Он шел по улицам Мадрида и пил дрянной прокисший эль,
Он всем, идущим на корриду, вовсю кричал, как сел на мель.
Его корабль шел в Нантакет, нес трюмы, полные вина,
Он там хотел набрать команду и загарпунить с ней кита.
О, где он только ни мостился, как ни юлил, ни обещал:
Никто из старых китобоев ему на то добро не дал.
Но есть ещё на белом свете юнцы и просто дураки —
Из них набрал свою команду и опрокинул бурдюки.
А старый капитан «Пекода» с друзьями хохотал во всю:
«Клянусь своим последним зубом, на день второй — пойдет ко дну!
Он им, скажи, какую долю за всё за это обещал?
А кто из них хотя бы в шутку гарпун в руке своей держал?»
И так наутро, похмелившись, он за штурвал, качаясь, встал,
Им в след смеялись гарпунеры, да что там — порт весь хохотал!
Он исходил залив Бискайский, у мыса Горн ночей не спал,
Он все молился на испанском, чтобы попался хоть нарвал.
И вот настал его день Гнева, он кашалота повстречал:
Весь в гарпунах, белее мела, тот Сатану собой являл.
Но наш герой был не из робких (как сам тогда ещё считал),
Он приказал спускать вельботы и свой гарпун покрепче взял.
И на носу кариатидой застыл с орудием в руках,
Под ними океан клубился и расходился весь в кругах.
Вельбот по сторонам качало, как будто штормом в судный день,
А под водой в преддверье ада кружила чья-то злая тень.
И вот его юнцы и дурни со страху погребли назад,
И тут герой наш тоже вспомнил, что сам-то вовсе не смельчак.
Но кашалот был не из робких (ему плевать, кто как считал),
Он опрокинул все вельботы — и не таких за жизнь видал.
С тех пор о горе-китобое никто в Нантакете не знал,
Его лишь под вино в трактире сам старый Фалек поминал.
А то вино с полей кастильских не раз спасало от простуд:
Его бочонок опрокинув, матросы знали — не помрут.
…Он шел по улицам Мадрида, пил свой дрянной прокисший эль
И всем, идущим на корриду, вовсю кричал, как сел на мель.
Он ковылял с одной ногою и тер просаленный бушлат,
И вспоминал ещё порою, как свой впервые брал штурвал.