15,16 апреля. Поездка на Кинерит.
После обеда садимся на автобус и отправляемся на озеро Кинерит-огромное пресное озеро на севере страны в Галилее, которое обеспечивает водоснабжение всей страны. Путь немалый, около 150 км, почти 3 часа езды. Долго едем по Иерусалиму и его предместьям в северном направлении, затем с юго-запада на северо-восток пересекаем Иудейскую пустыню, спускаемся к северной оконечности Мёртвого моря и далее вдоль Иордана на север.
За окном автобуса рощи финиковых пальм, банановые плантации, поля овощей и злаков. Проезжаем, так называемые территории, вот указатель с надписью Jiriho-исторический Иерихон, столица северных территорий палестинских арабов. Проезжаем мимо автобусных остановок, на которых настоящие базары изделий народного промысла, в основном плетеные корзины и гончарные изделия. Время от времени из окна можно видеть арабские поселения. Чаще всего это убогие домишки, реже бетонные коттеджи, но какие-то серые по сравнению с белыми домиками израильтян. Съезжаем с шоссе в сторону – 15-минутная остановка, проехали полпути. Выходим из автобуса, как будто вошли в сауну, такая жара и духота.
Где-то в районе остановки расположена крокодиловая ферма, но за 15 минут её можно и не найти, а вот сфотографироваться на фоне верблюда – пожалуйста.
На Кинерит прибываем в сумерках, которые здесь в Израиле почти мгновенно сменяются полной темнотой. Алик по старой памяти пытается
найти "дикий" пляж, но тщетно – везде проволочные изгороди и надписи, запрещающие въезд. Я остаюсь с вещами (палатка, одеяла, котелки и даже дрова), а Алик отправляется на разведку к верхнему течению Иордана. Через
полчаса он возвращается, но и там та же картина, подходы к реке загорожены, вход платный, но это с 8 утра, а сейчас всё закрыто. Алик пытается поговорить с проезжающими, выясняется, что с машиной можно остановиться в кемпинге, а без машины можно пройти на пляж, если он не закрыт. Подходим – замок и надпись на иврите, запрещающая школьникам купаться без сопровождения, но ворота на территорию школы открыты и никаких запрещающих надписей нет. Проходим на территорию – она очень обширная, несколько сгруппировавшихся строений, просторные лужайки, рощицы пальм и других
незнакомых мне деревьев. Утром мы оценили красоту этого райского сада.
В самом углу отличная лужайка. Ставим палатку, одну растяжку привязываем к дереву, другую к сетке забора, остальные колышки мягко уходят в грунт.
За забором обрыв в 6-8 метров и берег озера. Всю ночь шум прибоя доносится к нам в палатку. Разжигаем небольшой костерок, используя для розжига сухие черенки пальм, делаем шашлык из свиной колбасы, привезенной из России, запиваем сухим вином и чаем и ложимся спать.
Отправляясь в гости в Израиль, я долго мучился на предмет презентов, пока одна знакомая, побывавшая годом раньше в Израиле, не надоумила меня, что чёрный хлеб и свиная колбаса – это то, что напоминает эмигрантам их бывшую родину, то есть то, что надо. Выходцы из СССР по разному отнеслись к этим презентам: чёрный хлеб был съеден ещё до Пейсаха, не то чтобы в Израиле нельзя купить чёрного хлеба, но это дорогое удовольствие. Часть свиной колбасы было съедено в Димоне, часть захватили с собой в Иерусалим и попытались презентовать Розане и Рите. Рита приняла с благодарностью, Розана отказалась и рассказала такую историю: по приезде в Израиль она не старалась употреблять только кошерную пищу, и по старой привычке могла и буженинку съесть, но вскоре стала замечать, что каждый раз после этого ей становилось плохо, а пару раз она даже теряла сознание; стоило ей перестать употреблять свинину и эти недомогания прекратились. Роману я, естественно, и не предлагал, он отказался даже от бутылки московской водки, долго изучая этикетку. Вот и пришлось взять свиную колбасу на Кинерит и подвергнуть её термической обработке, так как даже в холодильнике дальше хранить её было опасно.
Не плохо было бы на сон грядущий искупаться в озере, но подхода к озеру нет, вернее, утром мы нашли дыру в заборе, но и утром я не рискнул спуститься по утыканному какими-то колючками обрыву к воде.
Засыпаем под шум прибоя. Полное впечатление, что ты на берегу моря.
