ЛЮБОВЬ К ТРЕМ АПЕЛЬСИНАМ
Мою ладью подъемлет с каждым разом
Все выше, все восторженней – волна.
Подобно ей, поток моих фантазий
Восторгом напоит и вас сполна!
Но в мире море лиц, и каждой фразой
Мне всем не угодить. Моя ль вина:
Один желает, проза и стихи
Чтоб пели чистоту, другой – грехи.
Вы знаете, что часто, как Морганте,
Я все крушил и разбивал всех тут.
И если был не прав – интересанты
Пусть надо мной устроят Страшный Суд!
Но я же вышел в бой против гиганта
И кровь пролил за правду – не за блуд!
Теперь же взял не меч, а только мечик,
Словесная игра – замена сечи.
Пульчи. «Морганте», песнь 27.
Пролог
Мальчик-вестник к зрителям
Мы старые актеры, каждый рад
Служить вам, труппой здесь стоим смущенно.
Опущен в землю от стыда наш взгляд,
А лица мрачны: разные препоны
Нам ставят, а в народе говорят,
Что публику мы потчуем коронной
Бессмыслицей, комедией протухшей,
Что мы шуты, и не спасти нам души.
Беру в свидетели природу, ибо
Она нас породила: все актеры
Лишиться рады зуба и, как рыбы,
Немыми стать, лишь зал с любовью взоры
К ним обращал бы, прокричав: «Спасибо!»
Не придавайте с гневом нас позору,
О люди добрые! Позвольте правду тут
Сказать, и вам отдам себя на суд.
Молчат в недоумении артисты:
Как залу угодить, услышать «браво»,
Сегодня публика встречает свистом
То, что недавно увенчала лавром,
Ведь колесо удачи норовистый
Вращает ветер, не скрывая нрава.
Одно лишь верно: чем полнее зал,
Тем и актер сытней питаться стал.
А также верно то, что вы на сцене
Хотели б видеть столь большой поток
Характеров, а в каждой перемене –
Игру судьбы, случайность или рок,
Что стынет кровь от страха в наших венах,
В глазах вопрос: «Кто б угодить вам мог?!»
Страх неудачи нас лишает дара,
А пьеса без острот родится старой.
Так почему же тот, кто был нам другом,
Любимый зритель, заполнявший зал,
Так охладел к своим покорным слугам,
Которых громким «браво» провожал.
Наверно раньше тек святым недугом
Нектар поэзии, а ныне – перестал.
Не отзовется слово смехом, страхом,
А безучастность зала хуже краха.
Однако знаю: мы стоим в преддверьи
Старинной славы – путь она не минет.
Отныне я поэзии лишь верю,
Мы лавры ей одной на лоб надвинем
И, шаровары выменяв на перья,
Плащ за бумагу и чернила скинем.
А если выйдет стих нелеп и сален –
Неважно: лишь бы хохотали в зале.
На сцену выйдет шут или герой
Ломать комедию, пусть и без крика,
Но страстно. - Где ж нашли ее? – Постой,
Секреты разглашать нам было б дико.
Но если ливень хлынет в летний зной,
То вы упьетесь свежестью великой,
Хоть ливень будет вечною водой,
Но вы же насладитесь новизной!
Течет и изменяется все в свете,
Начала и концы сошлись в объятье,
Прадедовский наряд на том портрете
Сегодня современнейшее платье.
Изыск и вкус, - две модных страсти эти
Прелестным сделают все без изъятья.
Заядлый театрал же никогда
Таких комедий дивных не видал!
В репертуаре нашем есть сюжеты,
Что мудрецами делают детей,
Ах, мамочки, и нянечки, и метры
В театр с детьми спешите, да резвей!
Презреньем гения мы не задеты,
Монеты звон утешит нас скорей,
На зуб и запах ведь не угадать,
Что дали глупость, ум и благодать.
А ряд событий изогнулся, аки
Нежданный лабиринт – и вам предстал
Чудесный мир, знамения и знаки,
И им внимает восхищенный зал,
Ведь говорят и птицы и собаки
Стихами, что превыше всех похвал!
Мартеллианский стих, быть может, будет
Славнее всех стихов, что хвалят люди.
Уже готовы выступить актеры,
Но расскажу сюжет для вас в прологе,
Однако страшно: ш;пом, лаем своры
Ответит мне партер к сюжетам строгий.
Смелей! «Любовь к трем апельсинам» скоро
Увидите на сцене. А в итоге
Представьте все – премилая картина! –
Вы с бабушкой сидите у камина.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Дойдет до чрева твоего – мой крик, болван презренный!
Мой гнев крушит все на пути: все скалы, горы, стены.
Как молния вонзится в землю, все сжигая в прах,
Так мой пророческий восторг, разя, наводит страх.
Как лодка следует везде – вослед за кораблем,
Так ты мятись по жизни всюду – ночью, утром днем.
Как трудно выжить средь несчастий, что нашлет Моргана!
На суше так погибнет рыба, зверь – средь океана.
