Диковинный ты.. знаю так мало из всего, но
оно уже воздействует. Это не объяснить так
просто, как, может, хотелось бы. Ты нутром
чуй, понимай, ощущай другого. Видишь знак
напротив пустого дома? Он укажет тебе, где
ищут, желают слышать слова из твоей груди.
Иди. Скитался, стонал, выл, любовный сонет
читая, чужие строки, чужие чувства - позади.
Отныне твои умоляют выпустить из подвала
их, отдать им право иметь права, возрастать
все более. Как бы ни было неясно и странно,
нечто теперь, не разрушив себя, не отвязать,
обескровленным не упасть. Шея в поддержке,
как в шерстяном вороте, обезопасена, а руки
в постоянном тепле памяти и касаний, нежно
мысли обходят сознание караулом все сутки.
Снижение с турбулентных участков в мягкие
осуществляется, сглаживая восприятие. Тихо
хрупкое обретает защиту веры; тяни зачатки
доверием, пусть научатся солнечный видеть
свет, не опаляя тела, и выдерживать натиски
ветра сомнений. Правда, сейчас безветренно,
и на поверхности слитых озер рябь отыскать
сложно. Рыбы знакомятся, жмутся медленно
к иноводцам, кои им кажутся ныне близкими,
даже пески течением смешаны чуть, немного:
уж очень водам привычно подвох выискивать
стало, когда бились годами о спуски пологие.
Ничего, привыкнут. Привыкнем, не правда ли?
Указатели вовремя были замечены, из домов
выманив ненавязчиво. Даже почти не падали,
но проживали раньше много тревожных снов,
что вытесняются чем-то внутренним - дрожь
за волнами, волны за шумом в сердце, шепот
ему предшествовал искренности. Стал похож
на облик родного хранителя - своею работой,
своим спасением также, сохранности квотой
взял переплетение жидкостей судеб, состоя
и возрождаясь из них самих, стирая "кто-то",
подмигивая да заменяя на "мы", "мой", "моя".
Осталось слушаться, к отпущению прошлого
быть готовыми, по-доброму: помня принятия
чистоту, светлое различая, терпя возросшее
чувство, и родителем став ему, и приятелем.
Keihne.
18.08.15