– Скажи, а к тем, кого оставили в покое,
какое всё это имеет отношение?
– Да никакого, то есть самое прямое,
бо в отчуждении свершается сближение…
– …где из зарядника вываливалась тяжесть,
как из халата распахнувшегося похоть…
– Сейчас опять начнётся «я же… я же… я же…».
Пора поохать, обнулить, пора поохать.
– …
«…тар бат э нон фо ми ту лы ла ке ре бу то
в застен упрята мозговино темпо люсница
там под столицей и реально и как будто
по политическим мотивам вянет узница!
вот – ё-моё!
вот – я-моё!
вот – ё-её!
вот – я-её!
да, я её… во всех смыслах…
есть безошибочное в этом заблуждении,
не тёмный лес и не деревня, а лесничество,
где можно Я заполучить за счёт количества
негаций, собранных построчно при падении
в самость
ристолло редковое княжит и по праву
поскольку только таковому и научено
а на базаре между прочим мнут ораву
каких-то брызг из за ко зу ли су пар ту че но
Ничто повальное Авось меняет в Нечто
за счёт болтания искомого в авоське,
уже динамика к концу взывает Вечно,
и мысли вьются не впустую, а на оське
твоей невидимки
катан шишонный снова бяжит для проскуры
ну сколько можно издеваться над периной?!
ведь хаванелла не укрянет до халтуры
и всё закончится фланом и тиктиктиной,
где с криптоскрипом и до времени песочного
внутри своей вакол твоей кружусь ротонды, –
непредсказуемое зодчество заочного,
и КСВ застал врасплох постгоризонтом
чумачычу ізноў прыйшоўшы да высновы
яшчэ імкнецца далучыцца і да выніку
а недзе заўтра гуртам кацяцца галовы
ў таемны клін а ў лепшым выпадку – у клініку
любой избыток друготы ведёт к ущербу,
гарем поэтому грозит затыкать яканье;
в моей груди трепещет только мускул Щербо;
томясь от цельности, по лбу себе, по статуе
по-сту-ки-ва-ю…»
– Ты слышишь?