О, можешь ли сказать, что не люблю,
Жестокая, когда в забвенье странном
Во всём я принял сторону твою
И абсолютным стал своим тираном?
Кто из твоих зоилов был мне друг?
Пред кем, тобой клеймимым, ник я в лести?
И более: коль взглянешь хмуро вдруг –
Я тотчас не казню себя на месте?
Что ценного найду в своей судьбе,
Чтоб, возгордясь, презреть любви служенье,
Коль поклоняюсь худшему в тебе,
Душа послушна глаз твоих движенью?
Но любишь ты – я знаю наконец, –
Лишь видящих тебя, а я слепец.
(Перевод А.Скрябина)
CXLIX
Canst thou, O cruel, say I love thee not,
When I against myself with thee partake?
Do I not think on thee, when I forgot
Am of myself, all tyrant for thy sake?
Who hateth thee that I do call my friend?
On whom frown’st thou that I do fawn upon?
Nay, if thou lour’st on me, do I not spend
Revenge upon myself with present moan?
What merit do I in myself respect
That is so proud thy service to despise,
When all my best doth worship thy defect,
Commanded by the motion of thine eyes?
But, love, hate on, for now I know thy mind:
Those that can see thou lov’st, and I am blind.