с говорящей фамилией Огневой. Огонь – это символ жизненной энергии, торжество света и жизни над мраком и смертью. Это символ всеобщего очищения.
  Огонь – это и символ зарождения цивилизации. Греческий миф о Прометее, добывшем огонь для людей,  - это не только тема богоборчества, в нём скрыт более глубокий смысл – раскрытие смертным людям тайны богов.
  В православной традиции причастие сравнивается с огнём, очищающим достойных и опаляющих недостойных. Но огонь – ещё и карающий символ. Содом за грехи его жителей был уничтожен небесным огнём. В христианстве огонь может быть не только божественным, но и адским. И все эти смыслы, заложенные в символ огня, проявились в Русской политической, социальной и духовной революции, начало которой - 7 ноября (25 октября по старому стилю) 1917 года. Революция – это и жизненная энергия, и торжество света над мраком, и очищение, и рождение новой цивилизации, и постижение высших смыслов -  «тайны боров», и причастие (попытка восстановления единства, которое существовало до грехопадения, возвращения к потерянному раю, оплодотворение мира и появление зародышей новой жизни). Но это ещё и апокалипсис, кара «Содому и Гоморре» за грехи, и начало ада гражданской войны.
  В советской историографии штурм Зимнего дворца назывался одним из ключевых событий октябрьского переворота. «Ключевой» - от слова «ключ». Участники штурма, захватив дворец, словно ключом отомкнули и широко распахнули врата в новый астрономический век.
  Когда неудачливый могильщик коммунизма Солженицын (почему неудачливый,  будет сказано позднее) в 1994 году возвращался из Америки в Россию, на вокзале в Иркутске кто-то из его почитателей сказал:
  - А признайте, Александр Исаевич, коммунизм и христианство – это по сути одно.
  - Что вы, как можно! – возмутился патриарх антикоммунизма, - Христианство – это любовь, а коммунизм – насилие.
  Когда подобное заявляет не шибко умный антисоветски настроенный обыватель, это ещё как-то можно понять и простить, но для человека, позиционирующего себя как гения, подобная методологическая чушь непростительна.  Сравнивать между собой можно только идентичные явления.  Человека можно сравнивать с другим человеком, а не с лаптем или облаком, если, конечно, это не метафора – тут уж действительно можно сравнить  человека с лаптем («Эх ты, лапоть!»)  или «облаком в штанах» (так назвал себя Маяковский в одноимённой поэме). Войну можно сравнивать с другой войной, одну идеологию с другой идеологией. Солженицын совершил подмену понятий, и, надо полагать, не по безграмотности, а умышленно, сравнив между собой не принципы и идеалы христианства с принципами и идеалами коммунизма, а идеалы христианства с исторической практикой коммунизма. Но ведь можно сделать и наоборот: сравнивать идеалы коммунизма с исторической практикой христианства, в частности, православия и тогда христианству и православию не поздоровится – насилия в православной истории хватало (об исторической практике православия см. «От Золотого тельца к Водолею», часть 1, глава «Гнилые зубы христианства»).
  Польский учёный Ежи Шацкий в книге «Утопия и традиция» (а под утопией он понимает не пустое фантазирование, маниловщину, как это традиционно понимается,  нечто вполне реальное -  предвосхищение, идеал, «преждевременная истина» по Ламартину, и в этом смысле христианство и коммунизм в равной степени можно считать утопиями)   пишет:

  «С утопией политики связаны сложные нравственные проблемы. Если другие типы утопий позволяют сохранить «чистые руки», то здесь их нельзя не запачкать. Утопист-политик в отличие от других утопистов принимает участие в игре, правила которой установлены до него. Чтобы уничтожить существующий мир, он должен так или иначе участвовать в нём. Отсюда известные парадоксы утопической политики: террор, применяемый из любви к людям и ненависти к насилию, войны, ведущиеся во имя мира без войн, ложь, долженствующая расчистить путь в царство Истины. Утопия политики, таким образом, находится в одном шаге от самоуничтожения и, безусловно, в любом из своих воплощений оказывается недолговечной. НО ИМЕННО ЧЕРЕЗ НЕЁ УТОПИЯ СБЛИЖАЕТСЯ С РЕАЛЬНОЙ ИСТОРИЕЙ».

                Шацкий Е. Утопия и традиция.  – М. : Прогрессс, 1990. – с. 59

  Христианство при императоре Константине, создав церковь, становится политическим субъектом и, таким образом, у неё практически не было шансов сохранить «чистые руки». Это хорошо понимал христианский философ Николай Бердяев (Солженицыну бы такое понимание!), разделявший христианство как утопию и церковь как политический субъект - по его терминологии, церковь как «мистическое тело Христово» и церковь как «социальный феномен»:

  «Нужно всегда помнить, что церковь имеет два разных смысла. Смешение этих двух смыслов в нынешней церкви или отрицание одного из них имеет роковые последствия. Церковь есть мистическое тело Христово, духовная реальность, продолжающая в истории жизнь Христа и источником её является откровение, действие Бога на человека и мир. Но церковь есть также социальный феномен, социальный институт, она связана с социальной средой и испытывает на себе её влияние, находится во взаимодействии с государством, имеет своё право и хозяйство, и источник её социальный. Церковь, как социальный институт, как часть истории, греховна, способна к падению и к искажению вечной истины христианства, выдавая временное и человеческое за вечное и божественное. Церковь в истории есть очень сложный богочеловеческий, а не только божественный процесс, и человеческая её сторона погрешима. Но вечная истина Христовой Церкви сокровенно действует и через церковь, как социальный институт, всегда относительный и погрешимый».

        Николай Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма.  magister.msk.ru›library/philos/berdyaev…


  В этом отношении коммунизм и христианство, став из утопий властью, союзником «царства кесаря», оказались в равном положении. «Революцию не делают в белых перчатках», - эту фразу приписывают и Ленину, и Троцкому, и Сталину, а, возможно, автором её является кто-то другой, сказавший её задолго до 1917 года. Но не важно, кто её сказал, главное – она, к сожалению истинна, и церковная история тоже в белых перчатках не делалась, и «тому в истории мы тьму примеров слышим» (И.А. Крылов).
  К высказыванию Шацкого я бы добавил ещё, что и в социальной жизни невозможно не «запачкать руки», отсюда все революционные, «большевистские» религиозные течения, заявлявшие о греховности мира, который нарушает божий замысел и который следует уничтожить («Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…»).  Об этом, например, библейский миф о Всемирном потопе и постоянные проклятия миру ветхозаветных пророков и пророчества о конце света, который настолько погряз в грехах, что туда ему и дорога, и только праведные, чистые спасутся. Евангельский миф о страшном суде, когда праведники получат награду, а грешники наказание - это ведь тоже миф о всемирной революции. «Не запачкать руки» не удалось даже первым людям, от которых пошёл род человеческий. Пока Адам был в раю один, всё было хорошо, но когда бог сотворил Еву и возникло общество, возникли социальные проблемы: Ева, наслушавшись речей змея, решила нарушить установленный отцом (богом) порядок – ибо не заложил бог в неё потребность нарушать запреты, а дальше она уговорила мужа, который был у неё под башмаком. Бог их пинками выгнал из рая – не достойны вы пребывать в вечном блаженстве, идите грешить в мир, там вам и место. А дальше всем известно: первое братоубийство, и так далее…
  Попытки укрыться от несовершенств мира в монастырях и коммунистических общинах тоже не привели к жизни «в белых перчатках», поскольку каждый, совершая монашеский постриг или отправляясь жить в коммуне, тащил за собой, как вредоносный вирус, все свои несовершенства и пороки, и жизнь в монастыре  или  коммуне часто оказывалась ничуть не лучше, чем жизнь в миру. Этот процесс ярко описал царь Иоанн Грозный в письме монахам Кирилло-Белозерского монастыря:

  «…великие светильники Сергий, и Кирилл, и Варлаам, и Дмитрий, и Пафнутий, и многие преподобные Русской земли установили крепкие уставы иноческой жизни, необходимые для спасения души. А бояре, придя к вам, ввели свои распутные уставы: выходит, что не они у вас постриглись, а вы у них постриглись, не вы им учители и законодатели, а они вам учители и законодатели. И если вам устав Шереметева хорош - держите его, а устав Кирилла плох - оставьте его! Сегодня тот боярин один порок ввёдет, завтра другой иное послабление ввёдет, да мало-помалу и весь крепкий монастырский уклад потеряет силу, и пойдут мирские обычаи. Ведь во всех монастырях основатели сперва установили крепкие обычаи, а затем их уничтожили распутники. […]
  Не знаете вы разве отца Шереметева - Василия? Ведь его бесом звали! Как он постригся да пришел в Троице-Сергиев монастырь, так и сошелся с Курцевыми. А Иоасаф, который был митрополитом, - с Коровиными. И начали они между собой браниться, тут всё и началось. И в какое мирское житие впала эта святая обитель, видно всем, имеющим разум. […]
  А ныне у вас Шереметев сидит в келье, словно царь, а Хабаров и другие чернецы к нему приходят и едят и пьют, словно в миру. А Шереметев, не то со свадьбы, не то с родин, рассылает по кельям пастилу, коврижки и иные пряные искусные яства, а за монастырём у него двор, а в нём на год всяких запасов. Вы же ему ни слова не скажете против такого великого и пагубного нарушения монастырских порядков. Больше и говорить не буду: поверю вашим душам! А то ведь некоторые говорят, будто и вино горячее потихоньку Шереметеву в келью приносили, - так ведь в монастырях зазорно и фряжские вина пить, а не только что горячие. Это ли путь спасения, это ли иноческая жизнь?  […]
  Это ли путь спасения, если в монастыре боярин не сострижет боярства, а холоп не освободится от холопства? Как же будет с апостольским словом: «нет ни эллина, ни скифа, ни раба, ни свободного, все едины во Христе»? Как же они едины, если боярин - по-старому боярин, а холоп - по-старому холоп? А как апостол Павел называл Анисима, бывшего раба Филимона, его братом? А вы и чужих холопов к боярам не приравниваете. А в здешних монастырях до последнего времени держалось равенство между холопами, боярами и торговыми мужиками. В Троице при нашем отце келарем был Нифонт, холоп Ряполовского, а с Бельским с одного блюда ел. На правом клиросе стояли Лопотало и Варлаам, невесть кто такие, а Варлаам, сын князя Александра Васильевича Оболенского,- на левом. Видите: когда был настоящий путь спасения, холоп был равен Вольскому, а сын знатного князя делал одно дело с работниками. Да и при нас на правом клиросе был Игнатий Курачев, белозерец, а на левом - Федорит Ступишин, и он ничем не отличался от других клирошан. Да и много других таких случаев было до сих пор. А в Правилах Великого Василия написано: «Если чернец хвалится при других благородством происхождения, то пусть за это постится восемь  дней и совершает восемьдесят поклонов в день». А ныне то и слово: «Тот знатен, а тот еще выше», - тут и братства нет. Ведь когда все равны, тут и братство, а коли не равны, то какое же тут братство и иноческое житие! А ныне бояре разрушили порядок во всех монастырях своими пороками».

                Послание Ивана Грозного в Кирилло-Белозерский... voliaboga.narod.ru›biblioteka/texti…ts…ioann5.htm

 
  Так что, для того, чтобы понять, что такое коммунизм как идея, как идеал и как утопия, не будем впадать в солженицынщину и путать божий дар с яичницей. Пусть «котлеты» (идеи и идеалы) будут отдельно, а «мухи» (реальное их воплощение)   – отдельно. И «не судите, да не судимы будете». В конце концов, ведь и у ветхозаветного бога идея и идеал разошлись с практическим воплощением. Когда он творил мир, всё радовался: «И увидел бог, что это хорошо», а на деле-то оказалось настолько не хорошо, что сначала пришлось собственных детей выгнать из рая, а потом и вовсе всех утопить, но и это не помогло. Сына своего послал на крестные муки – но и здесь сплошные разочарования.

                «ПРИЗРАК КОММУНИЗМА» В ДРЕВНЕМ МИРЕ

                Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма.

