Жизнь более не кажется мне комнатой
заставленной желаньями и тесной
не вижу стен и окон
ощущаю
лишь протяженность зябкую пространства
которое не в силах оборваться
не может ни увлечь ни оттолкнуть
а только существует
и роняет
растерянность улыбку и молчанье.
ПЕТЕРБУРГ
Каменный пиджак реки
с длинными рукавами
которых больше чем положено
белые ногти волн на впалой груди залива
безжалостно исцарапанной катерами
вопросительные знаки портовых кранов
восклицательные - заводских труб
протяжные строки домов вдоль гранитной набережной
ночами - мелочь огней рассыпанная небрежно
открытые рты разведенных мостов
и летящее медленно вдаль -
как размашистый прочерк пустынного проспекта -
асфальтовое одиночество
по которому можно идти до утра
не оставляя воспоминаний в глазах погашенных окон
похожих на равнодушное многоточие
сопровождающее тебя по жизни.
Из области горя
ко мне ничего не пришло
стучались в стекло только капли и листья
бессильно
исхожено сплошь
королевство значительных чувств
в нем нет для меня своей новой тропинки
а смерть прикоснулась
в застегнутом зимнем пальто
засыпала снегом тяжелым
как будто окинула взглядом
стих блеск твоих глаз
и улыбка уже ни о чем
мы жили
и прошлое выдало справку об этом
на улице слышу шаги посторонних людей
и в комнате хочется быть посторонним предметом.
Боль - как вода
в которой можно утопиться
и по которой в то же время можно плыть
к другому невидимому и неведомому берегу бытия
вдыхая молчание и выдыхая крик
убегающий вдаль мелкой дрожащей рябью.
Холодно
берег видимый и оставленный
протянулся как долгий взгляд
и любое движение похоже
на гулкий шаг к небытию
может быть близкому
обрывающему тоненькую струну твоей жизни
с болезненным звоном
а может быть бесконечному
звездному как ночное небо
замороженное над головой.
Человек рассудка кажется мне металлическим
тщательно гнущим скрипучие жесткие мысли
за квадратным рабочим столом
на который
огромным колокольчиком свешивается синяя лампа
заставляя
тени длинных рук методически колебаться.
Напряженность труда можно определить
по густой тишине полумрака
в который тяжело опущен рабочий кабинет
грузные шторы плотно закрыты
уже вечер
за каменной стеной дома
медленно идут по домам прохожие
маленькие серые
не расстающиеся со своей тенью.
Сочинительство
Сюжет
был заросшим деревьями
старым плаксивым
любовь пробивалась живыми побегами трав
но робкое солнце
теряло лицо регулярно
оставляя сырой полумрак и слепую возню на листе.
Строки
сползали к многоточию
к унылому покою и неподвижности
танец слов становился все медленнее и незримее
и наконец равнодушное забытье
приносило большое лохматое одеяло
под которым можно было спать всю долгую темную ночь
дожидаясь
того предрассветного часа
когда вновь задрожат рельсы взволнованных строк
и мелькнут -
как бывает на забытом Богом степном полустанке -
уносясь в вихре светящейся пыли
красивые гордые чистые чувства
торопящиеся куда-то далеко далеко
где уже или еще ничего не ясно.
Ладога
Изрезан берег
задумчиво
словно рукой
которая чертит штрихи на песке
отрываясь от смысла
и страстные скалы
пытаются
в тщетное небо взглянуть
спотыкаясь
и чисто лицо
у застывшей воды
и раскиданы камни
как крики.
За скобками ворот
укутанная в зелень
веранда
дорожка заползающая вглубь
размашистого сада
вся темна
а окна дома
освещены
в округе - никого
фамилия владельца различима
при свете фонаря
кусты сирени
касаются случайно плеч и рук.
Звонка здесь нет
и глупо закричать
калитка заперта
приходится очнуться
услышать шум
и нервно зашагать
прочь от иллюзий
гулко каблуками
обозначая быстрые шаги.
Распаренные улицы в марле ночного тумана
одинокие прохожие
желтый глаз светофора
напоминающего игрушечный маяк
и усыпляющая летняя тишина
парчовая проза умиротворенности
в которой приятно неспешно и сонно шептаться
сидя на белой скамейке
у большого черного пруда
в расслабленном молчании
когда тела точно соответствуют чувствам
и рябь на воде
кажется маленькой зыбкой душой
гонимой вздохами ветра.