Небесный Пиндар и Плутон, царем сошедший в Тартар,
Три апельсина полюбить заставят с тем азартом,
Что не смягчается угрозой, жалобой невинной, -
Смирись: твоя судьба навек – искать три апельсина.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Кем вызван я из щели ада? Кто безумен так?
Ты балаганный шарлатан? Иль настоящий маг?
Нет! нет! Предчувствую: ты шут – ты шарлатан, увы!
Ты веришь, как и я, что бред – все духи и волхвы.
Кто б ни был ты, знай: шарлатану - магу-подлецу
Четырнадцатисложный стих, - лишь он один к лицу.
От смеха выздоровел принц – одна Моргана злится,
И чары шлет ему вослед, и ими губит принца.
И вот отца он покидает, и покидает двор,
И три заветных апельсина ищет принц с тех пор.
А с ним пошел в путь верный друг – надежный Труффальдино,
Моргана ж дух унынья шлет за королевским сыном.
Прошли все трое путь большой – верст тысячу не меньше,
И скоро к горю набредут на замок феи здешней.
Избавь скорее от стыда – меня, моя Пекарка!
Хватай, бросай их за ноги – да прямо в печь, где жарко!
Нет! Нет! Ведь я тебе служу – не месяц и не год,
Сама страдаю, белу грудь терзая, алый рот,
А ты метлы не поднесла мне к праздничку за труд,
Они же дали веничек, - так пусть себе идут.
Веревка! Кинься! Удави!
Ах, наглая особа!
Не помнишь разве, как в грязи меня держала злобно,
А я гнила в глухом углу, где вечно пыльно, сыро,
Они ж меня всю просушили, пусть уходят с миром!
Мой верный пес! Людишек сих догнать и растерзать!
Нет, ласковых людей и я не буду зря кусать!
Я столько лет и столько зим на службе голодал,
Сыт обещаньем – а из них мне каждый мяса дал.
Закройтесь, лязгайте, Врата! И раздавите их!
Ты не ценила нас – помочь проси теперь других!
За век мы проржавели все: до самого порога!
Нас эти люди смазали – и пусть уходят с Богом!
Ворота, Пес, Веревка! Зло ввек ваше не забуду!
Пекарка вероломная! Всех гаже – дочь Иуды!
О как же мне лишиться вас, родные Апельсины!
Без сладких апельсинов сих – вся радость жизни сгинет!
От злобы просто лопаюсь – в груди моей кипят
Стихии, солнце, хаос, ночь, а с ней кромешный ад.
И как мне дальше жить, скажи, о Зевса гром и град!
Пусть лучше молнии разят меня с главы до пят!
Покоя смертного прошу у духов, что здесь кружат:
Родная молния, убей меня по старой дружбе.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
От жажды умираю! Пить! Спасите же! Спасите!
О Боже! Смерть моя пришла… Подай воды, мучитель…
О горе мне! Глоток воды! Один глоток прошу!
Как мучаюсь, о Боже мой! Как жажду выношу!
Как тяжек рок! И смерть тяжка. Умру… я умерла.
В предсмертный час без помощи! О свет! Я жить могла…
Челио
Пусть все увидят, что в судьбу вмешалась ты опять
Бесчестно нагло, так что грех нам было б защищать
Твои несносные дела – их дерзость и напор,
Последствия твоих злых чар, что мучат до сих пор!
Мы всем дадим такой урок: зло, названное злом,
Мы полностью искореним, изгоним помелом!
Моргана
Скорее стрелы Фебовы, что золотом горят
Вдруг станут бренным оловом, восходом же – закат;
Скорее месяц, что царит – над тьмой в густой ночи,
Вдруг даст затмить себя звезде иль язычку свечи;
Скорей равнинная река, что льется, как хрусталь,
Вдруг на Пегасе взмоет ввысь – в заоблачную даль;
Чем сможешь отказаться ты, презренный раб Плутона,
От вольной лодочки моей, танцующей бессонно.
Челио
В ближайшем действии развязка – подождем немного, –
Ведь статьям о превращеньях следуем мы строго:
Нинетта чары все разрушит – и не голубицей –
Станет вскоре, как и должно, красною девицей.
Статья же об ответственности за дела, привычки
К расплате страшной приведет Леандро и Клариче.
А Смиральдину за коварство тоже не простят,
Но чтобы не искала выгод, ей поджарят зад.
Моргана
На крыльях, прикрепленных воском, гордо взмыл Икар
Все выше к небу он стремится – и земля, как шар;
Титаны поднялись на Зевса – бой со всех сторон:
Пик Оссу грозно громоздят на гору Пелион.
Но тает постепенно воск – пучина ждет Икара.
Титанов Зевс испепелит всех – молнии ударом.
Твоим укорам вопреки, взойдет Клариче к трону,
Оленем станет юный принц, подобно Актеону.
Челио
Как неприличны и грубы твои слова и речи!
С тобой вступаю в личный спор, а он подобен сечи.
Моргана
Отныне королевство Треф получит массу прав.
Челио
Я предъявляю тебе иск! Плати скорее штраф!