                Карл Маркс

  В конце октября по старому (старому!) стилю 1917 года  большевики во главе с Лениным захватили власть. В советской историографии это событие называли социалистической революцией, либералы называют её октябрьским переворотом, желая подчеркнуть, что никакой революции на самом деле не было, а был всего лишь незаконный захват власти, после чего в России начались всевозможные безобразия. Я же буду называть революцию коммунистической, и последовавший за ним период Советской власти коммунизмом. Почему коммунизмом, а не социализмом, как считалось в СССР? В. Ленин в статье «Государство и революция» о социализме писал так:

«Вот это коммунистическое общество, которое только что вышло на свет божий из недр капитализма, которое носит во всех отношениях отпечаток старого общества Маркс и называет «первой» или низшей фазой коммунистического общества»

  То есть, социализм – это не самостоятельная общественно-экономическая формация, а только фаза, часть коммунизма, младенческий коммунизм. Младенец, только что появившийся «на свет божий» из недр материнского лона ещё не человек в полном смысле этого слова, но в свидетельстве о рождении уже значится, что он «Николай Степанович» или «Наталья Васильевна». И я не вижу оснований отказывать Октябрьской революции в праве называться коммунистической только потому, что это коммунизм младенческий.
  Прежде, чем говорить о Великой Октябрьской Коммунистической революции в России,  считаю нужным разобраться в том, что такое коммунистическая идея и как она проявилась в истории. Как писал Гераклит Эфесский, «Только тогда можно понять сущность вещей, когда знаешь их происхождение и развитие».Эта и последующие главы посвящены истории коммунистических движений в Западной Европе «от Ромула до наших дней», а затем рассмотрим историю коммунизма в России и сравним, чем эти две ветви одного дерева сходны и чем различаются между собой.
  При рассмотрении истории западноевропейского коммунизма я широко использовал книгу Игоря Шафаревича «Социализм как явление мировой истории» (plam.ru›…socializm_kak_javlenie_mirovoi_istorii…). Мои взгляды на коммунизм в корне отличаются от взглядов автора, но он приводит в своей книге обширный материал из источников, которые мне не доступны, хотя бы по тому, что я не владею иностранными языками, и в этом смысле книга представляет для меня большую ценность. Все цитаты различных авторов, которые я привожу без указания источника, взяты из книги Шафаревича. Везде, где Шафаревич пишет «социализм», надо понимать «коммунизм».
                * * *
  У  людей, и в наше время живущих родоплеменным строем где-нибудь в джунглях Амазонки или у австралийских бушменов, или в Африке вряд ли есть мифы о коммунистическом обществе и попытки его построить – он у них уже есть. Но как только человек начал говорить своему ближнему: «Это моё, а не твоё», а людям своего племени: «Это моё, а не общее», и когда это привело к соответствующим последствиям, коммунизм отошёл в область преданий о «Золотом веке» и стал утопией, навязчивой идеей человечества, толкающей людей на бесконечные попытки этот Золотрй век вернуть.
  У Толстого мерин Холстомер в повести с одноимённым названием никак не поймёт своими лошадиными мозгами, в чём прелесть этого «моё»:

  «Я не переставая думал об этом и только долго после самых разнообразных отношений с людьми понял, наконец, значение, которое приписывается людьми этим странным словам. Значение их такое: люди руководятся в жизни не делами, а словами. Они любят не столько возможность делать или не делать что-нибудь, сколько возможность говорить о разных предметах условленные между ними слова. Таковые слова, считающиеся очень важными между ними, суть слова: мой, моя, моё, которые они говорят про различные вещи, существа и предметы, даже про землю, про людей и про лошадей. Про одну и ту же вещь они условливаются, чтобы только один говорил - моё. И тот, кто про наибольшее число вещей по этой условленной между ними игре говорит моё, тот считается у них счастливейшим. Для чего это так, я не знаю; но это так. Я долго прежде старался объяснить себе это какою-нибудь прямою выгодою; но это оказалось несправедливым.
  Многие из тех людей, которые меня, например, называли своей лошадью, не ездили на мне, но ездили на мне совершенно другие. Кормили меня тоже не они, а совершенно другие. Делали мне добро опять-таки не они - те, которые называли меня своей лошадью, а кучера, коновалы и вообще сторонние люди. Впоследствии, расширив круг своих наблюдений, я убедился, что не только относительно нас, лошадей, понятие моё не имеет никакого другого основания, как низкий и животный людской инстинкт, называемый ими чувством или правом собственности. Человек говорит: «дом мой», и никогда не живет в нём, а только заботится о постройке и поддержании дома. Купец говорит: «моя лавка», «Моя лавка сукон», например, - и не имеет одежды из лучшего сукна, которое есть у него в лавке. Есть люди, которые землю называют своею, а никогда не видали этой земли и никогда по ней не проходили. Есть люди, которые других людей называют своими, а никогда не видали этих людей; и все отношение их к этим людям состоит в том, что они делают им зло. Есть люди, которые женщин называют своими женщинами или жёнами, а женщины эти живут с другими мужчинами. И люди стремятся в жизни не к тому, чтобы делать то, что они считают хорошим, а к тому, чтобы называть как можно больше вещей своими. Я убежден теперь, что в этом-то и состоит существенное различие людей от нас. И потому, не говоря уже о других наших преимуществах перед людьми, мы уже по одному этому смело можем сказать, что стоим в лестнице живых существ выше, чем люди: деятельность людей - по крайней мере, тех, с которыми я был в сношениях, руководима словами, наша же – делом».

  Человечество, пребывая в вожделенном «моё», не перестаёт вздыхать о потерянном рае, который он из-за этого своего «моё» покинул. И всю историю человечества можно рассматривать как историю попыток сбросить со своей шеи ненавистное ярмо «моё» и стать свободным, как Холстомер. И именно поэтому я назвал Солженицына  «неудачливым могильщиком коммунизма». Можно закопать в могилу СССР, но победить коммунизм невозможно, потому что коммунизм – это архетип, и потому он бессмертен. Шафаревич, один из «могильщиков коммунизма» вынужден признать:

«Естественно предположить, что и в социализме (напомню: социализмом Шафаревич называет коммунистическую идею. – В.Г.) проявляется какая-то основная тенденция, которая делает в принципе возможным его колоссальное воздействие на жизнь.[…]
  Так как социализм способен вдохновлять широкие народные движения, захватывать громадные массы людей, то, значит, влиянию этого мироощущения подвержены очень многие, а быть может, в какой-то, большей или меньшей мере, — и все люди».

  Идея коммунизма может явиться во сне видением Золотого века, как в рассказе Достоевского «Сон смешного человека» (см. «От золотого тельца к Водолею», часть 1, глава «Зачем «Золотые тельцы – солнечные быки являются людям»), в откровении ветхозаветного пророка, в учении религиозной секты, в психоделическом трансе, в мечтах неравнодушного человека, страдающего от несовершенства мира, в философской теории. Убитая в 1998-м году «могильщица коммунизма» Галина Старовойтова назвала идею коммунизма утопией, думая этим её унизить, а на деле лишь утвердила. Напомню: слово «утопия» лишь на обывательском уровне означает пустую и глупую мечту, фантазия, не имеющую ничего общего с реальностью, а на научное значение этого слова - предвосхищение, идеал, «преждевременная истина». Дедал из греческого мифа, сделавший крылья из птичьих перьев, скрепив их воском и полетевший со своим сыном Икаром, ковёр-самолёт и деревянный орёл из русских сказок – утопия в смысле «фантазия», но сама идея полётов – утопия в смысле «предвосхищение, идеал». Мы живём в мире воплощённых утопий, «преждевременных истин», и в наши дни никого уже не удивишь самолетами. В моём детстве, в 50-е годы полёты человека в космос были утопией, и я помню, как ребёнком  мечтал о космических путешествиях, а сейчас космонавты в космосе занимаются рутинной работой.

                * * *
  Коммунистические идеи были широко распространены в античном мире. Греки верили в Золотой век, когда, по их мнению, мир был во всём совершенен, люди жили под покровительством богов и не знали нужды, болезней, смерти; у них не было ни богатых, ни бедных и поэтому общество не страдало теми пороками, которыми страдают люди, заражённые вирусом «моё»: у них нет жадности, зависти, злобы, нет насилия и войн. Естественно, были попытки возродить Золотой век хотя бы в малых формах – установить коммунистическое братство в общинах жрецов. Известно, что такие жреческие общины были в Мемфисе, Фивах, Дельфах, Елевзине, Самофракии. Возможно, были они и в других городах Греции, но сведения об этом не дошли, как не дошли до нас социальные романы, в которых идеализировался быт варваров, например, скифов, которые, по мнению авторов, вели коммунистический образ жизни. И, конечно, не могли обойти этот вопрос греческие философы. Аристотель утверждал, что Фалес из Халкидона первым предложил план реорганизации общества на началах полного равенства и общего владения землёй. Распространяли коммунистические идеи софисты и, видимо, именно их высмеивал Аристофан в своей комедии «Законодательницы»:
 
  Праксагора: Утверждаю: всё сделаться общим должно и во всём пусть участвует каждый[...].
  Мы общественной сделаем землю,
Всю для всех, все плоды, что растут на земле, всё, чем собственник каждый владеет.
               
  Блепир: Как же тот, у кого ни сажени земли, но зато серебро и червонцы, и сокровища скрытые?
               
  Праксагора: Все передать он обязан на общее благо [...]
  Для всех будет общим хозяйство. Весь город будет общим хозяйством.
Всё прикажем снести: переборки и стены разрушим,
Чтобы к каждому каждый свободно ходил.
    «Блерус: Все собственники — воры.
  Параксогор: Да, в настоящее время; но при коммунистических порядках, когда не будет собственников, не будет и воров.
  Б.: Каким образом?
  П.: Что тогда будут красть? Всё станет общим.
  Б.: А если ко мне придут ночью грабители?.
  П.: Отдай им добровольно одежды: из общего имущества ты получишь ещё лучшие… Всякое имущество должно быть общим и каждый должен иметь свою часть для жизни… Все получат право на всё: землю, деньги, хлеб, лакомства, туники, вино, венки и прочее.

Коммунистические отношения существовали и в общине Пифагора. По словам его биографа Порфирия, более двух тысяч греков усвоили коммунистический образ принцип учёного-философа inter amicos omnia communia  (примерный перевод: «С друзьями всё общее») и, учитывая плотность населения в древнем мире, это не так уж мало. Если верить Диогену Лаэртскому, эпикурейцы, проповедовавшие  благородное спокойствие и уравновешенное удовольствие, тоже вели коммунистический образ жизни.
                * * *
Платон в двух своих произведениях – «Государство» и «Законы» излагает теорию идеального, по его мнению, государства. Изложенные философом идеи оказали колоссальное влияние на более чем двухтысячелетнюю историю европейской цивилизации.   Платон утверждает, что все современные ему государства порочны, поскольку в них царит разделение, вражда, раздор, своеволие, алчность:

  «Подобного рода государство неизбежно не будет единым, а в нём будут как бы два государства: одно – государство  бедняков, другое – богачей. Хотя они и будут населять одну и ту же местность, однако вечно будут злоумышлять друг против друга»

  (Российские либералы, конечно, в этом вопросе стоят на позиции «Платон мне друг, но истина дороже», а истина-де состоит в прямо противоположном: там, где в основе государства стоит частная собственность, «свободная  рука рынка» и право и возможности части счастливчиков общества стать «богатенькими буратинами» - там и есть идеальное общество «свободы и демократии»).
  Рисуя идеальное утопическое государство, Платон утверждает, что оно должно строиться на принципе справедливости. Но что такое справедливость? Философ даёт ответ: справедливость есть ЦЕЛОСТНОСТЬ:

  «Мы ещё в начале, когда основывали государство, установили, что делать это надо непременно во имя ЦЕЛОГО. Так вот это целое и есть справедливость или какая-то её разновидность»

  Иными словами, государство должно представлять из себя единый организм и граждане, как части этого организма, должны быть объединены единой целью – обеспечить гармоничную работу  организма-государства. Так в организме человека каждый орган, существуя как отдельный субъект, является частью целого и, выполняя свою работу, действует на благо всех органов и целого – организма, а, значит, и на благо себе. Так лёгкие обеспечивают дыхание, что обеспечивает существование всех органов и клеток и всего организма, а когда организм здоров, лёгкие тоже здоровы и счастливы. Вот это, собственно, и есть коммунизм. КОММУНИЗМ ЕСТЬ ЦЕЛОСТНОСТЬ.

  «Мы установили, что каждый отдельный человек должен заниматься чем-нибудь одним из того, что нужно в государстве, и притом КАК РАЗ ТЕМ, К ЧЕМУ ОН ПО СВОИМ ПРИРОДНЫМ ЗАДАТКАМ БОЛЬШЕ ВСЕГО СПОСОБЕН.

