Седовласый мой Урал

Урал

Россия – Сибирь, Подмосковье,
Приморские наши края
И Север, что холодом скован, -
Все это родная земля.
Но нет уголка в ней чудесней,
Чем наш седовласый Урал
С распахнутой синью небесной
Над нитью прерывистых скал.
Здесь пенилась зыбь новостроек
Среди бесконечных равнин,
Здесь каждый по-своему стоек
С рождения и до седин.
Урал! Богатырь синеглазый,
Трудяга, искусник, певец,
Овеян ты древнею славой
И новой России творец! 


***

Горы тянутся к звездам,
Горы тянутся к солнцу
Над пучиною грозной,
Над березовой рощей.
С высоты этой гордой
Целый мир на ладони,
И сыпучей породой
Вниз летят мои годы.

Молодеет душа здесь,
От забот очищаясь,
Синей звездною шалью
Я от бед защищаюсь.
Крым, Кавказские горы
И вершины Тибета
Дарят радость для взора,
Дарят крылья рассвета.

Но лишь здесь, на Урале,
Все такое родное!
И я утречком ранним
Возвращаюсь из зноя.
Под крылом самолета
Гор знакомых загадка.
Я как птица в полете,
Мне спокойно, и сладко.


Горные руны

На Урале над Уралом
Каждой новою весной
Проступает черноталом
На горах узор резной.
Словно древние здесь руны
Чья-то вывела рука,
Днем и даже ночью лунной
Видишь их издалека.

Поворот дороги вправо,
И налево поворот.
То наверх, то вниз нас плавно
Полоса шоссе ведет.
Вновь шуршат по льдинкам шины,
Пробегает мимо лес.
У окна сижу в машине
И читаю вязь небес.

Это солнца луч могучий
Тушью черной выводил
Нам послания и в тучи,
Уставая, уходил.
Здесь полоской белоснежной
Опоясан каждый знак.
В этих знаках, как прежде,
Тайна космоса видна.

Что сказать хотят нам горы,
Оголяя свой гранит?
Что земля моя не годы –
Сотни тысяч лет хранит?
Вижу пики и долины,
Повесть их теперь нова.
Мы с землей своей едины,
Эту связь не разорвать!

Что земля, как я, живая,
Чувствую я все острей,
И, как солнце, согревают
Руны древние на ней!


Шарьяжи

Кто мне скажет, кто подскажет,
Что за слово есть «шарьяжи»?
И в горах уральских сколько
Этих вздыбленных осколков?
Но Компьютер – это сила,
Только у него спросила –
Тут же мне ответ он выдал
И рисунок сложный вида.

До какого-то момента
Было два здесь континента,
А меж ними сине-море
С берегами вечно спорит.
Берега все приближались,
А проливы все сужались –
Горы вздыбились при встрече –
Не могли сойтись полегче.

Но характер был, как видно,
У супругов незавидный –
И союз их то и дело
Разрывался до предела.
А потом опять срастался -
Новый шов из гор остался.
И шарьяжи – те надвиги,
Что он носит, как вериги.

След чешуйчатый чуть блещет,
Магмой старою трепещет,
Он боится, что обратно
Станет воем в поле ратном.
Жаль, что не жила тогда я
На луне хотя бы дальней:
Видеть бы могла, как стали
Евразийцы крепче стали!


Уральский горный оберег

Тот, кто наш пояс непростой
Из камня выточил не сто,
А миллионы лет назад,
На руку тверд и остр на взгляд.
Он начал с северных широт
(А может, и наоборот),
Но в Ледовитый океан
Конец уходит, как в карман.

Хребет Пай-Хой не так высок,
Чтоб им венчать тот поясок,
Но он блестит издалека –
Из льда сшил шапку на века.
Урал Полярный выше всех,
Лесной ему неведом мех –
То лысый череп мудреца
В сиянье горного венца.

А Северный Урал порос
Тайгой, оставив только нос.
И каменный массив в броне,
Как замок, реет в вышине.
В ущельях узких рек не счесть,
А рыбы столько, что не съесть.
В лесах медведи, волки, рысь –
Коль встретится, не крикнешь: «брысь!»

И Камень Денежкин здесь есть.
За что ему такая честь?
Зарыть бы несколько монет,
Оставив их на пару лет!
Быть может, вырастет сосна,
В дупле волшебная казна…
Жаль, что тот Камень далеко,
К нему добраться нелегко.

На Средней части пояска
Провал в высотности пока,
Пологих сопок череда
В плато выходит без труда.
Бежит стальное полотно,
И если посмотреть в окно,
Заводы всюду, как грибы,
И застит небо черный дым.

А Южный мой Урал уж вширь
Разлегся, словно богатырь.
Он охраняет рубежи,
Ведь раны прошлого свежи.
И Ямантау горный пик
Под стать хозяину, велик,
Он силой грозной может стать,
Вулкан проснется коль опять.

