Тот август был вкусным - густым, как сметана,
Июнь чем-то крепким в граненом стакане,
Июль мы опустим, он скомкан и смят.
А лета осталось пол-ложки, на донце,
Усилится ветер; впитавшие солнце
Кленовые листья, как птицы взлетят.
В глазах – поволокой колеблется вечер,
От этого город слегка обесцвечен.
А ветер ревет, словно раненный зверь.
Вот ветру неплохо – ни правил, ни страха,
Уж лучше, чем с постным как ужин монаха
Лицом, жить по принципу "семь раз отмерь".
Что ж, осень и грусть, что ни год, неразрывней.
Зато наконец-то разверзнутся ливни,
С жары одуревшую землю омыть.
Всё как-то смешалось – что быль, то и небыль.
Ах осень, наполни мне легкие небом,
Угрюмым темнеющим небом – взаймы.
Я вряд ли домой, слишком дышится, слишком.
Уж лучше на крышу какой-нибудь вышки,
С вином и друзьями бездумно залезть.
И там с легким сердцем и ветром в гортани,
Петь песни на краешке кровли, у грани;
Я не извиняюсь за то, кто я есть.
Завторят вечерние птицы протяжно,
Возможно, о том, что звучит самым важным
И самым красивым на всех языках.
Выходит, и птаха тебе сопричастник.
Закатное солнце, пульсируя, гаснет,
А листья в ладонях, как кровь на руках.
Ну, лето не сдержишь – рука волевая,
Слабея, отпустит. Ведь так не бывает,
Чтоб кто-то кого-нибудь мог удержать.
Эпоха все гонит свою колесницу,
Не вечер, а ночь теперь смотрит нам в лица,
И кутает плечи как нежная мать.