он криком встревожил осеннюю ночь.
заухал рассерженный филин.
мать Бога молила, чтоб именно - дочь,
но тот оказался бессилен.
родился синюшный невзрачный пацан,
два триста, совсем доходяга.
а что ещё ждать от соседа, что пьян
с тех пор, как не стало ГУЛага?
ему в интернате жилось не легко
в судьбой уготованной нише.
он в "яблочко" целил, а бил в "молоко"
всем тем, кто наглее и выше.
в кровавые сопли стекала слеза
в постели, холодной и колкой,
но снились ему голубые глаза
под огненно-рыжею чёлкой.
он вырос, был призван, попал за Урал.
казарма - чуть лучше барака.
днём - старенький трактор и лесоповал,
а ночью - спиртное и драка.
свинцом наливались его кулаки
и крепли широкие кости.
и, всяким логичным концам вопреки,
он не был зарыт на погосте.
а после его поманило на БАМ
и он, закаляя сноровку,
лопату за смену уделывал в хлам,
ломом "подпоясав" спецовку.
а на выходных, отпустив тормоза,
кутил с отставной комсомолкой,
но снились ему голубые глаза
под огненно-рыжею чёлкой.
но, видимо, мать постаралась вдали
и счастье ему отмолила.
он встретился с той, что плевать на рубли -
надёжнее честность и сила.
он, с вышкой срастаясь, бурил Сахалин,
её вспоминая всей кожей,
а ей так хотелось, чтоб именно - сын,
и чтоб на отца был похожий.
он вахту закончил и бросился прочь,
меняя по ходу попутки,
и обнял жену, а она ему:"дочь!
ты что, да какие тут шутки?!
красотка! а шустрая - как егоза!
эх, быть ей, как я, балаболкой!
ты б видел её голубые глаза
под огненно-рыжею чёлкой!"