Цыплёнок, тушка охлаждённая,
Чего ты вьёшься надо мной?
Полуночный проспект Будённого
не приведёт меня домой.
(Это такая наружная реклама магазина METRO, лаконичная, ничего лишнего - на белом фоне фотографическое изображение сырой, ощипанной и, вероятно, потрошёной курицы с прижатыми к телу крылышками и ножками и надпись "ЦЫПЛЁНОК, ТУШКА ОХЛАЖДЕННАЯ - 89.90 р.". Плакат большой, 3х5 метров, примерно. Цыплёнок получается сответствующе гигантский.)
Сверну с проспекта вправо, в тёмные,
Но дружелюбные дворы.
Мне лилипуты там винцо нальют,
Я стану пугалом лицом на юг
У Соколиной у горы.
(- Лилипуты, слушайте, где вы такое вино берёте? По-моему, сейчас такого отврата уже не делают, это что-то времён плавного конца "сухого закона" - похоже на "Сахру", или "Жасорат", или портвейн "Азербайджан", в лимонадных бутылках был такой, с пробкой из ...
- О! С третьего раза ты угадал, - говорят лилипуты, - это и правда "Азербайджан"!)
А лилипуты скалолазами
Мне заберутся на плечо
И станут на ухо рассказывать,
Что, в общем, жизнь у них ничё.
(Был такой фильм под конец перестройки, или уже в ранних 90-х "Маленькие человечки Большевистского переулка или хочу пива". Там у главного героя в квартире поселились лилипуты и с ним разговаривали, агитировали, звали в свою лилипутию, говорили, что там у них хорошо, а у вас тут - ...)
Они когда-то согласилися,
Чтоб их уменьшил злой колдун.
За это жизнь их сохранилась вся,
Как в девяносытом году.
(Они до сих пор ходят работать на завод "Салют", в институт ВИАМ, в депо Москва-сортировочная, до сих пор получают с некоторыми задержками свою мелкую зарплату, позднесоветскими рублями, где на рублёвой бумажке крупно написано "Один", в честь скандинавского бога, наверное. Получают талоны на сахар и водку, стоят в очередях, чтобы их отоварить, обмениваются талонами - кому-то нужнее сахар, кому-то насущнее водка ...)
- Пойдём, посмотришь Соколиную
Ещё не срытую гору,
А завтра утром съездим в Блинную
И к стадиону "Металлург".
(- Лилипуты, а каких она масштабов, ваша лилипутская Москва?
- Полностью вся тогдашняя Москва, включая Солнцево и даже Зеленоград. Колдун сказал, что наши полноразмерные копии продолжат жить, ничего не подозревая, в обычной незатормозившей жизни. Наверное, до сих пор живут, те, кто живы, конечно.)
За гаражами и за мусоркой
Есть дверь в кандейку для лопат,
И там в углу мерцает тускло
Уменьшенный столичный град.
(- Вот мне непонятно, лилипуты, - а почему 90-й год? Вроде, не самое хорошее время. Могли бы выбрать чего получше.
- Могли, - отвечает самый старый из лилипутов, - Первый раз колдун предлагал нам это в 60-х, говорил, что вот же оно - счастье вокруг, давайте, говорил, я всё это уменьшу и законсервирую в уменьшенном виде. Но тогда его никто слушать не стал, думали, что сейчас хорошо, а дальше будет ещё лучше. Потом в 70-х опять обращался, говорил, что вот видите - потоскливее стало, похуже, с продуктами перебои, дальше будет ещё только хуже, давайте, пока что не поздно, остановлю и уменьшу. Не согласились опять. Понадеялись, что это временно, что немного перетерпеть - и хотя бы на уровне 60-х опять будем жить, вот тогда и подумаем, может, и согласимся.
Третий раз появился колдун в 90-м. Ну что, говорит, убедились? Предлагаю последний раз. В общем, уговорил.
- А вы меня, значит, сейчас уговариваете перейти в ваше лилипутство? А с собой мне можно будет кого-то ещё взять?
- Не советую. Были у нас такие, которые семью приводили, или родителей, или любимых женщин. Несчастные здесь они. Почему-то их совесть мучает, почему-то всё время пытаются разузнать, как поживают их оставшиеся большие копии. И почему-то у всех оказывается, что копии живут плохо, как-то резко хуже у них всё идти начинает с момента раздвоения. А те, кто оставил всё там, кто пришёл к нам пустым и чистым, - они как-то быстро осваиваются, переключаются и не вспоминают почти.
- Ладно, лилипуты, сейчас я посплю, а наутро подумаем, стоит, или не стоит.)
Проснулся в ящике с опилками.
Чрез щель двери от снега свет.
Щас буду экспериментировать -
В какой я именно Москве...