Но в целом горы не грозят
И без причины не разят,
Пологи склоны, тьма пещер,
А в них дыханье тайных сфер.
И змей, и ящериц полно.
А суслики на холмик вновь
Взберутся и застынут вдруг,
Осматривая мир вокруг.

Как пряжка, Южный мой Урал.
И тонкой нитью серебра
У сонных гор течет река,
Как песни светлая строка.
Мятежный некогда Яик
Меняет с именем и лик,
Урал-рекой он назван был,
Чтоб годы смуты позабыл.

Урал-река горам под стать,
Границей крепкой нужно стать,
Живой воды ее напьюсь –
И ничего уж не боюсь.
Взгляну на горы – сила их
И дух питает мой, и стих.
Урала горный оберег
России, видно, дан навек! 


Перед новой дорогой

От запада я до востока
Россию мысленно прошла,
Дивясь просторам и потокам,
Мостам ее и куполам.
Она в красе своей и шири
Легла на двух материках,
В долине Русской и в Сибири
В ней сила духа велика!
И вот теперь хочу я так же
Пройти от северных ворот
До Каспия, куда отважно
Урал доносит серебро.

Мы отдыхаем в дальних странах,
Не зная прелести своей.
Вы по хребту из гор Уральских
Со мной дойдете до степей.
Нас ждут тропинки, перевалы,
Озера, реки, родники.
Увидим с вами мы немало
За эти ночки и деньки.
Готовы? Что ж, пора в дорогу!
Кто ищет, тот всегда найдет!
Присядем, помолчим немного...
И с Богом! В мир чудес! Вперед! 


Часть 1
 ЛЕДЯНЫЕ ОСТРОВА

На Север!

С опозданьем, но хотела б поклониться
Тем местам, где довелось тебе родиться,
Седовласый мой Урал, мой страж и лекарь,
Талисман мой, данный мне богиней Летой.

Ты лежишь, как богатырь, но только спящий,
Вспоминая все былые битвы чаще,
Головою упираясь в Крайний Север –
Там прародина твоя, я в это верю.

И на свет звезды Полярной полечу я,
И в Студеном море ноги омочу я,
На престоле, там, где Полюс, полистаю
Книгу времени – и в сердце льды растают.

В этой Книге ты могучий, дерзкий, юный,
И звучат в душе волшебной лиры струны.
Я лебедушкой взлечу там в поднебесье,
Чтоб пропеть тебе, мой Бог, святую песню.


Рождение Урала

Конечно, давно это было,
Но вижу я, как – не пойму,
Что солнце над миром всходило,
Как будто вонзаясь во тьму.
И тьма понемногу редела,
Но хмур был еще Океан,
И вздрагивал он то и дело,
Как морем прикрытый вулкан.
Заря в сотый раз разгоралась,
Купаясь в безбрежности вод.
Арктида со дна поднималась,
Как прочная крепость встает,
Ведь остров явился из моря,
Чтоб звездных пришельцев принять.
Рос быстро, но все же не вскоре
Обширнейшей стала земля.

Прекрасна была, как Венера,
Что вышла из пены морской.
Цвело все в тепле планомерно
Полгода на ней день-деньской.
И горы как стражи вставали.
А высшую Меру-гору
Позднее священной назвали
Как центр, где рождалась и Русь.
А рядышком с Полюсом начал
Расти страж Арктиды – Урал.
А где мог родиться иначе
Сын бога великого Ра?
Путь Солнце обоим откроет
Из недр юной девы Земли:
И юному сыну-герою,
И Меру, чей светится лик.

На карте хребет Ломоносов,
Где Меру видна как цветок,
Рождая десятки вопросов,
На дне возлежит поперек.
И лишь острова, что над морем
Еще, словно гребни, встают,
Быть могут Уральской грядою,
Питая догадку мою.
Не зря так над Полюсом ярко
Полярная светит звезда,
И Арктика сотней подарков
Зовет нас все время туда!
Хоть льдами и временем скрыты
Те тайны пока от людей,
Но клад необычных открытий
И наша прародина здесь!


Об Арктиде и глобальных катастрофах

Арктида, и Гиперборея,
И Арктика – образ трехлик.
Лежишь ты, тихонько старея,
Там, где распластался ледник.
Ты помнишь и славные годы,
Когда ты могучей была,
И помнишь, как рушились своды
И как поглощала все мгла.
Да, здесь самый первый чертог был
Могучих, великих послов.
Все знали те белые боги,
Могли и общаться без слов,
Могли оказаться внезапно
За тысячу верст, да и лет.
Я вижу их, гордых, глазастых,
Летящих на крыльях комет.

А мир все менялся – и вот уж
Других поселенцев несет
Сквозь космоса синие воды
С созвездий иных звездолет.
Но к первой большой катастрофе
Вела меж богами вражда:
Земля покачнулась и осью
Уперлась совсем не туда.
Все сдвинулось: солнце и звезды,
А Землю трясло, как в бреду -
Арктида распалась на гроздья
В поблекшем  осеннем саду.

