Когда погасит сон глазницы окон
И мертвая луна войдет в зенит ,
Приснится сон мне ,в забытьи глубоком,
Натянутой струною зазвенит.
Рояль из оргстекла с ключом на крышке,
Подаренный подругой сувенир,
Становится обширнее и выше,
На нем белеет сказочный клавир.
И я встаю от простыней горячих,
Как дух без плоти – легок ,невесом,
И вижу зрителей безмолвных и не зрячих,
Лишь лицами , следящих за певцом.
А кто певец? Да это ж я, и страхом
Объято сердце ,дрожь тая в руках ,
Я за рояль сажусь ,и с легким взмахом
На клавиши давлю – безмерен страх :
Они мертвы , ни звука ,ни движенья ,
Кровь холодеет ,мрачный зритель ждет,
И чувствую я предостереженье,
И приговор бесстрастный ,словно лед.
Одно спасение – рождать живые звуки,
Прочесть , загадочно белеющий клавир ,
Но омертвели скрюченные руки,
Готовые на погребальный пир.
Незрячие глазницы ждут в молчанье.
Я задыхаюсь ,в сердце боль и жуть,
Сверхчеловеческим ,неистовым отчаяньем,
Я просыпаюсь и боюсь взглянуть
Туда ,где маленький ,всего в ладошку,
Стоит поблескивая ,как кинжала сталь,
На маленьких полупрозрачных ножках,
Подаренный подругой мне рояль.
1974 г.
Когда погасит сон глазницы окон
И мертвая луна войдет в зенит ,
Приснится сон мне ,в забытьи глубоком,
Натянутой струною зазвенит.
Рояль из оргстекла с ключом на крышке,
Подаренный подругой сувенир,
Становится обширнее и выше,
На нем белеет сказочный клавир.
И я встаю от простыней горячих,
Как дух без плоти – легок ,невесом,
И вижу зрителей безмолвных и не зрячих,
Лишь лицами , следящих за певцом.
А кто певец? Да это ж я, и страхом
Объято сердце ,дрожь тая в руках ,
Я за рояль сажусь ,и с легким взмахом
На клавиши давлю – безмерен страх :
Они мертвы , ни звука ,ни движенья ,
Кровь холодеет ,мрачный зритель ждет,
И чувствую я предостереженье,
И приговор бесстрастный ,словно лед.
Одно спасение – рождать живые звуки,
Прочесть , загадочно белеющий клавир ,
Но омертвели скрюченные руки,
Готовые на погребальный пир.
Незрячие глазницы ждут в молчанье.
Я задыхаюсь ,в сердце боль и жуть,
Сверхчеловеческим ,неистовым отчаяньем,
Я просыпаюсь и боюсь взглянуть
Туда ,где маленький ,всего в ладошку,
Стоит поблескивая ,как кинжала сталь,
На маленьких полупрозрачных ножках,
Подаренный подругой мне рояль.
1974 г.
Когда погасит сон глазницы окон
И мертвая луна войдет в зенит ,
Приснится сон мне ,в забытьи глубоком,
Натянутой струною зазвенит.
Рояль из оргстекла с ключом на крышке,
Подаренный подругой сувенир,
Становится обширнее и выше,
На нем белеет сказочный клавир.
И я встаю от простыней горячих,
Как дух без плоти – легок ,невесом,
И вижу зрителей безмолвных и не зрячих,
Лишь лицами , следящих за певцом.
А кто певец? Да это ж я, и страхом
Объято сердце ,дрожь тая в руках ,
Я за рояль сажусь ,и с легким взмахом
На клавиши давлю – безмерен страх :
Они мертвы , ни звука ,ни движенья ,
Кровь холодеет ,мрачный зритель ждет,
И чувствую я предостереженье,
И приговор бесстрастный ,словно лед.
Одно спасение – рождать живые звуки,
Прочесть , загадочно белеющий клавир ,
Но омертвели скрюченные руки,
Готовые на погребальный пир.