Сегодня утро было особенно нарядным
проходя по комнатам
оно теснило тени сомнения
сдувало пыль скорби
и охотно разговаривало со всеми на их языке
окна были широко раскрыты
точнее распахнуты
и за ними
на задумчиво качающихся зеленых ветвях
пели большие желтые птицы покоя
узоры памяти переливались на стенах
и поскрипывающий паркет бытия казался особенно долговечным
лестница сбегала
как скромная белолицая девочка
в густой бормочущий с ветром сад
за которым -
это было отчетливо видно издали -
мускулистый человек
по пояс свешиваясь из окна черной башни
придерживал увесистую стрелку времени
на обнаженном циферблате городских чаcов.
Изгнание беса
в каком-нибудь огнедышащем действии
развивающемся вихреобразно
хищная романтика древних культов
творимая во имя жестоких богов
плотным кольцом окружающих вечную жизнь
и обряды обряды обряды
до всесветного головокружения -
все это лишь горсть рассыпчатой ветхозаветной чепухи
смытой нашим смеющимся временем
с пиршественного стола земной жизни
который никогда не превратится
в вертящийся столик спирита
или шахматную доску самодовольного математика
переставляющего тенеобразные фигуры логики
с глубокомыслием фарисея
и первобытной радостью обладателя талисмана.
Альбом истории
Элегантные стальные рыцари
щеголевато поблескивающие на вечернем солнце
мрачноватые как долгие тени монахи
оттесняемые пестрой придворной толпой
к скучному закату средневековья
и король -
размягченный славой и величием
красующийся на золотом троне
вокруг которого утонченно мельчат в движениях и мыслях
упоительные вельможи
изысканные до приятного головокружения.
Хотя
приходится застыть для последнего снимка
деловито обмакнуть палец в слюну
и нехотя открыть следующую страницу Истории
исписанную неровным почерком Нового Времени
с невнятным бунтарским порывом на полях
залепившим большущими проклятиями несколько последних строк
чтобы подарить их голосистому будущему
где уже расположились для начала любовной игры
энергичные кариатиды кубизма
и угрожающе раскачиваются на крепнущем ветру революции
увесистые футуристские кулаки.
Вождь
Догорает усмешка на строгом лице
его гладкий овал притягателен дорог кому-то
а под окнами - пыль
а на окнах - горюют цветы
и по улице строем шагают затылки.
Тот кто брил их
оставляя пролет для ушей
уже умер
закопан в назначенном месте
но нам неизвестно
где в заветной шкатулке
его драгоценная бритва лежит.
Твой силуэт проникает в комнату
как тревожный шорох
пугающий тем
что рассыпает чувства по полу
как спички
которые просто зажечь подобрав
и которые хочется прятать
как делают малые дети
по темным углам.
Не заметен
покорно лежит на столе
осколок насмешки
и гордость согнулась
как ветка под снегом
как слово под тяжестью чувства
давно непривычной и странной
как странен ответ без вопрос а
и просьба без цели.
Мир лишился лица
я лишился себя
а тебя я придумывать даже не стал
потому что мне негде хранить твои письма
да и нечем на них отвечать.
Нет конца без начала
но есть пустота
голых стен окружающих замкнутый двор
на который из окон бросают окурки.
Я вышел из возраста горя
выдыхаю - осколки
вдыхаю - пустые слова
и вяжу их веревкой рассудка
чтобы кто-то в тяжелых очках
их потом без труда разглядел.
Убывает
количество грубого смысла
и падение странно похоже на взлет
и так хочется
долгого звонкого смеха.
Я - не ветер
который не умеет не срывая
потертых шапок наших на мосту
существовать
я более спокоен
и менее подвержен тем страстям
что хрупкие застежки от стыда
не просто расстегнут
а вырвут с мясом.
Я в целом даже очень не хочу
распоряжаться тем что неприлично
люблю себя
и вскоре уходя
так плотно за собой закрою двери
что ни один злой дух не прокричит
в твои покои злобное проклятье
и мир останется как некогда стоять
пустым стаканом на пустом буфете.
Ответ всегда одинок
его запирают в обворованном доме
тяжелым ключом неудач
и горбятся у двери немые вопросы
предлагая себя безуспешно
и редко
вдруг прыгнет долговязым баскетболистом
к белому потолку
счастливый восклицательный знак
среди подоспевших
готовых на все крутобедрых оваций.