Но ниже и ниже взлетали
Гривастые волны со дна,
Хотя и в великой печали
Качает мир новый волна.
Из вод же теперь поднимался
Огромной стеной материк,
Хребет горный мощно вздымался,
И крепок он был, и велик.
А в маленьком рае Эдема,
Как в колбе-пробирке, тогда
Был создан (без схемы, по схеме?)
И первый мужчина – Адам.

Плодиться стал род человечий,
Но был он и слеп, и безрук.
И боги учили при встрече
Людей всем основам наук.
Арийцы добру их учили,
Атланты учили вражде –
И вскоре плоды получили
По белому свету везде.
Как быстро (по меркам Вселенной)
Погряз во грехе род людской,
Богам не бессмертным, а тленным,
Вино разливая рекой!
И Зло, что вначале дремало,
Пошло вдруг в атаку стеной,
Теснило оно, побеждало
И снова грозило войной.

Глобальная вновь катастрофа
Озвучила свой приговор -
Уходят на юг от потопа
Арийца тропинками гор.
А следом ледник надвигался,
Нещадно гоня беглецов.
Но вот Аркаим показался –
Стан временный тех праотцов.
Залечат саднящие раны,
Накопят достаточно сил
И двинутся в южные страны,
Неся дух великой Руси.
Став мифом, легендой народов,
Арктида нам дарит свой свет.
Все вижу ясней год от года
Далекий ее силуэт.

Вновь стала великой державой
Страна, что являлась во сне.
В ней нет ядовитого жала.
Здесь чист свод небесный и снег.
Преемница Гипербореи,
Россия тихонько встает,
И гордо вновь стяг русский реет,
К высотам нас новым зовет.
Но Полюс арктический вещий,
Прародину ариев всех,
Она не стремится взять в клещи,
И часть Ледовитого – честь.
Мир полон и злобы, и мести,
Бездушный, готов он опять
Не строить жизнь новую вместе,
А страшным оружьем бряцать.

Мир к третьей идет катастрофе,
В бездонную мрачную тьму.
Уж в третий-то раз так затопит,
Что не уцелеть никому!
Иль все разнесет на кусочки.
Земля станет пылью небес.
Пора во вражде ставить точку!
И времени просто в обрез!
На Новой Земле, где когда-то
Арктида сияла, сижу.
Как четки, за датою даты
На нитку судьбы я нижу
С одной мыслью очень простою,
С одною мольбой, чтобы Бог
Очистил бы душу всем воям
И Землю сберечь нам помог!


Путешествие на Северный полоюс

Жара за тридцать уж с утра  -
А это значит, что пора
Отправиться без всяких виз
На Полюс Северный в круиз.
До Мурманска я долечу
И ничего не заплачу
За этот дальний перелет:
Компьютер – мой Аэрофлот.
Хоть мне удобней раза в два
Из Нарьян-Мара отплывать,
Да не поставлен на поток
Там путешествия каток.
Но на обратном-то пути
Смогу я все-таки пройти
По той дорожке, где Урал
Из моря выходить уж стал.

Причалил мощный ледокол,
Немало льдин он расколол!
В каюту я спешу войти,
Чтоб приготовиться к пути.
Арктический приму парад.
Взяла ли фотоаппарат?
На месте. Вот и хорошо.
Убрали трап. Процесс пошел.
Был интересным долгий путь.
К иллюминатору прильнуть
Могла и выйти на корму.
Порадоваться есть чему!
Сопровождает нас эскорт
Из белых птиц – машу рукой.
Потом киты мелькнут вдали,
Но близко все ж не подошли.

Плывут к нам айсберги, порой
Сплошною становясь горой.
Все уже голубой поток
И, наконец, совсем истек.
Но нет, мелькнет, как полынья,
Полоска вод, и вижу я:
Всплывают из глубин моржи,
Как водолазы. Есть здесь жизнь!
Прочней пустыня изо льда.
Кормой врезаемся туда –
И скрежет льдин стоит в ушах.
Метель мешает мне дышать.
В каюту ухожу свою.
Горячий чай, смакуя, пью.
И фильм смотрю про тех, кто здесь
Оставил душу, словно весть.

Над Полюсом висит всегда,
Как глаз, Полярная звезда,
Как будто бы следя за тем,
Что нам не видно в темноте.
Небесный этот оберег
Мне часто снился на заре
И звал, мерцая как цветок,
Что в руки из шкатулки лег.
А вот теперь в руках держу
Звезду удачи и дрожу
От счастья быть в той точке, где
Светил маяк другой звезде.
Здесь дышит прямо подо мной,
Погибшая когда-то, но
Могучих сил еще полна,
Легендой ставшая страна..