  Марк Аврелий считал, что платоновские проекты неприменимы в жизни, так как требуют полного преображения человека, а это, он был уверен, НЕВОЗМОЖНО. Человеческие чувства постоянны, а значит, преобразование общественного строя может, самое большее, преобразить людей в рабов или в лицемеров.За этот постулат российские либералы проголосовали бы обеими руками и ногами, и западный либерализм исходит из католического убеждения, что греховность - это нормальное, естественное состояние человека. Безгрешны только Христос и папа римский, поэтому католическая церковь снисходительно смотрит на грехи:греши - но искупай грехи добрыми делами. Напротив, православие считает, что жертва Христа и нисхождение святого духа создали возможность для человека преодолеть греховность.Быть православным человеком значит предъявлять к себе высокие требования и всеми силами стремиться «стряхнуть с себя ветхого Адама», духовно совершенствоваться.
  Примерно о том же писал задолго до возникновения православия Платон. Величайшее, на мой взгляд, открытие Платона, при всех недостатках его модели государства, которых мы не будем касаться, состоит в том, что гармоничная  жизнь в государстве должна обеспечиваться не конкуренцией, то есть  борьбой соперничавших между собой групп за материальные интересы, а ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ ИЗМЕНЕНИЕМ ЧЕЛОВЕКА, СОЗДАНИЕМ ЧЕЛОВЕКА НОВОГО ТИПА. Это положение следует запомнить, мы к нему ещё на раз вернёмся в дальнейшем. Этой цели, по мнению Платона, должны служить глубоко продуманная система воспитания, искусство и мифы, многие из которых, как пишет Платон, специально выдуманы для  выработки у граждан необходимых черт характера. Поскольку в некоторых мифах говорится о жестокости богов, их распрях и любовных приключениях, о том, что боги могут быть причиной несчастья людей, эти «какие попало»мифы, «выдуманные  кем попало», должны быть запрещены, а вместо них «выдуманы» хорошие, правильные мифы, которые учат добру, справедливости, целостности. То же относится и к искусству. Поскольку  среди произведений искусства есть такие, которые противоположны  добру, справедливости и целостности, должен быть установлен (ужасайтесь и негодуйте, либералы!) контроль государства над искусством, то есть, цензура.
  Второе важнейшее открытие Платона, оказавшее влияние на дальнейшее развитие идей коммунизма – учение о двух мирах: мира явленного, «область видимого» -  и мира не явленного, «действительного бытия», «область умопостигаемого», мира чистых идей (т. е. того, что через две с лишним тысячи лет Карл Юнг назовет архетипами).  Это «действительное бытие» есть мир вечного Добра и Справедливости, и тот, кто хочет создать идеальное государство, должен в качестве отправной точки взять не явленный мир, «область видимого»,  а   «действительное бытие», «область умопостигаемого»:

  «Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, - это подъем души в область умопостигаемого. ... Так вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага - это предел, и она с трудом различима, но стоит только её там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она - причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама - владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни».

                Платон. Государство. Книга седьмая. society.polbu.ru›plathon_gosudarstvo/ch05_ii.html

  Позднейшими последователями Пифагора и Платона были Аполлоний Тианский и Плотин, причём последний попытался осуществить коммунистические принципы на практике, хотя и безуспешно.
                * * *

  Философская школа киников, возникшая в Греции на рубеже IV – V веков, не является коммунистической. Коммунизм – это общность, коллективизм, жизнь в коммунах. Киники же были индивидуалистами, странствующими философами-проповедниками, однако в их философии много точек соприкосновения с коммунизмом.
  Киники, как и коммунисты, выступали против богатства. Богатство аморально – токов их основной тезис.  Задолго до евангельского  «Легче верблюду пролезть через игольное ушко, чем богатому…»  киники учили: «Стяжатель не может быть хорошим человеком», «Ни в богатом государстве, ни в богатом доме не может жить добродетель». Самый известный нашим современникам благодаря философским анекдотам о нём, житель глиняной бочки киник Диоген Синопский называл алчность матерью всех бед. Когда кто-то стал упрекать его в бедности, он сказал: «Несчастный, я никогда не видел, чтобы из-за бедности кто-нибудь стал тираном, а все становятся тиранами только из-за богатства». Поэт-киник Феникс из Колофона писал:

         «… ныне многие из […] честных и достойных
           Людей вынуждены подыхать с голоду,
           А те кто […] гроша ломаного не стоит,
           Купаются в богатстве,  […]
           Всему предпочитая самое ничтожное в жизни –
           Презренную выгоду и богатство […]
            … они не прислушиваются к разумным речам, которые
            Сделали бы их души мудрее и научили распознавать добро
            И справедливость»

  Сохранилось много анонимных стихов, также направленных против стяжательства:

             «… людей покинула совесть, и они, как Гарпии с крючковатыми пальцами,
             Готовы с каждого камня выдавить прибыль,
             Каждый ищет, где бы пограбить,
             И бросается стремглав в воду и плывёт
             К своей добыче, готовый утопить
             На своём пути друга, брата, жену,
             Лишь бы спасти свою трижды жалкую шкуру.
             Для этих людей нет ничего святого –
             Они не задумаются превратить море в сушу, а сушу – в море».

  Эти люди без совести поучают:

              «Везде ищи только выгоду, никого и ничто не стыдясь.
              Богатого тебя и боги полюбят.
              Если же ты беден, то и мать-родительница возненавидит тебя.
              Нищий не будешь нужен и родственникам […]
              …я проклинаю
              Нынешнюю жизнь и всех людей,
              Живущих такой жизнью, ненавижу и ещё больше буду ненавидеть […]
              … они, эти люди, перевернули нашу жизнь.
              Ведь некогда священная и ещё до сих пор почитаемая
              Справедливость ушла и никогда больше не вернётся.
              Процветает неверие, а вера покинула землю.
              Бесстыдство стало сильнее Зевса.
              Святость клятв умерла, и боги терпят всё это.
              Низость буйствует повсюду среди людей,
              Которые солёной слюной плюют на благородство».

  Ей богу, такое ощущение, что это написано о современной «демократической»  России и Украине.
  А вот отрывки из другого папируса. Они интересны тем, что не только проклинают богатство, но и формулируют идеал и программу кинизма:

                «…они тащат, откуда только могут,
                И нет для них ни близкого, ни дальнего […]
                Закон их не страшит […]

                …как люди могут жить среди
                Таких зверей!  […]

                … я знаю только одну правду:
                Не быть рабом удовольствия и желудка,
                А довольствоваться самым необходимым […]

                Ведь есть, есть  же такое божество, которое
                Наблюдает над всем этим и не допустит, чтобы
                Оскорбляли божьи законы без конца,
                И каждому назначит заслуженную участь ……
                … я предпочитал  бы иметь
                Только самое необходимое и считаться честным человеком, а не зарабатывать кучу денег…
               

  Как и коммунисты, киники выступали против насилия, поэтому были врагами тирании («Нам ненавистны тиранов короны, цепи народа-страдальца мы чтим» - русская революционная песня «Варшавянка»). Антисфен говорил, что «опасно давать безумцу меч, а негодяю власть». Палачи лучше тиранов, потому что «палачи убивают преступников, а тираны – невинных людей». У Ксенофонта в диалоге «Пир» Антисфен рассказывает: «Я слыхал и про тиранов, которые так алчны до денег, что прибегают к действиям, гораздо более преступным, чем неимущие, - из-за нужды одни крадут, другие прорывают стены, иные похищают людей, а тираны бывают такие, что уничтожают целые семьи, казнят людей массами, часто целые города из-за денег обращают в рабство». Какой-то тиран спросил Диогена, какая медь лучше всего годится для статуй. Диоген ответил: «Та, из которой отлиты Гармодий и Аристогитон» (знаменитые тираноубийцы). Антисфен советовал Аристиппу покинуть Сиракузы и Сицилию, поскольку «не к лицу истинному философу жить у тиранов». Впрочем, кинику везде было жить «не к лицу» - демократию они тоже не жаловали и справедливо издевались над ней. Антисфен советовал афинянам принять постановление: «Считать ослов конями». Когда ему сказали: «Что за чушь ты советуешь!», он ответил : «А ведь вы простым голосованием делаете из невежественных людей  - полководцев»  (на  нашей памяти голосованием сделали «конями» и Ельцина, и Обаму, и Порошенко – и скольких ещё произведут в «кони»!).  Демократия неизбежно порождает демагогов, и Диоген назвал их «прислужниками черни».
  Как и коммунисты, киники выступали против войн. Когда Антисфену кто-то сказал, что война уничтожает бедняков, философ возразил: «Напротив, она их рождает во множестве»  (все  цитаты из кн.: А.Н. Чанышев. Курс лекций по древней и средневековой философии. – М. : Высш. Шк., 1991. – с. 95, 101, 118-119).
  Киники считали современную им жизнь несправедливой (что тоже роднит их с коммунистами)  и активно выступали против неё. Сохранилась легенда, что якобы Диоген, когда ещё не был философом,  ходил в Дельфы и вопросил оракул, чем ему заниматься в жизни, на что получил ответ: «Переоценкой ценностей». Именно этим и занимались киники: они переоценивали всё: государство, законы, религию, астрологию, гадания, толкование снов, мораль, общепринятые социальные нормы – и пытались убедить в ложности этих ценностей своих современников. Причём форму для своей пропаганды они выбрали весьма экстравагантную – эпатаж, юродство. До нас дошло множество изумительных анекдотов о скандальных выходках этих проповедников истины и добродетели. Кратет и его жена Гиппархия  публично занимались сексом, Диоген шокировал современников, публично мастурбируя, приговаривая при этом: «Вот кабы и голод можно было унять, потирая живот».  Однажды он начал читать на городской площади в Афинах философскую лекцию, но его никто не слушал. Тогда Диоген заверещал по-птичьи, и к нему сразу сбежалась сотня зевак. «Вот, - сказал философ, - показатель вашего ума. Когда вам говорят умные вещи, вам это не надо, а когда я  заверещал, как неразумная птица, вы слушаете меня, разинув рот». Когда Диоген просил подаяние, он говорил: «Дай мне мои деньги». И такое эпатирующее поведение осуществлялось не из озорства, хулиганства, желания унизить и оскорбить ближнего, а чтобы, обратив на себя внимание, заставить людей задуматься, усомниться в привычных истинах, которые кажутся непогрешимыми, посмотреть на привычное по-новому. Шок – хорошее средство выбить мысль обывателя из привычной и наезженной колеи и, когда он оправится от шока, может, и подумает: «Чёрт его знает, может, этот придурок и прав?!»
  Современникам досталось от киников – как говорится, мало не покажется. Всем известен греческий анекдот о том, как Диоген ходил средь бела дня толи по рынку, толи по площади с зажжённым фонарём и кричал: «Ищу человека, ищу человека!». Другие истории, ходившие в народе, подобно анекдотам о Ходже Насретдине, сводятся к тому же самому. Вот раз возвращается Диоген из бани, прохожий спрашивает: «Как там, в бане, народу много?» «У-у-у, полно!», - отвечает мудрец. Прошёл ещё немного, другой прохожий тоже интересуется: «Людей много в бане?» «Людей? Нет, людей я там не видел». Или такая история. Пришёл Диоген на площадь и стал кричать: «Эй, люди, люди, все ко мне!». Народ собрался вокруг: «В чём дело, зачем звал?» Диоген схватил палку и стал лупить направо и налево, приговаривая: «Я людей звал, а не мерзавцев! Вы-то зачем сбежались?».
  Кстати, современное слово «циник» от греческого «киник», но киники вовсе не были беспринципными циниками и хамами, как это может показаться на первый взгляд. У циника нет идеала, у него цинизм ради цинизма. У киника, издевающегося над людьми, поносящего их на чём свет стоит, идеал человека был, ради него и весь этот эпатаж и шутовство. Для киника «люди», в отличие от «народа», это те, кто не стремится к богатству и роскоши, предпочитая жизнь умеренную. Как писал безвестный поэт, «я знаю только одну правду: не быть рабом удовольствия и желудка, а довольствоваться самым необходимым», « я предпочитал  бы иметь только самое необходимое и считаться честным человеком, а не зарабатывать кучу денег».
  По этому поводу мне вспоминается советский классик, известный драматург Виктор Розов. В «перестройку» вместо лозунгов  «Слава советскому народу», «Слава КПСС!» на всю страну звучали новые лозунги, которые можно свести к цыганской песне, под которую кутили и били зеркала в ресторанах бородатые купцы: «Всюду деньги, деньги, деньги. Всюду деньги – господа. А без денег жизнь плохая, не годится никуда!» В то время по телевидению шли всевозможные ток-шоу, где молодые, энергичные участники обсуждали, как плохо жить при «тоталитарном режиме» с его дефицитом, «железным занавесом» и прочим,  и как хорошо будет всем в «цивилизованном обществе», которое скоро наступит. И среди этой монолитной компании единомышленников белой вороной выглядел старенький драматург, далеко не краснобай и не трибун, который, появляясь то на одной, то на другой ток-говорильне, всё время говорил одно и то же: «Русский человек не любит богатство, ему нужен ДОСТАТОК. Когда у него есть необходимое, он не стремится заиметь лишнее, а пойдёт в выходной на рыбалку, посидит с друзьями, поиграет во дворе в домино» . Его, разумеется, не слушали остальные участники – им, строителям «цивилизованного общества», достатка было мало, им подавай сверх достатка, и чем больше, тем «цивилизованней». А он всё ходил и ходил от шоу к шоу, наивный советский киник.
  Счастье, проповедовали киники, состоит в душевном покое, в радости и в полноте жизни, а такое счастье приносит добродетельная, честная и справедливая жизнь. Диоген, так много оскорблявший «народ», добродетельных людей называл «подобием богов». «Богам дано не нуждаться ни в чём, а мужам, достигшим сходства с богами, - довольствоваться немногим». Такие люди счастливы и веселы, богатым же такое счастье не доступно, «ведь богатство без добродетели не приносит радости». Если душа не спокойна и не весела, то «всё золото Мидаса и Креза не принесёт никакой пользы». Но большинство людей не понимают этой простой истины и потому несчастны: «люди несчастны только из-за собственного неразумия» (с. 107).
  Римский философ Сенека тоже учил добродетели, проповедовал бедность, но сам нажил огромное богатство грешным путём, присваивая себе состояние опальных богатых римлян, за что его упрекал историк Дион Кассий. Сенека не отрицал, что у него слова расходятся с делом, и оправдывал свою жизнь с бесстыдной откровенностью:

  «Все философы говорят не о том, как они сами живут, но как надо жить. Я говорю о ДОБРОДЕТЕЛИ, а не о СЕБЕ и веду борьбу с пороками, в том числе и со своими собственными: когда смогу, буду жить как должно» (с. 286).

