Зачем храню я эти ночи,
если заправлена кровать,
а плечи также манят (Очень.)
украсть их в стих, зарифмовать?
Зачем еще строка про верность,
если закрыт любимый рот -
не говорит, что помнит нежность
и даже знак не подает?
Зачем мне что-то знать о Боге,
если внутри всегда темно,
а я тону, и мои ноги
уже почувствовали дно?
Зачем теперь спешить в субботу
в дом, где заправлена кровать,
если в карманах только ноты,
которым больше не звучать?