Издёрганный, больной, схизматик, грешным делом,
Пророчил я ножи, и кровь, и подземелье,
Когда один из тех, грязнуль, глядел с похмелья
На блузу на мою, в полоску – синь на белом.
Ты мучила меня, рассказом про напасти,
Что слышала из уст служанок простодушных:
О грабежах домов, богатых и радушных,
О бедных господах, изрубленных на части.
В ночи, как головня, искрящаяся жутко,
Сверлил меня насквозь цыганский взгляд тяжёлый,
Нам жгли хлева, дома, вокруг горели сёла -
Пожар, что наступал стеной, без промежутка.
И я, верзила, я, на спор, на сеновале
Ходивший на руках, я, бегавший проворно,
Боялся этих банд и верил непритворно,
Что крали малышей и масло выжимали.
И, помню, в осень ту, испуганная птаха,
Подругу защищать – таков был мой обычай,
Когда средь гор тот рёв заслышав, дикий, бычий,
Стояла ты, бледна, остолбенев от страха!