Незрячие глазницы ждут в молчанье.
Я задыхаюсь ,в сердце боль и жуть,
Сверхчеловеческим ,неистовым отчаяньем,
Я просыпаюсь и боюсь взглянуть
Туда ,где маленький ,всего в ладошку,
Стоит поблескивая ,как кинжала сталь,
На маленьких полупрозрачных ножках,
Подаренный подругой мне рояль.
1974 г.
Когда погасит сон глазницы окон
И мертвая луна войдет в зенит ,
Приснится сон мне ,в забытьи глубоком,
Натянутой струною зазвенит.
Рояль из оргстекла с ключом на крышке,
Подаренный подругой сувенир,
Становится обширнее и выше,
На нем белеет сказочный клавир.
И я встаю от простыней горячих,
Как дух без плоти – легок ,невесом,
И вижу зрителей безмолвных и не зрячих,
Лишь лицами , следящих за певцом.
А кто певец? Да это ж я, и страхом
Объято сердце ,дрожь тая в руках ,
Я за рояль сажусь ,и с легким взмахом
На клавиши давлю – безмерен страх :
Они мертвы , ни звука ,ни движенья ,
Кровь холодеет ,мрачный зритель ждет,
И чувствую я предостереженье,
И приговор бесстрастный ,словно лед.
Одно спасение – рождать живые звуки,
Прочесть , загадочно белеющий клавир ,
Но омертвели скрюченные руки,
Готовые на погребальный пир.
Незрячие глазницы ждут в молчанье.
Я задыхаюсь ,в сердце боль и жуть,
Сверхчеловеческим ,неистовым отчаяньем,
Я просыпаюсь и боюсь взглянуть
Туда ,где маленький ,всего в ладошку,
Стоит поблескивая ,как кинжала сталь,
На маленьких полупрозрачных ножках,
Подаренный подругой мне рояль.
1974 г.
Когда погасит сон глазницы окон
И мертвая луна войдет в зенит ,
Приснится сон мне ,в забытьи глубоком,
Натянутой струною зазвенит.
Рояль из оргстекла с ключом на крышке,
Подаренный подругой сувенир,
Становится обширнее и выше,
На нем белеет сказочный клавир.
И я встаю от простыней горячих,
Как дух без плоти – легок ,невесом,
И вижу зрителей безмолвных и не зрячих,
Лишь лицами , следящих за певцом.
А кто певец? Да это ж я, и страхом
Объято сердце ,дрожь тая в руках ,
Я за рояль сажусь ,и с легким взмахом
На клавиши давлю – безмерен страх :
Они мертвы , ни звука ,ни движенья ,
Кровь холодеет ,мрачный зритель ждет,
И чувствую я предостереженье,
И приговор бесстрастный ,словно лед.
Одно спасение – рождать живые звуки,
Прочесть , загадочно белеющий клавир ,
Но омертвели скрюченные руки,
Готовые на погребальный пир.
Незрячие глазницы ждут в молчанье.
Я задыхаюсь ,в сердце боль и жуть,
Сверхчеловеческим ,неистовым отчаяньем,
Я просыпаюсь и боюсь взглянуть
Туда ,где маленький ,всего в ладошку,
Стоит поблескивая ,как кинжала сталь,
На маленьких полупрозрачных ножках,
Подаренный подругой мне рояль.
1974 г.
Когда погасит сон глазницы окон
И мертвая луна войдет в зенит ,
Приснится сон мне ,в забытьи глубоком,
Натянутой струною зазвенит.
Рояль из оргстекла с ключом на крышке,
Подаренный подругой сувенир,
Становится обширнее и выше,
На нем белеет сказочный клавир.
И я встаю от простыней горячих,
Как дух без плоти – легок ,невесом,
И вижу зрителей безмолвных и не зрячих,
Лишь лицами , следящих за певцом.