Сиянье вспыхивает вдруг,
Пройдет волной, опишет круг
И разгорится надо мной,
Играя радужной волной.
Огонь мне пишет письмена,
Что где-то рядом быть должна
И колыбель Уральских гор:
Я чувствую подводный хор.
Исходят токи, горячи,
Как будто вешние лучи,
Из океанской глубины,
Где мне теперь хребты видны.
И пусть вокруг снега, и льды,
И толща адская воды,
Я будто вижу все равно
Все, бывшее давным-давно.

Здесь и российский вижу флаг –
И словно вдруг колокола
Безмолвие пронзают льдов –
Идут из тьмы ко мне Седов,
Нагурский, Чкалов, Байдуков,
А с ними сотни смельчаков
Летят, приходят по морям,
Дорожку к Полюсу торя.
Папанинский полярный стан
Плывет отсюда в Океан.
Медведев и Волович в ряд
На парашютах вновь парят.
А из тумана уж плывет
Наш старенький атомоход –
То «Арктика» берет реванш,
Союз тогда прославив наш.

Уж Ломоносов (голова!)
В теории обосновал
Возможность Полюса достичь
По океанскому пути.
Екатерина издает
Указ – и вот уже плывет
Чичигов – русский адмирал.
Но битву с льдами проиграл,
Хотя он дал толчок тогда,
Чтоб шли и шли сюда суда
Сто с лишним лет со всех сторон
И был чтоб Полюс покорен.
Впервые русский человек
Ступил на этот белый снег.
Гиперборейцы, обрели
Мы снова центр былой земли.

В обратный путь теперь пора.
Не посидим мы у костра,
Но встретит музыкальный зал
Нас светом радостным в глазах.
Медведи мирно смотрят вслед,
Белей снегов их силуэт.
И к белой птице на корме
Так хочется прижаться мне.
Я с нею полечу вперед.
Земля Иосифа нас ждет,
А также Новая Земля –
Живой магнит для корабля.
Здесь я нашла то, для чего
Презрела страх полярных вод:
Хребты, как пики, здесь встают –
Урал наш начинаался тут!


Рифейские горы

Рифейские горы, подводные скалы,
Опаснейших рифов надводный пейзаж –
Все это осталось с седого начала,
Все это Урал многоликий ведь наш.
Как идол древнейший, мудрейший, великий,
Лежит он, во льды упираясь главой.
И я поклониться хочу всем трем ликам,
О них и рассказ поэтический мой.
Рифейские горы – Уральские горы,
И это яснее мне день от дня.
По небу я новым помчусь метеором,
Урал мой седой окрыляет меня.


Снежная Королева

Льды на сотни верст сияют,
И владенья охраняют
Лютой Снежной Королевы
Сотни воев ежедневно.
Все вокруг потустороннее.
И горят в ее короне,
Как алмазов гроздья, звезды,
Но горят довольно грозно.

Убивает все в округе
Злобное дыханье вьюги.
В плен такой попасть опасно,
Даже если вид прекрасный.
Ни травинки, ни цветочка,
Ни единого следочка
В царстве Снежной Королевы
И направо, и налево.

Только музыка живая
В небесах не унывает,
Все ликует и играет,
Даже если умирает,
Ведь сумеет возродиться
Эта огненная птица -
И горит во тьме Сиянье
Как любовное посланье.

Королева чуть позлилась
И в красу его влюбилась,
А признаться в этом стыдно:
Проиграла бой – обидно!
«В тайне о любви мечтая,
Уж боится, что растает
И зальет слезой планету», -
Скажут звезды по секрету.


Соперники

Завивает локоны
Вьюга возле Сокола,
Что крылами мощными
Разметает тьму,
Платье подвенечное
Из созвездья млечного
Сшила, нежно ластится
К другу своему.

Но Его Высочество
Склонно к одиночеству
И без обожания
Смотрит сверху вниз,
Сразу всем старается
На земле понравиться,
Так что ты, красавица,
Лучше оглянись!

Рядышком не звездные
Есть мужи серьезные.
Вот Мороз дворец какой
Для тебя возвел!
Свей, родной, проверенный –
Будешь в нем уверена…
А в Сиянье Северном
Только ореол.


Горный след

Островки и острова,
Одиночных скал канва,
Рифов грозные ряды –
Все во власти вод седых.
Север. Холод. Толстый лед.
Но идет атомоход
И везет на точку N
Новый груз для новых смен.

Как хотела б я нырнуть
И проплыть подводный путь
Гор Уральских! Как в кино,
Опуститься бы на дно!
Хоть подошва не видна,
Здесь идет наверх со дна
Островерхих гор гряда,
Застревая в неводах.

Но Тайланд и Юкатан
Теплый нежит океан -
Дайвинг в Арктике не тот,
Трехметровый всюду лед.
Кто под толщей льда плывет,
Кто там все-таки живет,
Я не вижу, но следы
Гор стереть не в силах льды.

Далека, ох, далека
От границ материка
Эта россыпь, хоть хребет
Скоро уж сойдет на нет,
Ведь до Полюса вокруг
Лишь ледовый ровный круг
Возлежит, закрыв свой рот,
Чтобы скрыть водоворот.