На всех фантазиях расставлены штампы
порывы души заверены одинаковой подписью
а потные желания продолжают свой танец
семенят длинными ногами игриво выгибаясь
покручивая бедрами как гренадер усами
и некому сказать что это смешно
что это нехорошо и не надо
что желтое солнце светит только молчаливым деревьям
покорно собирающим ультрафиолет
что мохнатый шмель уткнувшийся в цветок
разносит животворную пыльцу не рассуждая
что ветер фонари и дождь за окнами -
только факты
которые можно собрать в тяжелый чемодан
падающий с верхней полки на голову твоего попутчика
в зеленом вагоне скорого поезда
облезлой ночью
под поддакивающий перестук колес.
Изгибы серых будней
похожих на паутину по углам
а рядом - отчаянная толкотня
несметное количество острых локтей
толпы глаз сливающиеся во всевидящее око
лес рук вырубаемый только окриком
и на всех манускриптах
отпечатки огромных указательных пальцев
сначала обмакиваемых в слюну
и уже после этого грозно поднимаемых вверх.
Тихо
тихо сознании шуршащем как опавшие листья
душа
несмело выходит на покрытую хмурыми лужами дорогу времени
и ждет ждет
сына наверное внука.
А свет в открытой настежь двери
оставленной за сгорбленной спиной
иронический
зовущий только к вязкому долгому сну
и даль неохватна для глаза
и царство немого простора вокруг безутешно
как те паутинки сплетения чувств те слова
которые жалобно шепчутся рядом
не зная исхода.
\
Прости что скомкан
как старое письмо
прости что не сожжен
за нехваткой спичек
дохромай как-нибудь до доброй улыбки
и ложись спать
а я попытаюсь взлететь
выше жестяной крыши нашего дома
отыскав в чемодане свою старую романтическую тень
прости и не плачь.
Признание
Целиком состоять из фантазий физически больно,
и свои, и чужие не стали меня замечать
нигде кроме снов,
которые все по утрам забывают…
Ты знаешь, бывает
такое престранное чувство,
что себя я придумал и скоро забуду,
как сапожник забудет вчерашнее чудо,
когда снова начнет без конца прибивать каблуки…
Можно выдумать море тоски,
можно выдумать счастья потоп,
можно выдумать пулю и лоб,
сфантазировать выстрел в ночи,
и никто уже не закричит,
будут спать и увидят во сне,
как легко мне лежать в тишине на холодной спине…
Можно выдумать все,
можно выдумать всех,
можно выдумать правду, укрывшую грех,
утомленный факир
сам в свой фокус попал,
поглотил его мир,
тот, что он же создал…
Я и сам себе день,
я и сам себе ночь,
у окна моя тень,
как законная дочь..,
откровенность - царевна из сказки пустой
что-то шепчет напевно «прости» да «постой»,
а ее можно сдуть, как пылинку с плеча,
набрать номер медслужбы и вызвать врача,
скажет врач «вы больны, поезжайте со мной,
обещаю не вечный, но верный покой»,
улыбнется - как друг,
ухмыльнется - как враг,
пациент - это ноль,
это жалкий пустяк…
В голове у врача и жена и кровать,
он устал, и давно ему хочется спать,
но ведь долго еще будет ездить в ночи,
и сирена машины его прокричит
на ночном перекрестке
огромном , пустом -
«я спасаю людей, отвожу их в дурдом»…
Лучше игры покончив с коварным врачом,
сфантазировать мир, где ничто нипочем,
где добра не дают и не требуют зла,
но где темная ночь почему-то светла.
Ты приходишь - не вижу
уходишь - я чувствую кожей свободы
ощущаю исчезновение рук
умеющих гладить
но призванных крепко держаться
за жизнь
за себя за меня и за тень
довольства в конфетной обертке
надежды придуманы мной
но погасло
окно где я некогда жил
а разбить его - страшно.
Девочка в зелени ласковых чувств
как капля росы на весеннем цветке
цвета синего-синего неба
я бы тебя смиренно любил
если бы был муравьем
или божьей коровкой…
но я -
желтый оторванный лист
летящий в далекую пропасть беззвучно
и не умеющий тебя целовать
без боли и страсти и стона.