А кто певец? Да это ж я, и страхом
Объято сердце ,дрожь тая в руках ,
Я за рояль сажусь ,и с легким взмахом
На клавиши давлю – безмерен страх :
Они мертвы , ни звука ,ни движенья ,
Кровь холодеет ,мрачный зритель ждет,
И чувствую я предостереженье,
И приговор бесстрастный ,словно лед.
Одно спасение – рождать живые звуки,
Прочесть , загадочно белеющий клавир ,
Но омертвели скрюченные руки,
Готовые на погребальный пир.
Незрячие глазницы ждут в молчанье.
Я задыхаюсь ,в сердце боль и жуть,
Сверхчеловеческим ,неистовым отчаяньем,
Я просыпаюсь и боюсь взглянуть
Туда ,где маленький ,всего в ладошку,
Стоит поблескивая ,как кинжала сталь,
На маленьких полупрозрачных ножках,
Подаренный подругой мне рояль.
1974 г.
Когда погасит сон глазницы окон
И мертвая луна войдет в зенит ,
Приснится сон мне ,в забытьи глубоком,
Натянутой струною зазвенит.
Рояль из оргстекла с ключом на крышке,
Подаренный подругой сувенир,
Становится обширнее и выше,
На нем белеет сказочный клавир.
И я встаю от простыней горячих,
Как дух без плоти – легок ,невесом,
И вижу зрителей безмолвных и не зрячих,
Лишь лицами , следящих за певцом.
А кто певец? Да это ж я, и страхом
Объято сердце ,дрожь тая в руках ,
Я за рояль сажусь ,и с легким взмахом
На клавиши давлю – безмерен страх :
Они мертвы , ни звука ,ни движенья ,
Кровь холодеет ,мрачный зритель ждет,
И чувствую я предостереженье,
И приговор бесстрастный ,словно лед.
Одно спасение – рождать живые звуки,
Прочесть , загадочно белеющий клавир ,
Но омертвели скрюченные руки,
Готовые на погребальный пир.
Незрячие глазницы ждут в молчанье.
Я задыхаюсь ,в сердце боль и жуть,
Сверхчеловеческим ,неистовым отчаяньем,
Я просыпаюсь и боюсь взглянуть
Туда ,где маленький ,всего в ладошку,
Стоит поблескивая ,как кинжала сталь,
На маленьких полупрозрачных ножках,
Подаренный подругой мне рояль.
1974 г.
Когда погасит сон глазницы окон
И мертвая луна войдет в зенит ,
Приснится сон мне ,в забытьи глубоком,
Натянутой струною зазвенит.
Рояль из оргстекла с ключом на крышке,
Подаренный подругой сувенир,
Становится обширнее и выше,
На нем белеет сказочный клавир.
И я встаю от простыней горячих,
Как дух без плоти – легок ,невесом,
И вижу зрителей безмолвных и не зрячих,
Лишь лицами , следящих за певцом.
А кто певец? Да это ж я, и страхом
Объято сердце ,дрожь тая в руках ,
Я за рояль сажусь ,и с легким взмахом
На клавиши давлю – безмерен страх :
Они мертвы , ни звука ,ни движенья ,
Кровь холодеет ,мрачный зритель ждет,
И чувствую я предостереженье,
И приговор бесстрастный ,словно лед.
Одно спасение – рождать живые звуки,
Прочесть , загадочно белеющий клавир ,
Но омертвели скрюченные руки,
Готовые на погребальный пир.
Незрячие глазницы ждут в молчанье.
Я задыхаюсь ,в сердце боль и жуть,
Сверхчеловеческим ,неистовым отчаяньем,
Я просыпаюсь и боюсь взглянуть
Туда ,где маленький ,всего в ладошку,
Стоит поблескивая ,как кинжала сталь,
На маленьких полупрозрачных ножках,
Подаренный подругой мне рояль.
1974 г.