За стеной соседи жили.
Кто ещё там может жить.
Он, она. И много пили,
Не могли они не пить.
Не квартира, а гадюшник.
Не жильё, а туалет.
Как сказал бы юный Пушкин:
«Не красиво, спору нет».
Нет по сердцу им заботы:
Где-то сын и где-то дочь.
Никакой и нет работы,
Если только выйти в ночь…
Распилили цех престижный
И завод с ним – в металлом.
Раритет семейный книжный
И хрусталь с цветным стеклом
Очутились постепенно
На прилавках за гроши.
Пили, ели – переменно,
Были деньги – от души.
Хороши «бычки» в томате.
Но не в греческий же зал…
При отсутствии зарплаты
Их бюджет не позволял…
Вход в музей – бутылка водки.
И какой же в том резон.
На квартире лить им в глотки
И сподручней, и – «музон»…
Не читают они Блока,
Труден смыслом Пастернак.
В гости к ним заходит кто-то,
Значит - пьянка, это знак.
Бог друзьями не обидел -
Окруженье не ново.
Многих день на свалке видел,
Где отходы и дерьмо.
Отмечаться регулярно
Там – задёргает престиж.
Им когда-то снились Варна
И блистательный Париж.
Было это в пик застоя.
Был ещё в быту Союз.
В путешествие морское
(Утверждать я не берусь)
Навострили как-то лыжи
Они - запад посмотреть.
Разрешенье было свыше,
И платить- то только треть…
Кровь из носа, пот из вены-
Наскребли на всю мечту…
Заподозрил вдруг в измене
Он любимую жену.
От подруг узнал он тайну,
Как достался им круиз:
Кое с кем «встряхнулась» в ванне
И добилась жинка виз.
Он не мог стерпеть такое:
Разругались в стыд и срам.
Не спасли её жаркое
И коньяк в постель Агдам!
Разводиться порешили…
Но никак не шёл делёж –
При разделе, что в квартире,
Пролилось немало слёз.
Измотали их и склоки,
И «мышиная» возня…
Тут ещё забились стоки…,
И приехала родня.
Отшумели, приутихли…
Помирили кое- как.
Иногда, по - пьянке, вспыхнет
И покажет ей кулак –
Дескать, мол, держись паскуда,
Вновь получишь «на орех».
Видно помнит он покуда,
Тот невинный женский грех.