Там такая глубина,
Что как будто нет и дна.
Океан таит ответ,
Где и чей там силуэт.
Но когда задышит вновь
Это  древнее звено,
Что дремало до сих пор,
Мы найдем след наших гор.


Борей и Боря

Прилетел издалека
Ветер северный.
Что в нем; удаль иль тоска
Так немерены?
То он воет, словно волк
В час предсмертия,
То ревет, как злобный рок
В час возмездия.

И силен же ты, Борей,
Отпрыск Севера!
Без дорог летишь быстрей
Птицы времени.
На краю седой земли
Льды топорщишь ты,
Топишь в море корабли,
Скалы морщишь ты.

Полюс – родина твоя.
Вихри лютые,
Словно десять злобных нянь,
Так баюкали,
Что летела колыбель
По окружности.
Ты и вырос, словно Лель,
Но завьюженный.

Отдохни, хоть на скале,
Хоть на острове,
Чтоб на дальнем корабле
Меж торосами
Милый мой проплыть сумел
Без аварии.
Не губи всех тех, кто смел,
Спой им арии.

Боря он, а ты Борей –
Вы с ним родичи.
Много он прошел морей
Нашей Родины,
Но все тянется опять
К Ледовитому,
Хоть ему не двадцать пять,
Хоть и квиты вы.

Все бороться бы ему
С лютым Севером,
Все врезаться бы во тьму
Не по серверу.
Нрав такой, как у тебя,
Но умеренней.
Что вернется он, любя,
Я уверена.

В вас отличие одно
Все ж имеется.
Он на юге был рожден,
Где Метелица
Понежнее песнь поет
Колыбельную.
И Урал наш Южный ждет
Сына-пленника.

А сегодня ты принес
От любимого
Не букет из алых роз –
Розы зимние,
Разукрасил все стекло
Ты узорами –
Значит, вновь крепит крыло
Встреча скорая.


ЗФИ – российская земля

Я помню эти вечера.
Дымком пахнуло от костра,
И полетел в ущелья гор
Наш семиструнный разговор.
ОГУ студенты и УПИ,
Мы пели песни о ЗФИ.
И Визбор будто подпевал,
С вершин спускаясь на привал…
Романтики угас в нас дух,
Почти совсем уже потух,
Нас давит пресс из суеты,
Желанья наши так просты!
Хотя растет из года в год
Уже совсем другой подход.
Экологически чисты,
Влекут далеких гор хребты.
1
Мы вновь отправимся в круиз.
Теперь пройдем уж сверху вниз
Архипелаг из островов,
А их под двести здесь всего!
Землей австрийца наречен
Был при открытии еще
Сто пятьдесят он лет назад,
Но не о том хочу сказать.
«Великий остров» на пути
Могли бы русские найти,
Коль Ломоносова слова
Получше б им обосновать.
Кропоткин пишет свой проект,
Но говорят, что денег нет.
Австро-венгерский «Тегеттхоф»
В суровых водах поплывет.
Случайно из тумана вдруг
Увидят остров поутру.
Последним, как гласят уста,
Потом для многих остров стал.
Кропоткину же посвящен
И в честь него же наречен
Ледовый купол у границ,
Белее самых белых птиц.
Еще мыс Флора ждет всех нас,
Услышим мы его рассказ,
Как Джексон с Нансеном вдвоем
Нашли зимовье здесь свое.
Седова прах в земле лежит,
А время-времечко бежит.
Флаг тот, что он на Полюс вез,
К ЗФИ навечно уж прирос.

2
День первый – это маята.
Осваиваем все места:
И ледокол, и вертолет,
И лодки, и жилет для вод.
Но лишь наступит день второй –
И душу морю приокрой,
С широких палуб птиц снимай,
Но одевайся, ведь не май.
Мыс Флигели мы видим в фас,
Он самый северный у нас.
От белых чаек за кормой
Как будто снежный встал конвой.
Медведи белые встречать
Решили нас, слегка урча,
На лапы задние встают,
Как будто отдают салют.
На следующий день уже
Плывем мы к лежбищу моржей.
На косах малых островов
Детенышей и самок во!
Моржи – охранники, отцы
В воде во все глядят концы,
Чтоб в миг опасности удар
Принять всей грудью. Вот так да!
Мыс, точно флигель, звал в пути
Рудольфа остров посетить.
Нарвалы и белухи тут
Вольготнее всего живут.
Не зря в национальный парк
Нас привела морей тропа.
Здесь «Русской Арктики» простор
В воде и на вершинах гор.
А остров Чамп по красоте
Непревзойден, и снятся те
Ледовые мне купола,
Где б только позже ни была.
Как центр архипелага, он
Особой ролью наделен.
Здесь скалы выше, и пейзаж
Как будто лунный, а не наш.
На остров Галля поспешим,
Там тоже виды хороши:
Мыс Тегеттхоф с крутым хребтом –
Плавник акулы с хищным ртом.
Базары птичьи, как в кино.
От птиц над скалами темно.
Мы к бухте Тихой держим путь,
Чтоб там на птичий рай взглянуть.
Визитка все же – остров Белл.
Не потому ли, что он бел
Не как иные острова,
А раза так примерно в два?
Бело от снега, птиц, гольцов.
Белуху встретишь и песцов.
И белый мишка здесь царит,
И бел полгода цвет зари.
Но то лишь зрительный обман.
Суровый тот же океан,
У птиц такие же права,
Все в белом рядом острова.
На колокол похож лишь он,
Я даже будто слышу звон.
Он по-английски назван был,
Чтоб звон полярный не забыл.

