Когда я ринулся вниз по свободным рекам,
И цепи разорвав, не чувствуя оков,
Услышал, как летят за мною следом,
Проклятия распятых моряков.
Какое дело мне теперь до экипажей,
Английский хлопок иль фламандское зерно,
И то, и это, и другое- сразу,
(Мне наплевать)- пусть все идет на дно.
Я был один средь бешеных приливов,
В туманной мороси, где не видать ни зги,
Не слыша грохот волн, их рев нетерпеливый,
Глух ко всему, как детские мозги.
Я мчался наугад, безумный соглядатай,
Небесных россыпей и глубины морей,
И полуострова, спокойные когда-то,
Бежали вслед за мной, срываясь с якорей.
Раскатом грома пробужден средь урагана,
Я танцевал, как пробка по волнам,
Десять ночей в обьятьях океана,
Смеясь в тупые бельма фонарям.
Нежней, чем мякоть яблок для дитяти,
Несла меня зеленая волна,
Сорвав рули и разбросав канаты,
Омыв меня от рвоты и вина.
С тех пор я вовлечен в Поэму океана,
Глазурью звезд таинственной-порой,
Куда влеком задумчивостью странной,
Утопленник приходит на постой.
Где разорвав покойную гладь моря,
Безумием окрашивая дни,
Сильней стихов и крепче алкоголя,
Стекает горький сок любви!
Я видел небеса, в зигзагах хищных молний,
Смерчей неистовство, водоворотов-бред,
И вечер, и рассвет, что птичьим гамом полный,
И то, чего никто, не в силах лицезреть.
Я видел низких солнц мистическое пламя,
Бегущих в вечность волн, их адский фиолет,
Подобно мимам из античной драмы,
Бушующих валов, слепую круговерть.
Мне грезилась ночей зеленых одержимость,
Ослепших от снегов- сверкающая ель,
И поцелуй морей- спокойная решимость,
Неслыханных надежд, поющая купель.
В истерике неслись клокочущие зыби,
Слюною исходя, ревели по бортам,
Но я еще не знал, что светлых ног Марии,
Одышливый взыскует Океан.
Какие мчались предо мной Флориды,
Глаза, как у пантер, и с лицами людей,
Зеленые стада и сказочные виды,
Под лучезарной радугой дождей.
Я видел, как в кочующих болотах,
Где до сих пор гниет Левиафан,
Солнечных бликов тонет позолота,
И норов свой смиряет Океан.
Я видел ледники в потоках перламутра,
Могучих солнц сверкающую медь,
и там, где мели, в глубине заливов смутных,
Сьедаемых клопами страшных змей.
Вот для детей- поющая дорада,
И рыбок золотых веселая игра,
Цветы дарили мне невиданную радость,
И поднимали несказанные ветра.
Но иногда, уставший от погони,
И бесконечной сменой утомлен,
Внимая всхлипам страждущего моря,
Я был, как женщина, коленопреклонен.
Почти что остров, весь в помете птичьем,
Несущий легкокрылых по бортам,
И на моем пути, в холодном безразличье,
Утопленники плыли по волнам.
Заброшенный, как щепка ураганом,
Где и не слышны птичьи голоса,
Я, опьяненный утренним туманом,
Что Мониторы мне? И что- Ганза?
Весь в утреннем тумане- фиолетов,
Пробивший небеса, прорвавший горизонт,
Я угощу взыскательных поэтов,
Глазурью неба, и лишайниками солнц.
Бегущий, как в безумец в полнолунье,
Внезапный, будто первая гроза,
Когда дрожали под ударами июля,
Ультрамариновые небеса.
Я, чувствующий, как в Мальстримах вязких,
Кричит от вожделения бегемот,
Теперь мечтаю об одном - касаться,
Причалов древних - европейских вод.
Я видел звездные,пылающие зыби,
Открытые плывущим небеса,
Не ты ли спишь, в золотопером миге,
Грядущей силы, страстная душа?
Я слишком много пролил слез- как горьки зори!
Как солнца жестоки! Как тягостна луна!
Пускай мой лопнет киль- глубокая, как море,
Пусть надо мной сомкнется тишина.
Но если, вдруг, Европа, то такая,
Как лужа, над которою грустя,
Склонился мальчик. И кораблик свой пускает,
Как будто бы с ладони, мотылька.
Я больше не могу, о призрачные волны,
Вслед вашему безумию идти,
Под взорами мостов - надменных и холодных,
С галерами встречаясь на пути.