У безразличия нет масок,
Бесстрастие его едино.
Пытался я добавить красок –
Раздался голос нелюдимый:
«Ты вновь разбит, какое диво! -
Украдкой ироничный вздох, -
Скажи, ужель тебе по силу
Терпеть все то из года в год?
Неужто два твоих колена,
Терзающих пол залы сей,
Не разошлись еще по венам,
И не проклял тебя Морфей?
А из ноздрей твоих, струясь,
Стекает алое приданье,
И всякий раз ты, не боясь,
Себя даешь на растерзанье.
Тебе не в тягость жить?
Да как ты можешь верить людям?
Позволь, им лишь бы потрошить…
Они же без разбора судят!»
Я выслушал Его достойно,
Выдерживая долгий взгляд
Очей напротив беспокойных -
Из уст Его сочился яд!
«Позволь же, Отче, вставить слово
За тех, что змеями зовешь.
И пусть тебе то будет ново,
Но вместе с ними ты падешь.
Я видел страсть в глазах людей,
В их душах.. бесконечность моря!
Но ни один из них, уж верь,
Любовь не познавал без горя.
В хитросплетении перстов
Влюбленные хранят молчанье,
А в редких встречах близ мостов
Томится истины отчаянье.
Но не жестоки те, кто не любил,
Они лишь ищут восхищенья,
Но те, кто уж давно простил –
Вот где мольба столь близ забвенья.
Я сам любил, люблю и буду,
И пусть то впредь меня убьет,
Но никогда я не забуду
Всё те глаза, что цветом - лед.
И я открыт! Пока я жив - в груди моей -
Погоня, благодарность и,
Черт ее дери, непостоянность.
И я доволен буду каждым из людей».
Тотчас же замерев мгновеньем,
В подобострастии ответа ждал;
Однако им служила мне, представьте,
Лишь тишина покоя оных зал.
Покинул Голос своды, стены,
И не сыскать его в полу –
Все то, что прежде было сверху,
Ушло давно уже ко дну.
***
У восхищения сто масок,
Волнение его всесильно.
Пытался ль я убавить красок?
Оставьте, то невыполнимо!