3
Землей легенд был наречен
Архипелаг. За что почет?
Здесь сотни миллионов лет
Другой был моря силуэт.
Плескалась теплая краса,
Тропическим дав вдох лесам,
И поднимались гребни гор
Из раскаленных магмой створ.
Здесь продолжение хребта,
Уральских гор здесь высота.
О том и спора даже нет,
Из моря чей выходит след.
Процесс поднятия идет
Из баренцевых тайных вод
И, может быть, соединит
Все острова в одну он нить.
Сейчас покрыты горы льдом,
Но вспомнят вдруг, как было до,
Вздохнут – и сбросят ледники
С опущенной в моря руки.
И вот уж айсберги плывут,
Разносят по миру молву,
Что до сих пор живет вокруг
Гипербореи мощный дух.
Сверкая белизной венцов,
Урал повсюду шлет гонцов –
И все спешат сюда суда,
Чтоб мир чудесный повидать.
Но это русская земля!
Здесь русские вокруг поля,
Здесь вихри русские метут,
Здесь горы русские растут.
Макаров поднял русский флаг
Без всяких трений и атак.
«Георгий» здесь «Седов» скользил –
И Шмидт флаг снова возрузил.
Конечно, были времена,
Когда родимая страна
Лежала, как в параличе,
И позабыла о ключе.
Но вновь на краешке земли
Стоят на страже корабли,
Погранзаставы там и тут
Покой России стерегут.
Здесь русский шельф,
Здесь русский дом,
Здесь наше древнее гнездо.
Те земли уж не отделить,
Что в русский сектор наш вошли!
Круиз окончен, только свет
Струится вновь сквозь призму лет
С далекой северной земли,
Чтоб мы прочней стоять могли.

Хозяева Арктики

Белый медведь на белейшем снегу
Глыбою белой казался б врагу,
Только врагов у него не найти,
Он ведь хозяин морского пути.
С льдины на льдину то вплавь, то пешком
Он путешествует так далеко,
Что и забудет подчас, где на свет
Он появился, любовью согрет.
Арктика – царство святое его,
Всюду хозяин земли он и вод.
Только тюлень, да и заяц морской
Стать для него не согласны едой.
Вот и приходится изображать
Белую глыбу, а лапу держать
Все же поближе к воде. Нет пусть ласт,
Но очень зоркий хозяйский есть глаз.
Да и поплавать хозяин не прочь.
Нерпу обнимет, как царскую дочь –
Море откупится ею, штормя,
Белым туманом, как газом, дымя.
Для человека он страшен, поверь,
Дикий, огромный, безжалостный зверь.
Лишь бездыханным став, мертвым почти,
Можно порою от смерти уйти.
Мощное тело на льдине плывет.
Рядом медведица грозно ревет –
И медвежонок, как снег чистый, бел,
Сразу обратно несется, пострел.
Что ждет медведей в дальнейшем пути?
Ведь человек может их извести,
Жажду наживы лелея и злость,
Если забудет, что он здесь лишь гость.


Хитрый песец

Там, где снег ложится
Мощной белой птицей
И лежит не тая весь почти что год,
Хитрая лисица
В норке примостится,
Бури-ураганы мирно переждет.
Голод ей не страшен:
Рядом, как папаша,
Бродит мишка белый по земле седой,
Он охотник знатный,
Сам поест, понятно,
И песца завалит вкусною едой.
Хоть песец, конечно,
И хитрец известный,
Птице, да и рыбе свой предъявит счет,
Но за белым мишкой
Следует воришкой,
Что-нибудь да стянет и придет еще. 


Гага и кайра

В гаге и кайре есть общности ген,
Та и другая, как абориген,
В этих суровых гнездится местах,
Горная им по душе высота.
Стаи утиной подвиды они,
Вот и проводят у моря все дни.
Только различия ген тоже есть,
Он даже в том, что им хочется съесть.
Кайра охотится на глубине.
Черви, креветки и крабы вполне
Голод ее утолят, как паек,
Но рыба – главное блюдо ее.
Гага же рыбу не любит совсем,
Ей попикантнее блюда бы все:
Звезд там морских иль морских бы ужей,
Ракообразных коль съели уже.

