Он думал о песке, что его окружает, о горячем песке под лопатками. Он думал о ветре, который покрывает тонким слоем пыли кожу и о солнце, что проникая сквозь ресницы, рисует круги на сетчатке глаз - зеленые, синие, красные, черные круги восприятия, актуальные цвета жизни. Он знал, что живет впервые, знал, что до жизни ощущения были иллюзорными, а иллюзия была материальной. Он лежал на этом плавящемся песке и осознавал себя. Казалось бы, какой бред - осознавать свою сущность, но не меньшим бредом ему казалась и вся его будущая жизнь, что остатками сна мелькала во внутреннем взоре...
- Тони!!!! Тони, твою мать, что ты там валяешься, ты что претендуешь на звание "Мистер загар западного побережья"?!! Тащи свою задницу сюда, чертов мошенник, ты не отвертишься от работы - пронзительный голос Ричи невозможно было спутать ни с чем другим, разве что с сиреной береговой охраны, - я иду - необязательно так рвать связки, мог бы поберечь себя для карьеры вокалиста в церковном хоре - это не было сказано вслух, потому что многое я вслух предпочитал тогда не говорить, особенно брату. Зачем расстраивать его своим глубокомыслием? И зачем всему миру знать обо мне, черт возьми, ведь я просто сборщик мусора на проклятом пляже проклятого города в проклятой стране?
На закате солнце цеплялось за выступ мыса и еще долго сползало с него как яичный желток с тарелки. Ненавижу яичницу с непрожаренными желтками, ненавидел и раньше, когда была мама, когда мама готовила каждое утро эту яичницу и этот жуткий сушеный хлеб, с похожим по вкусу на мыло, клубничным джемом. Мама далеко, далеко запах стирального порошка на руках, далеко непонимание, далеко ежедневный "разбор полетов", типа кто, кого, когда, во сколько и зачем, далеко уют, далеко - спокойной ночи и поцелуй, далеко защищенное и спланированное детство.
Я стою на берегу моего залива, в моем мире, смотрю на мой закат, и от меня воняет, как от выгребной ямы в нищенском районе Бангкока. Кто бы думал, что закат может иметь запах... - Эй, мистер, вы знаете, чем пахнет заходящее солнце? Нет? А я знаю - оно пахнет потом и пылью, и банановой кожурой, и протухшей колой в дурацких жестяных банках, из которых ее нереально допить, как не пытайся. Я точно знаю, что сейчас, именно в этот момент Рич притащил в нашу комнату очередную девчонку с паба или, может быть, подобрал прямо на улице, этот добряк Ричи, этот "милашка" Ричи. Какую-нибудь Сьюзи или Лиззи или Дейзи, как вариант. Буква "з" в имени имеет безусловное значение...Он же коллекционер, мой братишка, коллекционер и изощренный гурман...Он, наверное, говорит сейчас таким небрежным тоном, как Брандо в "Крестном отце", - Да, детка, да,ты могла меня с кем-то перепутать, с каким-нибудь придурковатым мажором из богатых кварталов Нью-Йорка, с каким-нибудь загеленым чувачком из рекламы сигарет Kent, но нет, я просто свободный поэт, - и сам ржет над своим залихвастским чувством юмора, пока эта бледная платиновая блондиночка с яркими губками и крепким задом широко взмахивает на него ресницами. И берет ее за руку, и прикусывает пальцы, и совершает уже как минимум пятый акт безвозмездной чувственности, как он это называет, за день.
Моя жизнь - это череда формальностей - формальная работа, формальные отношения с девушками, пара друзей и пиво по пятницам. Я сам - череда событий, страницы книги с однообразным текстом, сериал из жизни среднего подростка со средними способностями. Я просто часть того, что называют жизнью и мне это нравится. И все знают, что они часть, и им это не нравится или им это безразлично, а я плевать хотел на их мнение. Когда мне было 12 лет, я упал с велосипеда и камешек, что лежал на асфальте приближался к моему виску так медленно, что я подумал, а не убрать ли мне его с дороги? И не убрал, потому что решил, а зачем лишать себя возможности столкновения с этим несчастным камешком, может в его жизни и не было ничего примечательного, а тут хотя бы я, и, представьте себе, этот чертов камень рассек мне бровь и было больно и пошла кровь. Но я на него не в обиде, он же камень, что от него ждать? Поцелуев? Думаю нет.
Девушка по имени Мишель (она точно была ангелом) сказала мне, что я странный, да, так и сказала - ты странный...Мы познакомились в парке, я любил ходить туда рано утром, я тогда еще пописывал в свой старый блокнот. А чтобы меня не покидало вдохновение, я цеплял на нос эти жуткие старомодные очки в роговой оправе черепаховой расцветки с абсолютно невозможными фиолетовыми стеклами, их притащил отец с ярмарки или с очередного саммета по защите прав опоссумов на берегах миссисипи - он у меня такой - защитник животных и всех обездоленных и покинутых богом на земле, наверное, я им горжусь. Так я сидел на скамейке под большим фонарем, мне нравилось сочетание этой старой скамейки и фонаря, а она подошла и села рядом, и заглянула через мое плечо в пустой блокнот, и покосилась на очки, и сказала, что я странный. И начала рассказывать что-то про странных людей, которых она видела прошлой весной на каникулах в Париже или, может быть, в Вене... Нет, я не то чтобы невнимательно ее слушал, просто от нее пахло ванильным пломбиром, и я представил каково, наверное, ангелам, если от них постоянно пахнет ванильным пломбиром? Может быть, некоторые пахнут клубничным или шоколадным или вишневым? Не знаете?...И я не знаю. А еще мне хотелось поцеловать ее, и чтобы она поцеловала меня прямо в то место, где бьется сердце. Или чтобы она взлетела, я точно знал, что она умеет, но не хотел ее об этом просить. А так, чтобы она сама захотела взлететь, и у нее это обязательно получилось бы, но может быть ей не хотелось или ее смущали старики с домино и мамаши с колясками - этот вечный реквизит любого городского парка. Где ты, Мишель? Где ты сейчас? Стала чемпионкой по теннису в Атланте? Или умерла от рака где-то в районе Дублина? В любом случае удачи тебе, Мишель, у тебя были самые прозрачные пальцы, которые я когда-либо видел, и смешная сумка, и рубиновая царапина на плече, и не по размеру большие стоптанные туфли на детских ножках...
Ночь была светлой, почти такой же светлой как день, но тени были длиннее и острее, я шел тихо, осторожно:
- Рич? - тишина, - Рииичи - шепотом позвал я, - ты не спишь? ты один? В комнате было темно и немного влажно, от брата пахло алкоголем и спермой, и немного дешевой пудрой. Я представил, что девушка, которая была здесь, оставила эту пудру на его щеках, как бабочка оставляет чешуйки своих крыльев на пальцах, если ее взять в руки. Я сел на свою кровать у противоположной стены и посмотрел на брата, я не хотел спать, я видел его сон про большую черную машину, которая ехала по дороге вдоль ветряных мельниц. Я немного подул на его ресницы, и они шевельнулись, как лопасти. Я откинулся на подушку, и... Яркий белый свет полоснул по глазам, стало больно и немного страшно, это заставило удивиться.
- Кто ты? - спросил он у изображения в зеркале, изображение промолчало и улыбнулось, он смотрел и смотрел и не мог поднять руку, чтобы прикоснуться...к себе? или к зеркальной поверхности? или к тому, что находилось за ней?