* * *
А к ночи нежность обретает слог.
И в сумерках твой профиль слишком женствен.
Так полутьмой выравнивает Бог
прекрасные свои несовершенства.
Не даст тепла пустячная свеча
и простыня, стянувшая нас туго.
Но без того под нею горяча
твоя рука, проворная, как угорь.
Днем все не так. Мне кажется, в ночи
мы возвращаем миру все печали.
И друг для друга сердце так стучит,
как будто век стучать не позволяли.
И губ узор над шелестом страниц,
и блеском перевитые ресницы,
и нежный сруб твоих прямых ключиц,
в которых тень полночная ложится…
Мы завтра дверь откроем в край стрекоз
и трав, к ногам текущим беззаветно.
Да будет миг отпущенных волос
на волю фортепьянных пальцев ветра!
Да будет час хрустально-влажных глаз
в хрустящей робости приподнятого леса!
С древесной совестью сосна укроет нас,
уколы хвои оставляя и порезы.
Да будет жизнь привставшей на носки,
потворствующей слову, трепетанью!
Ужели это ты сжимаешь мне виски
и тянешься ко мне во тьме губами?