Быль.
Отсидеться в тылу, а на линию фронта
Молодого послать, как редактор ты мог.
Глянь, весь в дерзком пылу, он и сам туда рвется -
О героях писать.
Только ты так не смог.
- За меня остаешься, - приказал лейтенанту, -
И чтоб утром газета по окопам пошла!
Сам себе признаешься, Что здесь ты, как старший,
Поберег юность эту, чтобы дольше жила.
... А на линии фронта мясорубка сплошная,
Из пяти только двое продолжают стоять.
И ты видишь, что скопом, все в окопах бросая,
Наши воины резко вспять пустились бежать.
Замолчал пулемет, командира убило,
А фашисты все прут, и числа им не счесть.
Ты рванулся вперед, к пулемету, и живо,
Хлестанул, словно кнут, в непокорную цепь.
Как призыв, этот звук услыхали солдаты,
И уже за тобой - громовое "Ура-а-а!"
Оглянулся на них - наступают ребята,
И ревущей волной на фашистов летят.
Только в это мгновенье небо вдруг завертелось,
Тело стало тяжелым и, как будто, чужим.
Эта контратака оказалась последней
Для лихого майора, что отцом был моим.
Нет, его не убило - был жестоко он ранен.
На всю жизнь инвалидом остался майор.
- Был представлен к награде, да орден не дали,-
Говорил, усмехаясь, наш родитель потом.
- Должен словом сражаться,-ему в штабе сказали, -
Знай, мол, место свое, ты редактор, майор!
Но отец усмехался: "Эва, орден не дали!
Разве ж в ордене дело? Не о нем разговор.
Он ничуть не жалел, что припал к пулемету,
И не словом, а делом там стране послужил:
От позора и смерти спас несчастную роту,
А о том, что редактор, в тот момент позабыл.