  Иными словами, вы живите в бедности и добродетели, и я тоже буду так жить после дождичка в четверг. Не таковы были киники. Фиванский богач Кратет, став последователем Диогена отдал всё своё имущество городу, став бездомным философом-проповедником . В своих стихах  он писал:

                «Хочется праведным стать и такое добыть мне богатство,
                Чтобы к добру привело, делая лучше людей». (с. 108)

                «То, что узнал и продумал, что мудрые Музы внушили, -
                Это богатство моё; всё прочее – дым и ничтожность». (с. 109)

  Что же внушили Кратету «мудрые Музы»? Презрение ко всем человеческим ценностям, дающее свободу и поднимающее дух на небывалую высоту и подлинную радость. Плутарх в сочинении  «О свободе духа» писал:

   «Кратет, у которого только и было, что нищенская сума да плащ, всю жизнь прожил, шутя и смеясь, как на празднике» (с. 110)

  Считая жизнь бездомного нищего бродяги необходимым условием для философа, киники вовсе не требовали, чтобы так жили все. Их идеал общественной жизни, по Виктору Розову, разумный достаток. Дион Хрисостом в своём сочинении  «Эфбейская речь, или охотник» описывает счастливую жизнь семьи охотника и его друзей – соседей. Эти небогатые люди своими трудами создали себе всё, что им нужно для того, чтобы жить, не зная голода, холода,  не желают большего, и потому добродетельны:

  «Ясно, что богатство не делает тех, кто им владеет, ни гостеприимнее, ни вообще добрее; напротив, в большинстве случаев они жаднее и скареднее бедняков. […] Человеку бедному, если он добропорядочен, хватает того, что он имеет, и для восстановления собственного здоровья при болезнях не слишком тяжёлых […], и для подарков гостям – подарков, которые даются охотно…»
                myriobiblion.byzantion.ru›dion/Dion-prim.htm

  Ученик Кратета Метрокл учил, что богатство пагубно не само по себе, а «если им не пользоваться  ДОСТОЙНЫМ образом»

  Сами же киники жили в демонстративной нищете, всё богатство их состояло из котомки для подаяний и посоха. Из одежды был только короткий плащ из грубой ткани, одетый на голое тело, борода и длинные нечесаные волосы завершали облик киника. Диоген, как известно, жил в глиняной бочке. Такой образ жизни, с одной стороны, был средством пропаганды: проповедующему, что материальное богатство – ничто охотнее поверят, если он доказывает это не словами, как Сенека, а личным примером, а с другой стороны, это был один из важнейших кинических принципов – «аскесис», что означает способность к самоотречению и перенесению трудностей, предельное упрощение и ограничение своих потребностей, отказ от всего, что не является минимально необходимым. Через тренинг аскесиса киники достигали предельной свободы и силы духа.
  О том, что кинийские философы пользовались среди греков большим духовным авторитетом и влиянием, сохранилось довольно много достоверных свидетельств и неродных легенд. Например, у Кратета было прозвище «Всех-дверей-открыватель». Он заходил в любой дом, и везде его принимали с почтением и радостью. Антоний в трактате «Рассуждение о согласии и мире» пишет:

  «Рассказывают, что Кратет приходил в дома, раздираемые ссорами, и словами о мире разрешал споры». (с.  110)

  А Император Юлиан напоминал, что Кратет «приходил в дома друзей, званый и незваный, примиряя близких друг с другом, когда замечал, что они в ссоре. Он упрекал, не причиняя боли, а тактично» (с. 110)

  О многом говорит легенда о посещении Диогена Александром Македонским. Плутарх рассказывает, что, когда Александр пришёл в Аттику, он захотел познакомиться со знаменитым обитателем глиняной бочки, но напрасно ждал, когда тот сам придёт к нему. Тогда Александр сам пришёл к философу. Диоген в это время грелся на солнце и не обратил никакого внимания на пришедшего. Когда грозный завоеватель спросил философа:  «Ты меня боишься?», тот ответил вопросом: «А ты что такое, добро или зло?» «Добро», - ответил Александр. «А кто же боится добра?». Изумленный Александр  предложил: «Проси у меня что хочешь». Чего мог хотеть истинный киник? Глиняная бочка, котомка и грязный рваный плащ у него уже были. Но оказалось, что всё же кое-какое желание у него нашлось: «Отойди, ты заслоняешь мне солнце». Когда на обратном пути спутники Александра стали высмеивать жителя бочки, полководец  сказал «Если бы я не был Александром, то хотел бы быть Диогеном». Великий Александр понял величие Диогена, признал в нем равного себе. Но Диоген не был равен Александру, он был выше – он не хотел  бы быть Александром. Согласно Диогену Лаэртскому, оба они умерли в один день – 10 июля 323 года до н.э. Если это правда, то в этом совпадении проявился закон синхронности. Если легенда – она свидетельствует о том, что в сознании греков эти две столь различные личности были равны в своём величии. О почтении, которое питали греки к Диогену говорит и то, что на его могиле был воздвигнут памятник, и не глиняный, как его прижизненное жилище, а из паросского мрамора с эпитафией:

                «Пусть состарится Медь под властью времени – всё же
                Переживёт века слава твоя, Диоген:
                Ты нас учил, как жить, довольствуясь тем, что имеешь,
                Ты указал нам путь, легче которого нет».

  Киники не создавали коммун, не обобществляли имущество (а что им было обобществлять - посохи и котомки?)  но они создали невидимую духовную коммуну – братство духовно свободных людей. Антисфен говорил, что «все, кто стремятся к добродетели, друзья между собой», «братская близость единомыслящих […] крепче всяких стен». А Кратет создал коммунистическую страну  – остров Пера в своих мечтах и рассказал о нём в стихах:

                « Остров есть Пера среди виноцветного моря порока.
                Дивен и тучен сей остров. Владений окрест не имеет.
                Дурень набитый  и трутень, как и развратник негодный,
                Жадный до толстого зада, в пределы его не допущен.
                Смоквы, чеснок и тимьян в изобилье тот остров рождает.
                Граждане войн не ведут и не спорят по поводам жалким.
                Денег и славы не ищут, оружьем к ним путь пробивая» (с. 112)

  Огромное влияние оказали киники на христианство. Христианские  отшельники-аскеты, странники и юродивые – прямые наследники киников, равно как и придворные шуты, которые, кривляясь, говорили королям правду.
   Через Византию вместе с православием кинийский дух проник на Русь и стал неотъемлемой частью русского менталитета. Прочно прижился на русской почве идеал нищенства в уже христианской интерпретации о том, что бедному легче войти в рай, чем богатому. Одной из самых популярных на Руси была притча о богаче Лазаре. Богач после смерти попал в ад  («Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь - злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь»,)  Юродивых и блаженных считали наиболее близкими к богу, пророками и святыми. Купец гордился и всем рассказывал, если в его лавку заходил юродивый и брал что-нибудь не заплатив: считалось, что это бог отметил купца своей благодатью. Даже цари боялись юродивых.
  Одной из распространённых форм покаяния за грехи было «хождение в юрод». Здоровые сильные мужики одевались в лохмотья, надевали на себя цепи, уходили из дома и жили под открытым небом круглый год, спали на соломе, питались подаянием и говорили всем и каждому правду в лицо, часто в шутовской форме (поэтому юродством в современном языке называют шутовство, кривляние).
  Обогащение на Руси считалось делом греховным. Купцы скрывали своё богатство, жили в грязных лачугах, носили ветхую одежду, спали на голых скамьях.  Давали большие суммы на благотворительность, жертвовали наследство монастырям, строили церкви – так продолжалось до самой революции. Сюда же относится швыряние денег на безобразные забавы  - купали девиц в ванной с шампанским, жгли пачки ассигнаций и прочее – чтобы продемонстрировать своё презрение к деньгам.

                * * *

  Государственное устройство Спарты я бы назвал военным коммунизмом или рабовладельческим коммунизмом, хотя, очевидно, профессиональный историк пришёл бы в ужас от таких определений. Но я попробую доказать, что они имеют право на существование. Спартанский коммунизм был военный, поскольку свободные граждане не занимались ничем, кроме военного дела управления государством, и он был коммунизм рабовладельческий, поскольку такую жизнь им обеспечивали двести тысяч илотов, лишенных человеческих прав.
  Воинственный дух и умение обращаться с оружием прививались спартанским мужчинам с детства. В семь лет будущих воинов забирали из семьи, и с этого возраста мальчики воспитывались в особых «стадах», и всё воспитание сводилось к физическому закаливанию, развитию ловкости, находчивости и дисциплины. Их учителя следили за тем, чтобы мальчики почаще ссорились и дрались  (это воспитывает в них воинственный дух, столь необходимый воину) и воровали (что также очень полезно, ибо приучает к ловкости и смелости). Если воришка попадался, его морили голодом и нещадно пороли для его же пользы – будущий воин должен уметь  долгое время обходиться без пищи  и переносить боль.
  Многие пороки человеческого общества были в Спарте успешно побеждены. Спартанцы не знали зависти к вещам («у соседа есть, а у меня нет») поскольку, собственно говоря, ни у кого почти ничего не было. Хуже спартанцев в Греции жили, пожалуй, только киники. Согласно Плутарху, они целый год носили один единственный гиматий (одежда, состоящая из прямоугольного куска ткани), редко мылись, спали на ложах из тростника. В разных древних культурах принято было одевать умершего в лучшие одежды, класть в могилу утварь, оружие, даже боевых коней и жён, которых заблаговременно убивали. Спартанцы отправляли своих покойников на тот свет ни с чем – только заворачивали их в листья сливы и пурпурное покрывало.
  Не было у жителей Спарты жадности, поскольку они не имели права торговать. Торгуют, как известно, ради прибыли, а если получаешь прибыль, естественно, хочется её иметь  больше, а это уже прямая дорога в ад. Принцип «твоё-моё» существовал весьма условно. Если спартанцу что ни будь было нужно, он мог взять у соседа. Плутарх писал:

  Таким образом, каждый в Спарте распоряжался не только своими детьми, рабами, имуществом, как это было в других государствах, но имел также права на собственность соседей. Это делалось для того, чтобы люди действовали сообща и относились к чужим делам, как к своим собственным»

                (здесь и далее Плутарх цитируется по: «Спарта. поучительные истории.
                klein.zen.ru›pravda/001/plutarh/Plu_Sparta1.shtml)

   И если христианин в молитвах обращается к богу с просьбой дать ему «хлеб насущный» и ещё много чего, спартанец у своих богов ничего не просил для себя – он просил «вознаградить благородных людей».
  Средства к существованию спартанцам давали их земельные наделы (хоть у них и был коммунизм, но земля не была обобществлена), но обрабатывали её рабы-илоты. Размер оброка был установлен заранее, и под страхом проклятия  было запрещено требовать больше. Деньги у спартанцев были, но денежных кошельков не было, поскольку деньги представляли из себя громоздкие железные прутья, и для перевозки небольшой суммы требовалась целая повозка.
  Общепит в Спарте был широко развит – питались вскладчину за общим столом, и чем хуже приготовлена пища, тем лучше. По закону положено было готовить только предельно простым способом мясо или принесённую с охоты дичь (охотиться спартанцам не возбранялось) и знаменитую чёрную похлёбку, которую ни один грек в рот не возьмёт. Позором считалось отказываться от такого угощения: не захотел есть простую пищу вместе со всеми, значит, дома наелся чего ни будь вкусненького.
  Даже цари не имели никаких преимуществ перед остальными. Разве что на общественных пирах они получали двойные порции да занимали почётные места на торжествах. Но в частной жизни он ничем не отличался от остальных спартанцев, и  их земельный участок был не на много больше, чем у всех. Бич любого государства – взяточничество чиновников был спартанцам не знаком – спартанские чиновники не получали никакого жалования, равно как и царь, а получать взятки железными прутьями – возов не напасёшься.
  Спартанцы считали, что такие замечательные законы им дал легендарный Ликург, но, видимо, правы те историки, которые утверждают, что эти законы формировались долгое время, по мере постепенной эволюции  патриархального строя. Ликург, если это реальное историческое лицо, был только реформатором законов древней Спарты. Он обновил греческие обычаи, приспособив их к новым условиям, привёл их в согласие между собою и закрепил их в государственной и частной жизни спартанцев. Так у нас в России утвердилось  убеждение, что создателями  российской письменности являются византийские греки Кирилл и Мефодий, хотя имеется достаточно фактов, доказывающих, что у славян ещё до принятия христианства было своя письменность, и даже в «Житии Кирилла и Мефодия» говорится:

  «Там же в Корсуни святой Константин (Кирилл) нашёл Евангелие и Псалтирь, написанные «русскими буквами», и человека, говорящего по-русски, и стал учиться у этого человека читать и говорить на его языке».
                skmhram.ru›index.php?id=16&Itemid…option=com…view

  Солунские  браться лишь модернизировали, усовершенствовали то, что уже существовало до них, а церковная легенда о том, что именно они являются создателями русской азбуки необходима была для того, чтобы утверждать, что культура на Руси началась лишь с принятием христианства. Вот и покойный академик  Д.С. Лихачёв утверждал:

  «Основное, что сделано мировым славянством для мировой культуры, сделано за последнее тысячелетие (то есть, начиная с  крещения Руси. – В.Г.). Остальное лишь ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ ЦЕННОСТИ».

