Ах, этот странствующий город!
Зачем в сумятице земной
его библейский древний морок
повсюду тянется за мной?
И даже здесь, в родной деревне,
где правит бал хмельной кураж,
воздвигся он стеною древней,
как обольстительный мираж.
А над стеной, над зыбкой гранью,
ещё почти неразличим,
тот, уготованный к закланью,
взывает: «О Ершолаим...»
О морок Иерусалима,
нечистых сребренников звон!
Теперь в краю моём родимом
ты слышишься со всех сторон.
Вещует сердце: дело плохо.
И поздно начинать мольбу:
кочующая тень Голгофы
накрыла каждую судьбу.