Ночью поднялся ветер, чуть не сорвавший палатку. Выхожу из палатки – волна, звёзды, бешено бегущие на перегонки с облаками, высоко в небе летне-осенний треугольник, а под ним, почти над самым горизонтом то ли планета, то ли яркая звезда, вероятно, Антарес, в наших широтах его редко удаётся увидеть.
Кинерит
Кто ж сказкам библейским поверит,
Чтоб по морю, аки посуху...
Ни Богу, ни Сыну, ни Духу
Не верит коварный Кинерит.
Кто моря глубины промерит,
Кто горе народа измерит,
К которому слепо и глухо
Всевышнего око и ухо.
Ни мессии, ни Моисею
Не под силу пустыню засеять,
Даже Господу Богу в угоду.
А под силу тому народу,
Что, не веря в слова фарисеев,
Дал пустыне Кинерита воду.
В 8 утра школьница будит нас, точнее, Алика, ибо я не понимаю на иврите ни слова: «уходите скорее, сейчас сюда прейдет начальство". Не успеваем снять палатку, появляется "начальство". Разговор ведётся на иврите, на повышенных тонах. Я уловил лишь одно понятное мне слово "балаган", но может это просто совпадение. «Начальство» уходит, и Алик переводит мне состоявшийся разговор: они требовали уплаты в 100 шекелей, Алик возразил, что мы ничего не нарушали, так как не было запрещающих надписей, в конце концов, они успокоились, когда узнали, что мы сейчас уходим, мы ничего не попортили и даже сожгли бумажки и окурки, валявшиеся на лужайке. Собираемся и идём к кемпингу, но там выясняется, что плата за вход не зависит от того, приехал ты на своей машине или пришёл пешком, проведешь ты в кемпинге 10 минут, как мы собирались, или два дня с ночёвкой. Решили принять омовение не доходя 10 метров до забора кемпинга в вытекающем в этом месте Иордане, благо, что здесь до моста подходы к нему не огорожены.
Правда течения здесь почти не чувствуется, так как мост одновременно является плотиной, регулирующей уровень воды в озере.
Самый исток Иордана, как бы залив Кинерита. Вхожу в воду. Алик снимает меня видеокамерой. Достаю на память со дна Иордана несколько окатанных им камешков. По возвращении в Москву я подарил один камешек одной верующей христианке, она уверяла меня в последствии, что стоит приложить этот камень к больному месту, как боль мгновенно прекращается.
Совсем недавно из передачи "Счастливый случай" я узнал, что совершил святотатство, искупавшись нагишом в Иордане, оказывается Иордан – единственная река, в которой омовение необходимо принимать в специальном одеянии.
Поднимаемся наверх к дороге, и в тени эвкалиптов разжигаем небольшой костерок, жарим колбасу и кипятим чаёк. Дров предостаточно. Обедаем, остатки чая заливаем в термос и прямо от "святой купели" звоним в Люберцы. Подъезжает машина экологической службы, нет к нам у них никаких претензий, они только просят нас прибрать всё за собой и для этой цели выдают нам большой полиэтиленовый мешок.
Пора собираться, ведь с 16-ти часов всвязи с окончанием Пейсах перестанет работать общественный транспорт. Выходим к шоссе, как раз в это время появляется автобус в обратный путь. Сегодня Алик должен покинуть меня, пасхальные каникулы кончились. Мне надо переключаться на плановые экскурсии. У нас с собой газета, где размещены объявления об экскурсиях для русскоязычных. Алик, который некоторое время занимался и этим, предлагает заказать экскурсию фирмы Марины Фельдман, как наиболее интересную. Прямо из автобуса он связывается по пелефону с фирмой, заказывает для меня две экскурсии на 17 и 20 апреля, а так как для заказа необходима предварительная оплата, то он это делает, сообщив номер своего счёта. Согласитесь, сервис есть сервис! Прощаюсь с Аликом.
Добираюсь до Розаны, прощаюсь с радушными хозяевами, на такси перевожу свои вещи к Рите, ближайшие 3 дня автобусы ходить не будут, поэтому дабы не опоздать на завтрашнюю экскурсию, отправляюсь на прогулку-разведку к месту сбора экскурсантов. Немного блужу, прокладывая свой путь по карте, в результате 1.5 часа туда и почти столько же обратно.
Решаю выйти в 7 утра, за два часа до начала экскурсии.