Ты споешь мне песни, написанные для другой.
Такой кодекс чести (бесчестья?) оставляет меня нагой.
И в сумраке бара в заброшенном доме,
С улыбкой гитары меня познакомив,
И разоблачаясь все больше и больше,
Накидываешь мне пальто на плечи,
И в этот еще не законченный вечер,
Выводишь двух дам. И одна за плечом,
И она так верна, ну а я – палачом.
Правда, казнить будут тоже меня.
Мы не ждем. Не знаем зачем,
Но идем по пустым площадям,
Озабоченным светом и сексом,
Заливаемых серым асфальтовым цветом
И запахом детства
Наш крестовый поход детей
Не позволит согреться.
Твои мысли, наверно, о ней -
Той, которой все песни.
Стук мостовой о мои каблуки,
Бегущей сизой рекой,
Отбивает такт декаданса,
Но, увы, ты не Стинг,
И в заброшенном баре нет преферанса.
Мы с тобой ведем свою игру
И она интересней.
Кстати, теперь я пою,
Угадаешь, о ком мои песни?
О том, которого я не люблю.
Но мы вместе
Идем в пустоту теплой кухни,
И запаха кофе, который доходит
До лестницы,
А нотки кальяна-
Те уже не выветриваются.
Вино? Нет, зачем нам быть пьяными?
Поменяв облачение леди на майку с Битлами,
Я открываю окно в комнате
Рядом со спальней.
В него вырывается дым с ароматами
Мяты и манго, и плывет далеко-далеко,
В облака, или даже к Богу домой,
Превращаясь в туманы.
И – пелена над глазами.
Я просыпаюсь в заброшенном баре,
Где я еще леди, а ты
Подаешь руку гитаре,
Забыв обо всем на свете