                «Новый мир» № 6, 1988, с. 257.

  Ликург, если и существовал, был «кириллом и Мефодием» спартанских законов и обычаев.
   В Спарте сохранился, в отличие от других греческих полисов, первобытный коммунизм, модернизированный Ликургом (впрочем, некоторые считают, что Ликург как историческое лицо никогда не существовал, а на самом деле он очень древнее забытое божество, которое первоначально почиталось как охранитель права и законности в государственной и общественной жизни).
  Сохранить верность принципам спартанского тоталитарного коммунизма можно было, лишь создав «железный занавес» и позаботившись, чтобы жители Спарты знали как можно меньше о том, как живут люди в других греческих полисах. Плутарх писал:

  «Спартанцы изучали грамоту только ради потребностей жизни. Все же остальные виды образования изгнали из страны; не только сами науки, но и людей, ими занимающихся».
  «Спартанцам не разрешалось покидать пределы родины, чтобы они не могли приобщаться к чужеземным нравам и образу жизни людей, не получивших спартанского воспитания».
  «Ликург ввёл ксеноласию – изгнание из страны чужеземцев, чтобы, приезжая в страну, они не научили местных граждан чему-нибудь дурному».

  Например, чужаки могли научить гомопедофилии, которая была развита за пределами Спарты. Плутарх писал  на этот счёт:

  «У спартанцев допускалось влюбляться в честных душой мальчиков, но вступать с ними в связь считалось позором, ибо такая страсть была телесной, а не духовной. Человек, обвинённый в позорной связи с мальчиком, на всю жизнь лишался гражданских прав».

  Разумеется, в Спарте была жесточайшая цензура:

  «Спартанцы не смотрят ни комедий, ни трагедий, чтобы не услышать чего-либо, сказанного в шутку или всерьёз, идущего вразрез с их законами».

Искусство, как всё у спартанцев, должно было быть простым и аскетичным. Когда знаменитый музыкант Терпандр усовершенствовал свою кифару, добавив к ней одну струну, инструмент пробили гвоздями. В Спарте любили петь, но все песни были воинственными:

  «Весьма серьезно спартанцы относились к музыке и пению. По их мнению, эти искусства были предназначены ободрять дух и разум человека, помогать ему в его действиях. Язык спартанских песен был прост и выразителен. В них не содержалось  ничего, кроме похвал людям, благородно прожившим свою жизнь, погибшим за Спарту и почитаемым как блаженные, а также осуждения тех, кто бежал с поля боя, о
которых говорилось, что они провели горестную и жалкую жизнь. В песнях восхваляли доблести, свойственные каждому возрасту».

  Насколько все эти рассказы соответствуют реальной Спарте, что в этих рассказах правда, а что вымысел? Когда в начале XX в. производились раскопки на месте, где была Спарта, археологи обнаружили довольно благоустроенные дома, остатки дорогой коринфской посуды, статуй и украшений.  Правда, это была поздняя Спарта. Спартанцы, победив афинян в Пелопонесской войне, были побеждены афинским золотом. Первым не устоял царь Архидам, который привёз в своё аскетическое жилище богатые трофеи. Царя казнили, но, как говаривал Горбачёв, «процесс пошёл». Закат спартанского коммунизма Плутарх отплакал  такими словами:

  «Однако нравы продолжали портиться и в этом, и во всем другом. Раньше, если  кто-либо из спартанцев скапливал у себя богатство, накопителя приговаривали к смерти. Ведь еще Алкамену и Феопомпу оракулом было предсказано: «Страсть к накопленью богатств когда-нибудь Спарту погубит». Несмотря на это предсказание, Лисандр, взяв Афины, привез домой много золота и серебра, а спартанцы приняли его и окружили почестями. Пока государство придерживалось законов Ликурга и данных клятв, оно в течение пятисот лет первенствовало в Элладе, отличаясь хорошими нравами и пользуясь доброй славой. Однако постепенно, по мере того как законы Ликурга стали нарушать, в страну проникали корысть и стремление к обогащению, а сила государства уменьшалась, да и союзники по этой же причине стали относиться к спартанцам враждебно. […]Отказавшись от былой славы и свободного высказывания своих мыслей, спартанцы  стали влачить рабское существование, а теперь, как и остальные эллины, оказались
под властью римлян».

  Грехопадение спартанцев было неизбежно. Человек античности был уже не тот, что во времена первобытного общинного строя, и никакими самыми жестокими законами, «железным занавесом», воспитанием, казнями  невозможно было долго удерживать людей в чёрном теле. По сравнению с человеком, живущим общинно-племенной жизнью, его материальные  потребности повысились, а морально-нравственный уровень понизился, и «матерь всех бед» - алчность  (Диоген) завладела душами потомков доблестных воинов, презирающих богатство.
  Суровая, лишённая свободы жизнь спартанцев изумляет, ужасает – и в то же время есть в ней что-то притягательное. Уж на что американцы, на весь мир раструбившие, что они являются наследниками афинской демократии, однако почему-то в Здании Конгресса на капитолийском холме повесили барельеф не афинянина Перикла, «отца-основателя» афинской демократии, а создателя тоталитарных законов Ликурга. Зловещий получился символ – законы Ликурга не спасли Спарту от морального падения. Да Ликург и проклял бы США с её «американской мечтой», мультимиллионерами и банками. Скульптура Ликурга украшает и здание Дворца Юстиции в Брюсселе.

                * * *
   Греки не жили единым государством, единым народом. Греция – это отдельные города-полисы, и в каждом свои обычаи, законы, свой менталитет. Перефразируя крылатую фразу Киплинга «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись»  грек мог бы сказать: «Афины есть Афины, Спарта есть Спарта, и вместе им не сойтись». При внешней военной угрозе они могли заключать союзы и совместно отражать нападения врагов, но едва наступал мир, полисы воевали между собой. Коммунизм есть целостность, но целостности в Греции не было, что их и погубило – они не смогли противостоять войску Александра Македонского, но и потеряв суверенитет,  продолжали жить обособленно в своих полисах как русские бояре за высокими глухими заборами и железными запорами, сторожами и цепными псами.
  И только философы – стоики, появившиеся на закате древнегреческого мира, выступали за целостность. Для стоиков целостность – это не только единство людей, но и целостность с природой, с Космосом. Человек – это часть природы, и долг человека – жить в гармонии с ней. Стоики были пантеистами, то есть, бог для них – это вся природа, весь Космос. Говоря современным языком, бог – это Мировой Разум, универсальный Закон, который всем управляет, всё предопределяет, всё предвидит. Цель Мирового Разума - борьба разумного с неразумным, высшего c низшим, единства c разобщенностью. Цель человека как части Мирового Разума, его долг– жить в согласии с Разумом, в гармонии с природой. В существовании полисов нет целостности, нет единства, следовательно, она противоречит разумной природе, она не разумна.  В природе же всё разумно, всё взаимосвязано, всё целостно, все подчиняется универсальному Закону.  Едины люди и все живые существа и растения. Высшая цель людей преодолеть всё то, что их разъединяет: этнические, расовые, социальные барьеры и слиться в единое космическое братство греков и не-греков, людей и богов. Плутарх писал об ученике киника Кратета Зеноне:

  «Действительно, вызывающая общее удивление государственная система основателя стоической школы Зенона сводится к единственному положению, - чтобы мы жили не особыми городами и общинами, управляемыми различными уставами, а считали бы всех людей своими земляками и согражданами, так чтобы у нас была общая жизнь и единый распорядок, как у стада, пасущегося на общем пастбище».

      Здесь и далее цитаты из Плутарха по: «Плутарх. О судьбе и доблести Александра. Речь первая. 6». ancientrome.ru›…plutarch/moralia/alexander1-f.htm

  Как писал певец коммунизма Владимир Маяковский, «Чтобы  в мире без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем».

  Греческий стоицизм обогатил  мир философией, важной частью которой является  различие между человеком как таковым, то есть частью Космического  Разума, подчиняющегося универсальному Закону и человеком как гражданином определенного государства, живущему по законам этого государства. Законы государств изменчивы и несовершенны, Законы  Космического Разума извечны, универсальны и совершенны. Римские стоики, продолжив и развив это положение своих греческих учителей, разработали учение о двух видах права: естественного, которому в равной степени подчиняются все люди как представители рода человеческого т.е. части универсального разума,  и позитивного права, управляющего людьми как представителями конкретных государств, обществ, народов.
  В этом пункте стоики сближаются с платоновским учением о двух реальностях: явленной и не явленной. Согласно Платону, государство, существующее в мире явленном, должно строиться на законах мира не явленного, которые суть Добро и Справедливость, у стоиков цель и долг человека как части Мирового Разума жить подчиняясь универсальному Закону, суть которого – братство всех людей и богов, то есть, те же Добро и Справедливость.

  Плутарх видит в созданной Александром Македонским империи воплощение мечты  Зенона «о мире без Россий, без Латвий»:

     «Зенон представил это в своих писаниях как мечту, как образ философского благообразия и государственного устройства, а Александр претворил слово в дело. […]
  «…не разбойничий набег совершил он на Азию, не имел намерения растерзать и ограбить ее как посланную благоприятной случайностью неожиданную добычу — с каким намерением впоследствии пошел на Италию Ганнибал, а ранее треры  на Ионию и скифы на Мидию, но, желая показать, что всё на земле подчинено единому разуму и единой гражданственности, что все люди составляют единый народ, он и принял такое убранство. И если бы божество, пославшее в наш мир душу Александра, не отозвало её вскоре, то единый закон управлял бы всеми людьми и они взирали бы на единую справедливость как на общий свет. Ныне же лишена этого света та часть земли, которая не видела Александра. […]
   Итак, уже основная цель похода показывает Александра как философа: он стремился не к собственному обогащению и роскоши, а к установлению среди всех людей согласия, мира и дружественного общения».

  Реалный Александр был в первую очередь завоеватель. Завоевав Азию, он из македонского царя со сравнительно ограниченной властью  превратился в восточного деспота.

  «Здесь он открыто дал волю своим страстям, и сменил умеренность и сдержанность, прекрасные качества при высоком его положении, на высокомерие и распутство.  Обычаи своей родины, умеренность македонских царей и их гражданский облик он считал неподходящими для своего величия, равного величию персидских царей, и соперничал по своей власти с богами. 3. Он требовал, чтобы победители стольких народов, приветствуя его, падали ниц, постепенно приучая их к обязанностям рабов, обращаясь с ними, как с пленниками.  […]
   В его дворце было 360 наложниц, как и у Дария, окруженных толпами евнухов, также привыкших испытывать женскую долю».
 
               
Руф К.К. История Александра Македонского, VI, 6. 1-3. militera.lib.ru›h/rufus/index.html

  Если и была у Александра первоначально цель создать империю «без Россий и без Латвий», то метод был не годный. В этом отношении известная легенда про Гордиев узел кажется мне очень символичной. Напомню.  Фригийский царь Гордий привязал ярмо к дышлу телеги сложным запутанным узлом. Оракул предсказал, что тот, кто сумеет развязать его, получит господство над миром. Александр попытался это сделать, но не смог. И тогда он вынул из ножен меч и разрубил узел. Выражение «разрубить Гордиев узел» стало метафорой, означающей «принять быстрое и смелое решение запутанного и сложного вопроса». Но я трактую эту легенду прямо противоположным образом. Узел-то Александр не распутал! Разрубить мечом, облить керосином и поджечь, взорвать динамитом и т. д.  - любой сможет, сила есть – ума не надо. Оракул сказал «развязать», а не «разрубить», значит, предсказание о мировом владычестве к Александру  не относилось. Гордиев узел – это задачи создать «без Россий и без Латвий», и Александр решал её мечом, поэтому и оказался калифом на час. После его смерти (скорее всего, в результате заговора) империя его рассыпалась как карточный домик.
  Такова реальная история об Александре, а  Плутарх создает миф об Александре. Но миф важнее истории. Историческая реальность часто оказывается недоступной для историков или  доходит до них в источниках, где невозможно отделить правду от вымысла, факт от мифа. Простые же люди трудов историков не читают, особенно если они не грамотны, а мифы передаются из уст в уста и влияют на сознание людей, воспитывают, формируют их взгляды. Один профессиональный историк  сказал мне, что подвиг Ивана Сусанина – выдумка, цель которой … Пусть так, но выдуманный Иван Сусанин до 1917 года воспитывал монархические чувства, а с падением монархии – жертвенность, патриотизм. Кинематографические мифы  о Чапаеве и Александре Невском смотрели «юноши,  обдумывающие житьё, решающие, делать жизнь с кого», и когда началась война, шли на фронт добровольцами и, совершали подвиги и гибли.
  Плутарх создал миф, который важнее истории, и этот миф как идеал, как утопия в смысле «преждевременная истина» оказал  на историю человеческой цивилизации  огромное влияние (книга Плутарха была популярна во многих странах, в том числе и на Руси). Отголоски этого мифа и в Римской, и в Российской империи, и в попытке Наполеона создать империю, и в учении Маркса о мировой революции, которую подхватили российские большевики.  Миф не бывает чистой выдумкой, в нем, как в супе, плавают  разварившиеся ингредиенты реальности, есть они и в сочинении Плутарха:

   «Если же мы обратимся к делам Александра, то увидим, что он воспитал гирканцев для браков, научил арахосийцев земледелию, согдианцев  убедил не убивать отцов, а питать их, персов — почитать матерей, а не жениться на них. Изумление вызывает философия, благодаря которой индийцы поклоняются греческим богам, скифы хоронят умерших, а не съедают их. […] …Александр просветил Азию, читая Гомера, а сыновья персов и сузиан распевали трагедии Еврипида и Софокла. Сократ, вводя новые божества, подвергся судебному преследованию, обвиненный афинскими соглядатаями, а благодаря Александру Бактрия и Кавказ стали поклоняться греческим богам. Платон, написав единственное «Государство», никого не убедил воспользоваться этой книгой по причине ее чрезвычайной суровости, Александр же, основав свыше семидесяти городов среди варварских племен и посеяв в Азии греческие нравы, победил там дикий и звероподобный образ жизни. Нас, читающих «Законы» Платона, немного, а законами Александра воспользовались и пользуются десятки тысяч людей, и покорение их Александром сделало их счастливее избегнувших этого покорения: тех никто не избавил от жалкого существования, а этих победитель заставил благоденствовать. […]И если философы считают своей величайшей заслугой укрощение в человеческих нравах первобытной жестокости, то Александр, перевоспитавший великое множество племен, по справедливости должен считаться величайшим философом.

