Лиха не беда – начало отсчета возможных бед.
Сначала её качало, а с нею – фонарь, проспект,
Аптеку.
И лезли когти…
И лисий смешной оскал…
Сомнения все отбросив, такую ли ты искал?
Под диким лучом неона, напыжившись от тоски,
Кошмарный скелет грифона стирал для нее носки.
И ноской была одежда при страшном раскладе дел.
Она поднимала вежды…
Такую ли ты хотел?
Скалу, что рождает сажу, жующую без границ
Земли травяную кашу и жесткое мясо птиц?
Оторвыша, что сандалит ошметками по лицу
В надежде решить скандалом наследственный вопль Творцу?
Чудовище, что, возможно, болотной змеёй сипя,
Подвенно и внутрикожно пожрёт самоё себя.
А после – табачным дымом, опутав не всласть, ни в масть,
Над чьей-то земной могилой позволит себе упасть.
И, вывернув наизнанку и душу свою и плоть,
Покличет тебя, как мамку, – одеться, подстричь, помочь…
Посмотрит легко и ровно, как скорчившись от тоски,
Прогонишь её грифона, натянешь её носки,
Царапнешь побелку когтем, считая до трех овец,
Рванешься кошмару в гости, шепча про себя «конец…»
Врастешь в лихорадку шерстью, по Мунку познаешь крик.
Разрушишь систему шествий: младенец – шалун – старик…
Зеленый, лихой, мохнатый услышишь призыв еды,
Тяжелой спортивной лапой проверив её следы.
По следу – бросаясь в крайность – догнать, завалить, сломать…
Скала сохраняет тайну, оторвыш взрослеет в мать.
Змея заменяет кожу. Чудовище строит слог:
«Прости, мой зверёк пригожий,
За то, что опять помог».
09.08.15
***