Некоторое время мне удавалось скрывать от всех лесные прогулки. Но становилось всё тяжелее это делать, необходимо было получить официальное разрешение, и сделать это мог только отец. Обдумав всё, я приступила к первой части своего плана. Сначала завела разговор с мамой о пользе леса, которую он всем приносит. Потом перешла к своему здоровью, зная, как сильно это волнует взрослых. Вздыхая и сокрушенно качая головой, я заявила, что жить мне, очевидно, осталось недолго. От такого заявления мама просто онемела!
– Алёнушка, – голос у неё стал добрым-предобрым, – у тебя что-то болит?
– Нет, – нарочито вздохнула я, – просто что-то давит, вот здесь! – с печалью в голосе сообщила я и положила ладонь на грудь слева, помня, как это делает бабушка. Мама всполошилась.
– Миша, Леночку надо положить на обследование! У неё что-то с сердцем!
Отец оторвался о газеты, с удивлением глянул на меня:
– Она ж только что с Дозором носилась, как оглашенная!
– Вот и добегалась! – мама повысила голос.
Отец задумчиво посмотрел на меня ещё раз и протяжно сказал:
– А может наоборот, Зоя, ей надо больше гулять на свежем воздухе? Помнишь, что доктор сказал?
Я насторожилась. От докторов можно было ожидать только гадостей, они все, как один, мечтали уложить меня в больницу, прописать горькие таблетки и микстуры, а то и хуже – колоть уколы по три-четыре раза в день! Я уже мысленно видела эти ужасные шприцы! На глаза навернулись слёзы.
– Не надо в больницу, – прошептала я, – уж лучше дома буду сидеть…
– Нет, сидеть нельзя! – решительно заявил отец. – Ребёнок должен гулять. Что ты, Зоя, держишь её дома? Пусть сходит к подругам, побегает, ей это полезно! В лес пускай сходит, там же озон! Для сердца очень полезно!
Мать сомнительно посмотрела на отца:
– Какой лес, Михаил? Ты с ума сошёл? А вдруг чего случится?
– Не случится! Она выйдет за ограду, на горочку сходит, посидит и обратно. Или вон, пусть на пригорок, где клубника, взойдёт, там тоже если пихты! Короче - то, что надо!
Поняв, что отец пытается мне помочь, я усиленно закивала:
– Да-да, на высоте мне лучше, мама! Посижу там немного, пройдусь, и мне хорошо становится!
– Ладно, – недоумевая, согласилась мама, - только далеко не заходи!
– Что ты, мам, – обрадовано завопила я, – тут рядышком всё!
Таким образом, запрет на походы в лес был снят. Поняв подсказку отца, я теперь частенько говорила, что буду на пригорке, где клубника. Сделала лаз через колючую проволоку, что огораживала участок вдоль пригорка и оттуда торопилась на встречу с Грошиком, проводя почти всё свободное время в лесу.
Эта первая учебная осень стала истинным подарком в моей жизни. Уроки я практически не учила, схватывала всё на лету, в дневнике стояли пятёрки, и потому, придя со школы, заворачивала в газету хлеб с маслом или колбасой и убегала в лес. Лес меня ждал. Я это чувствовала! Ныряла в заросли боярышника, малины или какой-либо травы и замирала там, представляя себя растением. Впитывала солнышко, воздух, наполняясь энергией и чистой радостью. Могла расслабленно стоять или сидеть, откинувшись назад и закрыв глаза, очень долгое время. В это время перед глазами мелькали всевозможные образы, а в голове бродили мысли о том, как хорошо было бы остаться навсегда здесь, в лесу!
Давно уже мне хотелось попросить Грошика помочь собрать грибов. Отец из грибов признавал только грузди, а мама, увы, не разбиралась в этом совсем. Часто гуляя по лесу, я удивлялась, почему нет грибников. Потому я нашла небольшое старенькое ведёрко, выложила дно и стенки лопухом – украсила! – и поспешила за ограду. Постояла немного с закрытыми глазами, глубоко вдыхая запахи, и шепнула: «Грошик, помоги набрать грибочков!» Прислушалась к ощущениям и шагнула вправо на верхнюю тропинку. В лесу я изучила несколько торопок . Две основных – верхняя, шедшая по гребню сопки, была сухой и хорошо утоптанной, и нижняя, уводившая по влажной ложбинке, ею пользовались не часто. По верхней тропе ходили практически все, кто попадал на эту сопку, потому я несколько удивилась, что чутьё толкает меня в эту сторону. Однако послушно ступила на дорожку из опавших иголок пихты и елей и почти сразу увидела пенёк, украшенный шапкой опят. Эти грибы мне были хорошо известны по книжке, недавно взятой в библиотеке и тщательно изученной. Осмотрев грибное место, осторожно срезала под корешок все грибы, уложила ведро, оно почти наполнилось. Неужели всё так просто? Кинув взгляд чуть вперёд, увидела точно такой же пень, облюбованный семейкой опят. Я собрала и эти грибы. Всё, ведро с верхом! Осторожно ступая, чтобы не упасть, возвращаюсь домой.
– Бабушка, смотри!
Она всплеснула руками:
– Неужто, съедобные?
– Ба, конечно! Я в книжке прочла!
Она в сомнении качает головой:
– Давай маму подождём.
– Хорошо, а я пока ещё схожу!
Выкладываю добычу в большой таз и бегу назад, в лес. В этот день я принесла четыре ведёрка грибов. Когда мама вошла во двор, то ахнула от изумления и долго не верила, что это я собрала столько грибов. Не доверяя мне, она привела соседа, чтобы убедиться в том, что собранное не ядовито. Сосед, присев перед кучкой, пожевал усами и выдал:
– Грибочки первый класс!
И добавил, глядя на меня с хитринкой:
– Поди, с лешачком задружила? Лесовички любят малышей!
Я насторожилась: «Откуда он знает о Грошике?» – и выдала деланно-равнодушное:
– О чём это вы? Просто повезло!
– Ну-ну! – хмыкнул сосед. Он присел на лавочку возле дома и закурил, иногда бросая на меня задумчивые взгляды. Я не могла дождаться, когда он уйдёт, тревога снедала изнутри. После разговора с мамой о житье-бытье, он побрёл домой, а мы занялись грибами. Вечером, отец попробовал жареную картошку с опятами и высоко оценил мои способности сборщика. С той поры я регулярно бегала в лес за грибами, а мама наловчилась их мариновать. Благодарность Грошику за помощь я выражала тем, что, забираясь глубже в лес, туда, где вряд ли кто услышит, пела долгие протяжные песни. После чего, умиротворённо засыпала. Ну, и конечно, всю еду, что брала в лес, я честно делила на две части, положив на первый пенёк у тропы. Возвращаясь, смотрела на это место – еда всегда исчезала, значит, у нас всё ладилось.
Очень долго мне удавалось собирать грибы недалеко от дома. Я никогда не хвасталась добычей, не раскрывала никому секрет, но со временем всё больше людей стало ходить на «мою» тропинку и срывать грибы вместе с грибницей. Грошику это очень не нравилось, на верхнюю тропу стало падать много веток, мешавших продвижению, а нижняя тропинка почему- то становилась ужасно скользкой - люди получали травмы и невзлюбили это место. Я помогала другу, чем могла - в мыслях, представляя лес девственным, свободным от жадных людей. Часто, мечтая, рассказывала ему полушепотом, как прекрасно было бы жить в мире, где все понимают, как надо вести себя в лесу. В ответ на мою любовь и сочувствие Грошик всё больше и больше открывал мне сокровища лесной чащи.