                * * *
 
  Древним коммунистом можно считать китайского философа Мо-цзы   (ок. 470 — ок. 391 до н. э). Задолго до христианства он объявил основой нормального существования людей всеобщую  любовь друг к другу. Причиной всех бед философ считал эгоизм, который является нарушением божественного принципа. «В чём та небесная воля, которой следует подчиниться? В том, чтобы любить всех людей на свете», - учил Мо-цзы.  Он пытался выработать новый общественно-политический порядок, основанный на идеалах любви, взаимного уважения и общности имущества, жён и детей. Такими же должны быть и отношения между государствами: «Если каждый будет относиться к чужим странам и городам так, как относится к своему, он не станет нападать на чужую страну или город». Будучи пацифистом,  Мо-цзы путешествовал из одного враждующего государства в другое, дабы убедить правителей в губительности завоевательных войн и надеялся найти правителя, который сделает его своим советником, и рекомендовал своих учеников на ответственные посты.

                КОММУНИЗМ ПЕРВЫХ ХРИСТИАН, И ПЕРСОВ

По коммунистическим принципам жили предтечи христианства ессеи и терапевты. Ессеи жили общинами, каждая в особом помещении и имели общий стол. По рассказу Филона, друг друга они считали братьями, всячески помогали друг другу, отрицали рабство и войну (но верили, что с приходом Мессии начнётся война сил добра против сил зла и готовились выступить на стороне сил добра), признавали лишь общинную собственность. Вступающий в орден клялся быть справедливым ко всем, никому не вредить, любить истину и обличать ложь, быть верным властям, а достигнув власти, не превозноситься, не выделять себя от других одеждой и украшениями, не заниматься незаконной прибылью. Доходы в общине распределяли специальные попечители и священники. И. Неандер, немецкий пастор и теолог (650-1680) считал,  что ессеи заимствовали своё учение у халдеев во время вавилонского плена, а, по мнению немецкого  богослова и историка церкви Дёллингера,  в основе ессеизма лежат греческие идеи – в частности, Пифагора. Находят также близость ессеизма с учением египетских терапевтов. Как и ессеи, терапевты выступали против пороков современного им мира, считая их болезнями души. Богослов-мистик рубежа нашей эры Филон Александрийский писал о них:
  «…Их назвали терапевтами […] может быть потому, что они предлагают искусство врачевания более сильное, чем в городах, поскольку там оно излечивает только тела, их же [искусство] — ду;ши, поражённые тяжелыми и трудноизлечимыми недугами, ду;ши, которыми овладели наслаждения, желания, печали, страх, жадность, безрассудство, несправедливость и бесконечное множество других страстей и пороков…»
                (цит. по: Википедия. Терапевты).

  Возможно, именно общины ессеев и терапевтов послужили прототипом первых христианских общин. Есть основания полагать, что христианство много позаимствовало у религии ессеев: веру в приход Мессии и Страшный суд (победу сила добра над силами зла). Папирус  7Q5  Кумранских рукописей  считается самым древним отрывком Евангелия от Марка, что даёт основание полагать, что христианство в какой-то степени можно считать наследником ессейства.

  В «Новом завете», конкретно в «Деяниях святых апостолов» рассказывается о коммунистических общинах раннего христианства:

  «31 И, по молитве их, поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святаго, и говорили слово Божие с дерзновением.
   32 У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее.
   33 Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их.
   34 Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного
   35 и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чём кто имел нужду.
   36 Так Иосия, прозванный от Апостолов Варнавою, что значит – сын утешения, левит, родом Кипрянин,
   37 у которого была своя земля, продав её, принес деньги и положил к ногам Апостолов.

                bookz.ru›Новый Завет

  Об этом же свидетельствует Киприан Карфагенский, богослов и епископ Карфагена в своей «Книге о падших»:

  «Всё наше богатство и имущество пусть будет отдано для приращения Господу, который будет судить нас. Так процветала вера при Апостолах. Так первые христиане исполняли веления Христовы. […]Они с готовностью и щедростью отдавали всё апостолам для раздела».

                odinblago.ru›kiprian_2/4

А также Иоанн Златоуст  в «Беседе на слова Апостола: Подобает бо и ересем в вас быти, да искуснии явлени бывают».

  «Когда Апостолы начали сеять слово благочестия, тотчас обратились три тысячи, а потом и пять тысяч человек. И у всех было одно сердце и одна душа. А причиною такого согласия, скрепляющего любовь их и столько душ соединяющего в одно, было презрение богатства. «И никто ничего из имения своего не называл своим, но всё было у них общее», Когда был исторгнут корень зол, разумею сребролюбие, то превзошли все блага, и они тесно были соединены друг с другом, так как ничто не разделяло их. Это жестокое и произведшее бесчисленные войны во вселенной выражение «моё».

                dugward.ru›library/ioann_zlatoust/ioann_zlatoust…

  В I в. н.э. возникла секта николаитов, проповедовавшая общность имущества и жён. Если верить христианскому писателю Эпифанию,  основатель секты Николай был один из семи диаконов, избранных общиной учеников апостолов  в Иерусалиме, как об этом рассказывается в «Деяниях апостолов»:

  «И угодно было это предложение всему собранию; и избрали Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святого, и Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Тимона, и Пармёна, и Николая Антиохийца, обращенного из язычников; их поставили перед апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки».

                Деяния апостолов. 6:5-6

  Во II в. н.э. в Александрии возникла гностическая секта карпократиан по имени основателя секты Карпократа. Его  сын Эпифан  написал сочинение «О справедливости», в котором утверждал, что коммунистические законы установлены самим богом, а частная собственность есть нарушение божественного принципа.

  «Справедливость божия состоит в общности и равенстве».
   «Творец и отец всего дал всем одинаково: глаза, чтобы видеть, установил законы, согласно своей справедливости, не отличая женского от мужского, разумного от бессловесного и вообще ничего ни от чего».   «Частный характер законов режет и гложет установленную божественным законом общность. Разве ты не понимаешь слова апостола: «через закон я узнал грех » (Рим. VII, 7). «Моё» и «твоё» проникло из-за закона в нарушение общности».
  «Итак, бог всё сделал для человека общим, на началах общности сводит мужчину и женщину; и таким же образом связывает все живые существа; в этом он проявил справедливость, требующую общности в сочетании с равенством».

Секта карпократиан  жила на началах полной общности, включая общность жён. Она  распространилась аж до Рима. Манихейские секты также исповедовали коммунистические идеи. О существовании таких сект в конце III – начале IV в.в. известно из свидетельства блаженного Августина. Эбиониты  (иудействующие христиане)  признавали только Евангелие от Матфея и также исповедовали коммунистические принципы.

  С учениями Мо-цзы, ессеев, терапевтов и карпокритиан смыкаются  и взгляды ересиарха кельтского происхождения Пелагия, жившего в IV в., который утверждал, что человек по своей природе добр, таким его создал бог.
  Когда Пелагий прибыл в Рим, он был поражён нравственной распущенностью не только мирян, но и священнослужителей, которые оправдывали свои грехи немощью человеческой природы перед неодолимой силой греха. Пелагий же не считал природу человека греховной, «немощной» перед мирскими соблазнами. Он рассуждал так: бог не требует от человека невозможного, и если он дал заповеди, запрещающие злое и повелевающие доброе, значит, ЧЕЛОВЕК В СИЛАХ СЛЕДОВАТЬ ИМ.  Пелагий не отрицал пользы монашеского аскетизма как духовного упражнения, тренинга, но не считал его решающим в духовном развитии. «Немощь» ни при чём, человек  сам, по своей воле выбирает путь греха и несёт за это ответственность.  И спасает он себя  тоже сам - через постоянную внутреннюю работу над своим нравственным совершенствованием. Особенно это стало возможным после того, как Христос своим учением указал путь к спасению. Отрицал Пелагий и церковный догмат об изначальной греховности человечества из-за первородного греха Адама и Евы. Первые люди лишь показали своим потомкам дурной пример. Но если сосед Вовка показывает вашему сыну дурной пример, это не значит, что сын из-за этого заведомо виноват. У него есть своя голова, он может выбрать путь добродетели и не дружить с хулиганом Вовкой. Видимо, Пелагий был не из тех людей, который проповедовал другим то, что считал не обязательным для себя и, убеждая, что бог заложил в человеке способность к праведной безгрешной жизни, он опирался на собственный опыт – сохранились сведения современников, что он вёл строгую монашескую жизнь и заслужил уважение и любовь своим добронравием, скромностью и миролюбием. Не известно, призывал ли он к общности имущества и равенству, но богатство осуждал как грех перед богом и утверждал, что богатые не будут допущены в царство божие. Его учение  поддержали нескольких италийских епископов, например, Юлиан Экланский, который также считал,  что человек по природе своей добр, потому что создан богом, за что был осуждён на Эфесском соборе в 431-м году.  Пелагианство  распространилось в Африке, Палестине, Сицилии Галлии и Британии.
  Церковь понимает высшую задачу человеческой  жизни, «спасение», как дело богочеловеческое, то есть, оно невозможное без участия бога. Потому и послал бог своего сына Иисуса Христа людям, что самим им эту задачу не осилить – природа людей, как утверждали погрязшие в грехах церковники, «немощная». С этой точки зрения пелагианство было ересью. Лично мне оно, как говорят казаки, «любо». Я бы суть его пояснил на таком примере.  Бог дал кому-то из людей талант – скажем, Пушкину дал талант поэта. Но талант – это необработанный алмаз, и превратить его в бриллиант – дело самого поэта. Он должен свой талант совершенствовать, развивать, оттачивать мастерство. А для этого нужно много и упорно трудиться, чем-то жертвовать, терпеть неудобства, стойко переносить непонимание окружающих, зависть и клевету собратьев по поэтическому цеху и т.д. Способности для всего этого бог вложил в человека вместе с талантом, но воспользоваться ими – дело свободного выбора самого человека. Пушкин, ещё будучи лицеистом, писал: «И много обещаю. Исполню ли? Бог весть». Исполнил. А сколько талантливых людей согрешили перед богом, сделав иной выбор! Один погубил  свой талант, превратив его в прибыльный бизнес,  другой растратил его на мирские сомнительные удовольствия, третий спился… Но за всё несёт ответственность сам человек. Ему бог дал талант, как рабу из притчи, которую в Евангелии поведал Христос, а он, вместо того, чтобы пустить его в оборот и получить прибыль, как это сделали другие рабы, закопал в землю, спрятав от своего господина. В притче господин, то есть бог, раздав своим рабам, то есть, людям, таланты,  дал им полную волю употребить их по своему усмотрению, т. е., пуская деньги  в оборот, они занимались делом не богочеловеческим, а человеческим, а значит, утверждая, что спасение есть дело человеческое, именно Пелагий стоял на истинно христианских позициях, а не церковники, и,  в первую очередь, не один из учителей церкви, Блаженный Августин, для которого спасение было делом только божеским (этот принцип он выразил словами молитвы:  «дай, что повелеваешь, и повелевай, что хочешь»). Этот же принцип и в постоянных мольбах верующих к богу помиловать их, простить, дать силы и т. д («не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого»). Протоирей Николай Гурьянов выразил такое понимание христовой притчи о талантах в поэтической форме, создав, по сути, новую молитву:

                Господи, помилуй, Господи, прости.
                Помоги мне, Боже, крест свой донести.
                .......................................               
                Я же слаб душою, телом так же слаб,
                И страстей греховных я преступный раб.
                Я – великий грешник на земном пути,
                Я ропщу, я плачусь… Господи! Прости.
                Помоги мне, Боже! Дай мне крепость сил,
                Чтоб свои я страсти в сердце погасил…
                .......................................               
                Грешник я великий на земном пути…
                Господи, помилуй. Господи, прости!

                azbyka.ru›fiction/gospodi-pomiluj-gospodi-prosti…

  (Если кому-то интересно знать, почему я не воцерковлен, перечтите ещё раз творение  Гурьянова. ТАКОГО христианства, христианства закоплексованных меланхоликов, насмерть перепуганных нытиков  или мазохистов, находящих наслаждение в постоянном самоунижении, мне не надо). 
  Учение Пелагия было осуждено папой, а на Вселенском соборе в Эфесе было признано ересью.
  В конце V – начале VI в.в в Персии распространилось основанное на манихействе  движение Маздака.  Маздак учил, что противоречия, гнев и насилия возникают из-за женщин и материальныж благ, поэтому, как пишет персидский историк Мухаммед ибн Гарун,

  «…он сделал доступными женщин и общими материальные блага и предписал, чтобы все в этом имели одинаковую часть, как в воде, огне и пастбищах».
  Движение Маздака охватило всю Персию, и одно время даже царь Кавад I принял его сторону. В основу маздакизма легли идеи Карпократа и римлянина Бундоса, переселившегося в Иран в 300 г. н.э. Как и ессеи, маздакисты верили, что в основе мирового процесса  лежит борьба между светлым, добрым началом, действующим разумно и закономерно, и тёмным, злым началом, представляющим собой хаос и случайность.  Эта борьба завершится победой сил добра уже «в этом мире». Как Карпократ и Эпифан, Маздак учил, что равенство, взаимопомощь даны людям богом, а социальное  неравенство есть нарушение божественного закона, творимое силами зла. Борьбы с этим злом, насильственное установление всеобщего равенства есть божье дело. Революционные идеи маздакизма стали знаменем движения крестьян и городской бедноты в государстве Сасанидов в начале  490-х – конце 520-х годов. Восстание было подавлено («силы зла» победили), но общины маздакитов  продолжали существовать в Иране, Средней Азии и Азербайджане вплоть до XIV века,  а идеи маздакизма использовались во многих народных движениях средневекового Востока. В частности, в  XIV веке вспыхивает восстание против Монголо-тюркской кочевой знати, в котором участвовали широкие слои населения Ирана и Средней Азии. В результате К 1337 возникло государство сербедаров, просуществовавшее до 1381. Нас история этого государства интересует потому, что в нём была сделана попытка осуществить принципы коммунистического общежития в государственном масштабе. Шейх Хасан Джури придал организации сербедаров форму дервишского ордена, и многие ремесленники и крестьяне стали муридами (учениками) шейха. Дервиши добивались имущественного и социального равенства и были сильны настолько, что с ними вынуждены были считаться правители. Противники дервишей взяли верх и расправились с ними, в результате чего государство было ослаблено, и Тимур его уничтожил.
Подводя итог коммунистическому движению первых веков нашей эры, Шафаревич делает вывод:
  «Мы встречаемся здесь с новым явлением: социалистические учения проникают в толщу народа, «овладевают массами». Такого не знала античность, но это характерно для Средних веков…».
  Я, со своей стороны, хотел бы обратить внимание на следующее. Конечно, общим во всех коммунистических учениях и движениях является отрицание частной собственности как причины мирового зла и как отход от данной богом мировой справедливости, принцип равенства  и общности имущества («Справедливость божия состоит в общности и равенстве») и, шокирующая современного человека, общность жён и детей. Об общности жён и детей мы поговорим в своё время, пока же, как говорится, «в интересах следствия», умолчим. Важными для дальнейшего развития коммунистических идей мне представляются  идея Платона о создании путем воспитания и государственной культурной политики человека нового типа, идеи Мо-цзы о мирном сосуществовании государств, основанном на взаимном уважении и  учение Пелагия о том, что талант самосовершенствования заложен в человека богом, и потому  задача человека не приставать к богу с уверениями в своей греховности и ничтожестве, а также  с мольбами  помиловать и спасти, а, помня заветы Христа,  развивать свой талант подобно умным рабам из притчи о талантах.
  Всё перечисленное, с поправкой на атеизм, нашло своё развитие в СССР.

               «ПРИЗРАК КОММУНИЗМА» В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРОПЕ


Когда церковь стала союзницей «царства кесаря» и стала достоянием миллионов, коммунистические принципы уже не могли торжествовать в миру и стали достоянием монастырей и многочисленных ересей. Иоганн Дёллингер, католический священник, историк церкви и богослов, один из инициаторов движения старокатоликов в Германии в 1870-х годах, писал:

  «Каждое еретическое учение, появившееся в Средние века, носило в явной или скрытой форме революционный характер; другими словами, оно должно было бы, если бы стало у власти,  уничтожить существующий порядок и произвести  политический и социальный переворот. Эти гностические секты – катары и альбигойцы, которые своей деятельностью вызвали суровое и неумолимое средневековое законодательство против ереси и с которыми велась кровавая борьба, были социалистами и коммунистами».


  Катары (альбигойцы тоже относятся к катаризму), которых упоминает Дёллингер, проповедовали, что истинно христианская жизнь возможна лишь при общности имущества.  Катарская ересь широко распространилась в Западной Европе. Бонакурсус, бывший раньше епископом катаров, писал около 1190 г. о положении в Италии: «…разве не переполнены этими лжепророками все местечки, города, замки?», а епископ Миланский утверждал в 1166 г., что в его епархии больше еретиков, чем правоверных. Был у катаров и свой папа, живший в Болгарии, созывались соборы, на которых присутствовали представители из многих стран.
  В Чехии после сожжения Яна  Гуса в 1415 году среди гуситов возникло радикальное коммунистическое движение таборитов. Первоначально они создали свой лагерь  на горе близ Праги, которую назвали Табор (ударение на «о») – по аналогии с горой Фавор (или Тавор), на которой, согласно Евангелию, произошло Преображение Господне – явление божественного величия и славы Христа перед тремя ближайшими учениками во время молитвы (в языке Т часто переходит в Ф и наоборот, например, Теодор – Фёдор, а Б в В: Бар-Толмей – Варфоломей, Венедикт-Бенедикт, Валтасар – Бальтазар и т.д.). По мысли последователей этого движения, видимо, на их горе тоже предполагалось чудесное преображение, а себя они считали фаворитами (таборитами) Христа. В таборитской общине были обобществлены деньги, и специальные «смотрители за кадками» следили за неукоснительной сдачей денег и распределяли общественные средства.

  «В Городище или Таборе нет ничего моего или твоего, а все вместе одинаково пользуются: у всех всё должно быть общим, и никто не должен ничего иметь отдельно, тот кто имеет отдельно грешит».

  Один из пунктов программы таборитов гласил:

  «Никто не должен ничем владеть, но все должно быть общим».
  Табориты были очень воинственны в своей борьбе с церковью, жестокость и вандализм были им свойственны не меньше, чем их врагам-церковникам, но после их разгрома в Богемии они дали начало секте «Богемских братьев», в которой прежнее нетерпимое отношение к католической церкви и мирской власти с Христовым «подставь и левую»: сменилось  проповедью отказа от насилия, даже для самозащиты.
Подводя итог коммунистическим движениям средних веков, Шафаревич выделяет ряд особенностей того периода:
  «В тот период, когда социалистические идеи развивались в рамках идеологии еретического движения, они приобрели ряд новых черт, которых нельзя обнаружить в античности. В эту эпоху социализм из теоретического, кабинетного учения превратился в знамя и движущую силу широких народных движений. Античность знала жестокие народные потрясения, приводившие иногда к гибели государств. Беднейшие слои населения, захватив власть, избивали богатых или изгоняли их из города, а потом делили их имущество. Однако народные движения античности не знали лозунгов общности имущества, общности жен, не были направлены против религии. Все эти черты возникают в Средние века. […] Социалистическая идеология впитывает представления о близящемся коренном переломе, конце и разрушении старого мира, начале новой мировой эпохи. Эта концепция сплетается с идеей «плена» и «освобождения», которая сначала — у катаров — мыслится как пленение души материей и освобождение её в потустороннем мире от этого плена, потом — у амальрикиан и «свободных духов» — как духовное освобождение путем достижения «божественности» в этом мире, и наконец, — у таборитов и анабаптистов — как материальное освобождение от власти «злых», как установление господства «избранных» над «злыми». Наконец, социалистические идеи в эту эпоху соединяются со всемирно — исторической концепцией (в основном идущей от Иоахима Флорского)».
  Справка: «Иоа;хим Фло;рский, […] ок. 1132- 1202) — итальянский цистерцианский монах, христианский мистик, прорицатель, родоначальник средневекового хилиазма, яркий мыслитель философско-мистического склада.[…]  По учению Иоахима Флорского, переход человечества к каждому периоду его истории связан с постепенным одухотворением его жизни в отношении к Богу. Существование католической церкви Иоахим Флорский относил ко второму периоду, в третьем же будет обновлённая церковь без недостатков прежней. С третьим периодом Иоахим Флорский связывал и установление тысячелетнего царства Божьего на земле. Это мнение Иоахима Флорского было осуждено церковью. Идеи Иоахима Флорского пользовались популярностью среди францисканских спиритуалов, апостольских братьев и ряда других движений, объявленных ересями».

                Википедия
               
Далее Шафаревич пишет:

«Ведущими личностями в развитии социализма тоже становятся люди нового типа — место уединенного мыслителя и философа занимает кипящий энергией, неутомимый литератор и организатор, теоретик и практик разрушения. […] …обратим внимание на одно интересное и, по-видимому, исключительно важное обстоятельство, которое, вероятно, уже бросилось в глаза читателю, — на глубокую зависимость социалистической идеологии (как она сложилась в Средние века) от христианства. Почти во всех социалистических движениях идея равенства обосновывалась равенством людей перед Богом, тем, что люди были равными посланы в мир. Стандартной была ссылка на апостольскую общину в Иерусалиме как на образец общежития, построенного на принципах общности. Христианству социализм обязан концепцией смысла истории, цели, к которой она идёт; идеей греховности мира, его грядущего конца и суда над ним. […] То, что социализм заимствовал из христианства некоторые из важнейших для него идей, показывает, что здесь имело место не внешнее перенесение, а более глубокое взаимодействие. На существование каких-то родственных элементов в христианстве и социализме указывает и такое явление, как монастырь, казалось бы, осуществляющий внутри христианства социалистические принципы уничтожения частной собственности и брака».

  Я  бы возразил на утверждение Шафаревича, что «социализм», то есть, коммунизм «заимствовал из христианства некоторые из важнейших для него идей». Это не заимствование, а дальнейшее развитие того, что изначально было в христианстве. Можно с полным основанием утверждать, что христианство – это и есть коммунизм, и царь Иоанн Грозный это прекрасно понимал, и, укоряя монахов Кирилло-Белозёрского монастыря, напоминал им азбучные истины монашеского коммунистического общежития: равенства и братства.
  «Это ли путь спасения, если в монастыре боярин не сострижет боярства, а холоп не освободится от холопства? Как же будет с апостольским словом: «нет ни эллина, ни скифа, ни раба, ни свободного, все едины во Христе»? Как же они едины, если боярин - по-старому боярин, а холоп - по-старому холоп? А как апостол Павел называл Анисима, бывшего раба Филимона, его братом? […] А ныне то и слово: «Тот знатен, а тот еще выше», - тут и братства нет. Ведь когда все равны, тут и братство, а коли не равны, то какое же тут братство и иноческое житие!
  Конечно, на моё утверждение, что христианство (в первую очередь, первоначальное, кондовое христианство) есть коммунизм, можно привести множество цитат, доказывающих обратное, например, процитировать апостола Павла:
  «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение» (Рим. 13:1, 2).
    То есть, там, где власть, где «царство кесаря», там уже нет равенства, а, стало быть,  и братства, поскольку «коли не равны, то какое же тут братство», и, отдавая богу богово, и кесарево кесарю тоже вынь да положь. Но христианство – это отнюдь не цельное непротиворечивое учение, оно создавалось множеством людей, и каждый вносил своё понимание и утверждал, что только его понимание единственно верное. Само Священное писание полно противоречий, на что обратили внимание объективные беспристрастные библеисты еще в XVIII веке. На этой почве на протяжении всей  истории христианства возникали, возникают и будут возникать всевозможные секты, ереси, и каждая с опорой на Евангелие. Но не подлежит сомнению тот факт, что первоначальное христианство представляло из себя замкнутые, противопоставившие себя окружению замкнутые общины, живущие по коммунистическим принципам, чему свидетельство – приведённая выше цитата из  «Деяний» и отцов церкви, а также исследования археологов. В этом смысле табориты были куда ближе к истинному христианству, чем все церкви вместе взятые, в том числе и православная (хотя и антихристианского у таборитов  было много). И протест еретиков против католической церкви был протестом против того, что она отказалась от этого первоначального, истинного христианства, «когда все равны, тут и братство». Себя же они считали продолжателями христианства времён апостолов и потому «фаворитами» Иисуса Христа.
  Другим недостатком исследования Шафаревича  было то, что он не заметил, что кроме еретических движений было еще одно явление, в котором были сильны коммунистические принципы.  Я имею в виду католические военно-монашеские рыцарские ордены, в частности, орден храмовников, или тамплиеров. В XII – XIII веках этот орден был чрезвычайно богат, ему принадлежали обширные земельные владения как в Европе, так и в созданных крестоносцами государствах на территории Палестины и Сирии. После изгнания крестоносцев из Палестины тамплиеры занялись ростовщичеством и торговлей и накопили несметные богатства, однако сами рыцари не имели ничего своего и называли свою организацию  «Орден бедных рыцарей Иерусалимского храма Соломона».
  Другая могущественная рыцарская организация  – «Странноприимный орден» или «Орден госпитальеров», тоже была чрезвычайно богата, но сами рыцари при вступлении давали клятву «бедных братьев госпиталя святого Иоанна»  «Служить рабами и слугами своим господам и повелителям, каковыми являются все слабые и больные».
  Первоначально задачей ордена была забота о неимущих, больных или раненых пилигримах в Святой земле, но первоклассную медицинскую помощь, уход и питание мог получить любой нуждающийся независимо от национальности и вероисповедания, для храмовников не было «ни эллина, ни иудея» (в качестве медицинского орден госпитальеров сохранился до наших дней). После захвата крестоносцами Иерусалима огранизация превратилась в религиозно-военный орден и на неё была возложена миссия заботиться и защищать Святую землю.
  Если орден тамплиеров был разгромлен ещё до того, как вирус под названием «моё» начал, как раковые клетки, свою разрушительную работу, то с госпитальерами произошло то же самое, что в чём Иоанн Грозный укорял монахов Кирилло-Белозёрского монастыря. Французский писатель Поль Лакруа (1806-1884) писал:

