Все несказанное плетётся петлей на шее,
Она какая-то странная, она с годами не хорошеет,
А убивает себя.
Она прячет глаза за испачканными краской волосами,
Едет без денег на вокзал, повторяя про себя: помоги себе сам.
Она не любит весёлых ребят.
Хмурит брови, не любит знакомых, человек-полутруп.
Для неё разговоры по душам оковы, порочный круг.
Если честно ей нравится тишина.
Синяки под глазами, на руках, ногах и в душе ,
В рюкзаке полно иностранных карт и бумажек из под Ferrero Rocher,
И черно-синий блокнот где пишет она.
Тихо стонет под песни Placebo и смеётся под Агату Кристи.
Взглядом летает по осеннему небу и собирает листья,
И к тому же не с кем не говорит.
Поутру кутается в старый синий плед, а затем чай, крепкий чай.
Эта ночь забрала в бесконечный плен, но об этом придется молчать
Или иначе она сгорит.
Может да же похуже не дай Господь шагнёт с крыши.
Как говорит она по жизни любой тропой. Только молись и Бог услышит.
Суицид для слабых душ.
Грусть не стокилагромовая гиря, но тоже тяжёлый предмет,
Она хотела ходить по миру, но её не поднять с кровати даже на метр.
Когда поглощает отчаяние ей кажется она в аду.
Но нет, ей показалось она в квартире проснулась в постели,
Не время спать, сегодня светит луна, в самый раз рассматривать серебристые тени.
Ей еще в пять часов на пробежку.
А потом решать, будет завтрак на этот раз или голодать целый день,
Может лучше поесть что-то завтра, а сегодня головокружения, всё в темноте.
Только бы люди не устроили слежку.
Она себе внушила, что не любит людей до крика, до хрипоты.
Хотя просто боится ошибок и так прикрывает свой тыл.
Но ей в тишине не хочется подыхать.
Просто найти друзей и рвануть в Москву на три года.
Ищи повод ну, это часть плана и часть похода.
Первым делом пройтись по ВДНХ.