Гага как мать – идеал образца:
Гнездышко роет она без самца,
Дно устилает сухою травой
И слоем пуха из грудки живой.
Месяц на яйцах зеленых сидит,
Месяц не ест, ни на что не глядит,
Только б птенцов всех собою согреть,
Ради детей готова умереть.
Уж на второй день за ней малыши
Плавно спускаются с горных вершин,
Возле морского прибоя они
Быстро находят еду и одни.
Белой окраски у гаги самец,
Но никудышний он муж и отец:
Только лишь самка садится в гнездо,
Он покидает совсем этот дом.
Крупная птица, красивый полет.
Гага в полете как будто поет.
Кайра помельче, в полете слаба,
Да и разборок базарных раба.
Там, где стоит над отвесной скалой
Гам несусветный, крикливый и злой,
Драки самцов где, навет и жулье,
Кайры вселяются, делят жилье.

Сверху черна кайра, снизу бела.
Не разберешь, чем такая взяла,
Но от нее не отходит самец –
Муж наилучший, примерный отец.
Самка ж не слишком хорошая мать,
Ей одного хоть птенца бы поднять,
Строить гнездо птица та не спешит,
Прочно яйцо и на лапах лежит.
Самка с самцом, чередуясь, сидят
И, чередуясь, за кормом летят -
Вместе все беды и радости писк:
Встал их малыш на гранитный карниз.
За три недели подрос, возмужал,
Пух свой на перышки он поменял –
Значит, пора взрослым стать, уж прости!
Вниз с высоты он, как камень, летит.
Но расправляются, как парашют,
Слабые крылья и тело несут.
Падает в воду он, как на батут –
Все обученье окончилось тут…
Север вас быстро научит, как жить,
Чтобы любовью других дорожить.
Выдержишь бой с лютым ветром, с пургой -
Станет дороже тогда край любой.

Разные матери разную суть
Древних ментальностей в сердце несут:
В гаге России забота и боль,
Кайра же занята больше собой.
Арктика – всех популяций исток,
Арктика Запад роднит и Восток.
Разные мы, но на все времена
Наша планета одна нам дана.

Сумрачно. Вечер. Закат догорел.
Птичий базар, что с утра опустел,
Жителями наполняется вновь,
Но как в замедленной съемке кино.
Гаги и кайры на грозной скале,
Словно бы в замке, сидят в серой мгле.
Море шумит и шуршит массой льдин,
Горы окутав вихрами седин.


Новая Земля

Гагачий, Камень и Зеленый,
Горбатый остров и Двойной
Сияют в верхней части трона,
Как изумруды за спиной.
Здесь Русской Арктики владенья,
А рифы встали, как стена.
Здесь с гор спускаются виденья,
 И даже мхи как письмена.

Домашний остров, Промысловый…
Да разве все их перечтешь?!
Но названы Землею Новой,
Чьи тайны ты едва ль прочтешь.
Гусиная земля нас манит,
Как птиц на скалы над волной.
Лежит архипелаг в тумане,
Надвинув шлем свой ледяной.

Сползают ледяные реки
Седыми прядями с горы,
А черных скал прикрыты веки
Над Ледовитым до поры.
Трагических страниц немало
Написано рукой судьбы.
Здесь и ГУЛАГа есть начало
В клейме затихшей уж борьбы.

На берегах, всегда холодных,
Немало сумрачных могил
Тех, кто в суровых этих водах,
Когда-то мимо проходил.
Из моря вышли Баренц, Врангель,
А с ними храбрых душ отряд –
И острова встают по рангам,
Как ветераны на парад.

Сияют Северный и Южный –
Двойной заслон от злых ветров,
Что с моря Карского, завьюжив,
Безбрежных льдов несут покров.
И под двойною той защитой
В восточном части кораблям
Дорога целый год открыта
По океанам и морям.

Приходит северное лето,
И Южный зацветает вновь,
Свои неброские букеты
В арктическую вставив новь.
Край северный наш, край суровый -
И база, и военный порт.
Под мехом снежного покрова
Здесь сердце Арктики цветет.


Белы гуси

Ой, вы лели-лели-лели.
 Ой, ты светлый бережок.
 Прилатели, лели-лели,
 Белы гуси на лужок.
 Прилетали, гоготали
 И ходили по лужку.
 Унесите от печали
 К милому меня дружку!

 Только гуси дружной стаей
 Растворились в синеве.
 Вновь у озера одна я,
 И не мил мне белый свет.
Ах, вы белы-белы птицы,
Словно белый-белый снег,
Мне полет ваш часто снится,
Улететь бы с вами мне!

Улететь бы мне на север,
Где не тает синий лед,
Где в землянке, как в мещере,
Маг полярный мой живет.
До него земной путь долог,
Бездорожье да пурга.
Милый мой метеоролог,
С ним минутка дорога.