  «Кичащийся богатством, отягощенный привилегиями, которые предоставили ему фактически полный суверенитет, орден, в конце концов, был настолько деморализован излишествами и праздностью, что полностью утратил понимание того, для чего он был создан, и посвятил себя жажде наживы и стремлению к удовольствиям. Жажда наживы вскоре вышла за все возможные рамки. Рыцари вели себя так, как будто находились вне досягаемости венценосных особ, они грабили и мародерствовали, не заботясь о том, кому принадлежало имущество: язычникам или христианам»

                Википедия

                «ПРИЗРАК КОММУНИЗМА» В ЭПОХУ РЕФОРМАЦИИ
               
  В эпоху Реформации Западная Европа переживала новый взлёт коммунистических движений. Как во времена Христа в Палестине, по городам и весям ходили бродячие проповедники,  обличали грехи мира и пророчествовали о скором божьем возмездии: наводнениях, голоде, восстаниях, «когда в реках будет течь кровь».  С изобретением книгопечатания возможности революционной пропаганды тысячекратно возросли. По рукам ходили печатные листовки, на которых были изображены победоносно наступающее крестьянское войско с развёрнутым знаменем и насмерть перепуганные князья, прелаты и папа.
  Эти настроения особенно ярко проявились в движении анабаптистов, которое охватило Германию, Швейцарию, Австрию, Чехию, Данию, Голландию, а позднее – Англию. Как и во всех ересях, в основе учения анабаптистов лежало представление о том, что католическая церковь со времён императора Константина отпала от истинного, то есть, коммунистического учения Христа. Себя анабаптисты, естественно, считали наследниками и продолжателями христианства времён апостолов и отрицали всё, о чём не говорится в Евангелиях, да и в Евангелиях признавали лишь то , что непосредственно говорит Христос. Самое важное, самое истинное – Нагорная проповедь, заповедям которой каждый христианин должен следовать буквально. На основании этой проповеди они считали, что  убийство является смертным грехом при любых обстоятельствах и отрицали клятву.
  В начале Реформации, в первой половине 20-х годов анабаптистское движение было тайной, глубоко законспирированной организацией, провозгласившей открытую борьбы с погрязшим в грехах  миром («Отречёмся от старого мира, отрясём его прах с наших ног») и католической церковью. Для решения принципиальных вопросов созывались съезды – «синоды» или «капитулы», на которые съезжались епископы со всей Европы – считалось, что так поддерживается традиция первоначального христианства. Шафаревич по этому поводу цитирует слова некоего Бальтазара Хумбайера:

«Старый обычай апостольских времен состоит в том, чтобы в трудных для веры обстоятельствах те, кому поручено слово Божие, собирались ради христианского решения»

  Анабаптистский апостол Клаус Шторх  и его пророки считали, что они как избранные богом могут общаться с ним непосредственно, как в библейские времена. В подражание Христу, Шторх окружил себя двенадцатью апостолами и семьюдесятью учениками. Пророки предсказывали нашествие турок, воцарение Антихриста, истребление безбожников и приход тысячелетнего царства Божия, когда на всей земле установится истинное христианство. Всё это  не оригинально, было на земле с ветхозаветных времен, будет после них, дожило до наших времён и, к сожалению, нас переживёт.
  Шторх учил:

  «Всё должно быть общим, ибо Бог всех людей равно послал нагими в мир. И так же он дал им всем равно то, что есть на земле, в собственность — и птицу в воздухе, и рыбу в воде. Поэтому надо все власти, и светские и духовные, раз и навсегда лишить их должностей или же убить мечом, ибо они лишь привольно живут, пьют кровь и пот бедных подданных, жрут и пьют день и ночь… Поэтому все должны подняться, чем раньше, тем лучше, вооружиться и напасть на попов в их уютных гнездышках, перебить их и истребить. Ибо если лишить овец вожака, то затем и с овцами дело пойдет легко. Потом надо напасть и на живодеров, захватить их дома, разграбить их имущество, их замки снести до основания»

Взлёт анабаптизма совпал с крестьянской войной в Германии 1525 года, в которой анабаптисты приняли активное участие. Нагорная проповедь отошла на второй план, актуальным стало «не мир я принёс вам, но меч». Диалектика!  Все больше «братьев» приходят к выводу, что допустимы оборона и война, если они ведутся из необходимости.
  Наиболее ярким коммунистом в тот период стал немецкий проповедник Томас Мюнцер. Он учил:

  «…согласно требованиям христианской любви, никто не должен возвышаться над другим, каждый человек должен быть свободен, и должна быть общность всех имуществ»

  Мюнцер захватил власть в городе Мюльхаузене, где начал осуществлять коммунистические принципы. Это было первым шагом, далее он намеревался создать христианское коммунистическое государство, руководимое союзом «избранных», вооружённых «мечом Гедеона».  После того, как восставшие жители Мюльхаузена изгнали городской совет, с благословения Мюнцера в городе началась «экспроприация экспроприаторов», то есть то, что было в России после октябрьского переворота, пока большевики не стали расстреливать «экспроприаторов».  В написанной в то время «Истории Томаса Мюнцера» так описываются эти «экспроприации»:

  «Это было начало нового Христова царства. Сразу же они изгнали всех монахов, забрали монастыри и всю их собственность. Там был монастырь иоаннитов с большими угодьями, его забрал себе Томас.
  И чтобы всегда участвовать в делах, пошел он в совет и объявил, что все решения должны приниматься по откровению Бога и на основе Библии. И так, что ему нравилось, считалось справедливым и особым повелением Божиим. Он учил также, что вся собственность должна быть общей, как написано в Деяниях Апостолов, что они сделали всё общим. Этим он так настроил народ, что никто не хотел работать, но если кто имел нужду в еде или одежде, то шел к богатому и требовал это по Христову праву, ибо Христос велел делиться с нуждающимися. А кто не давал охотой, у того отнимали силой. Так поступали многие, в том числе те, кто жил с Томасом в иоаннитском монастыре. Такой разбой разжигал Томас и множил ежедневно и грозил всем князьям, что он всех их унизит».

  Разумеется, вирус «моё» проник и в тело анабаптизма. Сохранились сведения, что в захваченном анабаптистами Мюнстере в Германии некий Иоган Бокельзон  был провозглашён царём Мюнстера и, ни много ни мало, всего мира, завёл пышный двор, целый гарем жён и сам рубил на площади головы непокорным. Не известно, до какой степени развелась бы эта болезнь у «царя мира», проживи он дольше, но Мюнстер был взят приступом и Бокельзон вместе с бругими вождями анабаптизма был казнён.
  После разгрома анабаптистов  в Германии и Голландии, часть из них переселилась в Англию и развернули там пропаганду своих взглядов, смешавшись с местным движением лоллардов.
  Самым ярким коммунистическим движением революционной Англии было движение левеллеров (уравнителей). Один из них, лондонский купец Вильям Уолвен, призывал, «чтобы во всей стране не было ни заборов, ни изгородей, ни рвов». В одном из памфлетов того времени о нём говорится, что он утверждает:

«...блага не будет до тех пор, пока всё не станет общим. А будучи спрошен — исполнится ли это когда-нибудь? — отвечал: мы должны бороться за это. В ответ же на возражение, что это разрушит все власти, говорил, что тогда будет меньшая необходимость во властях, что не будет воров, скупцов, обмана и обид, а поэтому и нужды во власти»

«Небольшая группа неумолимых и бесстрашных людей могла бы перевернуть весь мир, если бы они разумно взялись за дело и не убоялись рисковать жизнью», — полагает Уолвен.

  Отражавшая взгляды левеллеров газета «Умеренный» писала по поводу казни нескольких грабителей:

  «…многие честные люди стараются доказать, что только частная собственность, управляющая жизнью людей подобного состояния, вынудила их нарушать закон ради поддержания жизни. Далее они объясняют с большой убедительностью, что собственность — это первая причина всех раздоров между партиями после окончания гражданской войны»

  В памфлете того времени «Люди, открывшие Англию, или принципы левеллеров» сказано:

  «Установим относительно тех, которые называются левеллерами, следующее:… они хотят, чтобы никто не мог назвать какую бы то ни было вещь своею, по их словам, власть человека над землею — тирания, по их мнению, частная собственность — дело рук диавола»

Одной из групп левеллеров  были так называемые диггеры (копатели). Диггеры организовывали сельскохозяйственные коммуны для совместной обработки земли, писали теоретические труды. Наиболее крупной фигурой диггеровского движения был Джеррад Уинстенли. По его словам, его взгляды были не результатом мышления,  они пришли к нему в трансе, были «откровением» и его проповедь есть изложение того, что ему было открыто. Он писал:

  «И пока мы или кто-либо другой будем сохранять частную собственность, мы тем самым соглашаемся держать творение в том рабстве, под которым оно стонет, препятствуем делу восстановления и грешим против света, который дан нам, и утрачиваем наш мир из страха перед плотским человеком. А что эта частная собственность есть проклятие, ясно из того, что те, кто покупает и продает землю и является лэндлордами, получили её либо путем угнетения, либо убийства, либо воровства; и все лэндлорды живут нарушением седьмой и восьмой заповедей: «не убей» и «не укради».
  «...мы надеемся… что народ будет жить свободно, пользуясь землею, не принося печати зверя в своих руках или в своих обещаниях, и что все будут покупать вино и молоко без денег или без цены, как говорит Исаия».

  Уинстенли – враг насилия и считает, что диггеры должны добиваться своих целей лишь мирными средствами. Как и Иоанн Златоуст, именно в частной собственности он видит источник зла – всех войн, кровопролитий, воровства и угнетающих человека законов. Этим  Уинстенли  разительно отличается от своих предшественников – лидеров еретических сект, проповедующих именем Христа насилие и осуществляющих его на практике. Другое отличие Уинстенли от них – отход от христианства. Несмотря на то, что он широко использует библейскую символику («Но теперь настало время освободиться, и ты гордый Исав, и жестокосердная алчность должны повергнуться и больше не быть господами творения: ибо теперь царь справедливости поднимается править на земле и над ненею. А потому, если хочешь пощады, дай свободу Израилю, разбей немедленно оковы частной собственности»), любивший цитировать пророков, ссылавшийся на свои голоса и откровения, писал о христианстве:

  «Это божественное учение, которое вы называете «духовным и небесным», является в действительности разбойником, который приходит и грабит виноградники человеческого спокойствия… Те, кто проповедует это божественное учение, — убийцы многих бедных душ…»

  Отрицание христианства стало характерной чертой коммунистического движения в Европе в Новой истории. Атеизм в той или иной форме проявляется почти во всех течениях левеллеров. Подытоживая этот период, Шафаревич пишет:

  «Эпоха английской революции была последним большим взлетом сектантского движения. После неё из истории исчезает столь характерная фигура пророка — апостола. Исчезают и сами секты, с такой устойчивостью сохранявшие свои черты более 600 лет.
  Социалистические течения этой эпохи тоже носят переходный характер. С одной стороны, они сохраняют явные следы своего происхождения из учений сект. Это видно в ссылках Уинстенли на видения, откровения и голоса, в его попытках вывести свои взгляды из толкования Писания. Можно указать и на прямые связи с европейскими сектантскими движениями. […] Но, с другой стороны, многие произведения левеллеров написаны в чисто рационалистическом духе и не носят уже никаких следов религиозного мышления».

                Продолжение следует