А я Тебя запомню
как запоминают
букет цветов подаренный прохожим
который мимо шел и вскоре растворился
вдали
как в полутьме
и посредине
не неба и не моря и не мира
а черной пропасти
которой стала жизнь
без этой ласки нежности и света
как будто исходивших от Тебя
но только кто Ты -
до сих пор не знаю.
Озеро
тихо плывущее мимо
напоминает мне омут
моих собственных чувств
в котором я в прошлом тонул и тонул безвозвратно
а ты
так прилежно и мило сидящая рядом
напоминаешь мне мою юность
которую я выкрал ночью у кладбища
на обочине дороги
ведущей в забытое прошлое
и теперь я тебя
словно свою бывшую юность
так нежно целую
как будто юность и не умирала
а снова пришла ко мне утром
как ты
и как трепетно белый подстрочник
моих прежних стихов
о котором никто никогда ничего не узнал.
Ты для меня -
восклицательный знак среди прочерка будней
похожих на капли
горьких слов
или слез
тех которыми мы -
как проклятые - платим
то ли Богу
то ли - подручным Его
за глухую земную тоску
это грустно
что встреча с тобой - лишь случайность
что вообще так темно
насовсем и во всем навсегда доживать одному.
На обочине яви
1
Чувства живые я не прячу в карман торопливо
как ягоды из чужого сада
я иду с ними в обнимку к двери своего дома
и выбрасываю их за порог -
пусть их склюют синие птицы удачи
похожие на вестников счастья
которое мне не нужно…
Я живу один
сам себя и люблю и целую
и даже
стегаю прутом за большую провинность:
потерян, потерян
ключ от замочной скважины
через которую виден клочок пустоты и забвенья
похожий на платок Бога.
2
Днем небо нежно-голубое ночью по нему рассыпаны яркие пуговки звезд
и с золотыми хвостами летят в никуда метеоры…
Мне - так хорошо
что я просто живу и лежу
как обычно в зеленой траве
и считаю то звезды
то бабочек с нежными крыльями
которые появляются в полдень
и слышно
как явственно тикают на стене мироздания
большие седые часы -
маятник Бога
качающийся туда-сюда
по старой доброй привычке
от Сотворения Мира.
3
В воздухе такая пристальная ясность
что так и кажется:
земля видна насквозь
и на обратной стороне - цветы деревья солнце
что ласково уже глядится в пруд
и разгоняет сон
как паутину - ветер
когда он дует…
и вокруг - теплынь
и рядом сад
как сказка о прекрасном…
легко и хорошо
и не пойму
зачем мечты ушли
зачем слова погасли.
4
Город в зелени тонет
как подводная лодка в глубине океана
и я ощущаю
погружение в солнечный свет
похожий на искрящейся луч
ускользающего вдаль проспекта…
Как прочерк
он летит мимо окон автомобиля
позволяя почувствовать восторг
свободы от реальности
которая почти не касается лица
как кривые пальцы веток
старых кустов вдоль тропинки
влекущей в никуда
подобно эху
звонкого милого смеха.
5
Растворяются в сумраке тени
и закат накрывает полнеба полотнищем алым
и я засыпаю
забывая про дьявольский смех
которым так долго смеялся
над крошками маленьких дней
рассыпанных нежно вдоль лета
наверное только затем
чтобы их склевали утром сизые голуби -
вестники света
и слуги Создателя.
Капли счастья -
одна за другой
падают с листьев игрушечных прямо за землю
и осень
еще свои пальцы старушечьи к сердцу не тянет
неважно
что улетают как дым эти летние дни
их так много осталось
в карманах подруги - удачи
что могу подарить и тому
кто сейчас улыбаясь придет
поиграть со мной в нежность и радость
от скуки.
И что теперь?
вид из окна банален:
видны одни деревья и кусты
да клочья облаков
и сморщенное небо
с лучами солнца где-то на краю
а вместо удивительного - прочерк
тропинки скользкой поперек двора
и скоро – снова дождь
и холода и осень
где серость дней
как будто серость крыс
мы ничего у Господа не просим
а Он не предлагает…
И повис
воздушный шарик лопнувшего счастья
как тряпка
только я его опять
когда-нибудь найду в ногах у лета
и поцелую
и возьму домой
и снова положу на подоконник
перед распахнутым в мир солнечный окном.
Я стал проще
и не узнаю
лица тех кто прошел не здороваясь мимо
вижу - тени
считаю - слова
собираю мечты
и бросаю их в море
по которому в странную вечность плыву.