Только в мыслях, белы птицы,
С вами в те лечу края,
Где поющие зарницы,
Где грустит любовь моя.
 Ой, вы лели-лели-лели.
 Ой, ты светлый бережок.
 Прилетали, лели-лели,
 Белы гуси на лужок.


Лебединая песня

Шея гордая, лебединая.
Крылья мощные сжаты льдинами.
В крае северном пядь водицы лишь –
То купальница, то криница ли.
Белый лебедь в ней плещет-мечется,
Но светла, чиста боль-советчица.
Уж недолго ждать и большой беды –
Улетать пора от снегов седых.

Он припомнил, как здесь увидел свет,
Как в гнезде лежал, как взлетал в рассвет.
Здесь любовь нашел, лебедят растил,
Но лебедушку потерял в пути.
Остров счастья здесь, тундра хоть вокруг.
Над землей родной хочет сделать круг
И, взмахнув крылом, свой прощальный крик
Издает с трудом птичий бел-старик.

Лебедь скорбный гимн пропоет вдали..
Долетит ли он до чужой земли
Или камнем вниз полетит, спеша,
Чтоб с любимой вновь ожила душа?
Долго в небесах, как печальный звон,
Слышу песню-стон сквозь туман времен,
Будто это я из последних сил
В те спешу края, где могу спастись.


Богиня Лебедь

Смотрю на статуэтки,
Им много тысяч лет,
Богиня – птица эта,
В ней Неба звездный свет.
Из дерева, из глины,
Из мамонта костей
Нам образ сверхстаринный
Дороже всех вестей.

Богиню кроманьонцев
Мир помнит – Матерь Сва,
Под тем далеким солнцем
Великую весьма.
И в каменных фигурках
Той девы-птицы лик
Нас, вопреки наукам,
Хранит как мать земли.

В Асгаре образ птицы
Все тот же, но теперь
Богиней Фригг явился
Он миру без потерь.
«Летающая» - слышу
Я перевод в ночи –
И птицы-мысли чище,
И сердце в лад стучит.

Есть дева и поближе
К родным моим местам.
Сарматы, скифы с иже –
Земля известна та.
Крылатую богиню,
Лебедушку опять,
Хоть и в «зверином стиле»,
Нетрудно вам узнать.

Но самый древний все же –
Гиперборейский след.
И чувствую я кожей
Той девы силуэт,
Что птицею слетела
К струящейся реке,
Но чью одежду смело
Сжал человек в руке.

И стала Лебедь вечной
Праматерью родов
Славян, румын и ненцев
Со множеством следов
В сказаниях народных,
В символике одежд,
И в карте звезд природной,
Закрытой для невежд.

В легендах русских яркий
Расшила ты узор,
Небесные подарки
Наш услаждают взор.
Прекрасней нет, отважней,
Добрее нет нигде!
Богам ты мать, а также
Праматерь всех людей.

Все люди – лебедята
И учатся лететь.
Быть может, мы когда-то
Свою увидим Мать.
Но полетим мы все же
При жизни иль потом? –
Вот что меня тревожит
В виденье золотом.

Ты дух святого неба
И общий талисман.
Но, Лебедь-птица, мне бы
Твой отыскать капкан
И отпустить на волю
Твою святую тень,
Чтоб стала наша доля
Ясней, чем Божий день.


Дух Арктики

Он с белой Арктикой возник
Из самых древних звездных книг,
Ее он дух, ее он лик,
Могуч, прекрасен и велик.
С короною на голове
(А может быть, корон-то две?)
Спешит весной на водопой,
И хочется сказать: «Постой!
Мне наша встреча дорога,
Дай рассмотреть твои рога,
В глаза твои дай заглянуть
И силушку твою вдохнуть!»
А чуткий северный олень
Промчался, как короткий день.
Но, говорят, свои ключи
При встрече каждый получил.
Ключи от счастья… Хоть во сне….
Как сохранить дар щедрый мне?
И отыскать как эту дверь,
Где счастье ждет меня теперь?


Белый олень

Как снег, чист белый,
Благородный тот олень.
Он гордо, смело
По родной бежит земле.
И что за дело,
Что вокруг гудит метель?
Из пуха белого
Везде ему постель.

Легендой стал он
Для людей давным-давно
И в странах южных,
И в Сибири нашей, но
Ведут следы его
Аж за Полярный круг,
Где все белым-бело
От вечно пьяных вьюг.

А он копытом
Топчет змеек снежных рог,
Пред ним открыта
Карта звездная дорог,
В его рогах
Сияет неба чистый Крест.
Вокруг снега,
А он Мессия этих мест.


Посланцы Севера

Здесь, в арктической пустыне,
Вольно скачет и поныне,
Словно солнце в ясный день,
Быстрый северный олень.
Здесь земля совсем другая,
И собак здесь запрягают
Чаще: даже и по льду
Легче все-таки пройдут.
Но,  даря сиянье неба,
Как ломоть насущный хлеба,
Дед Мороз под Новый год
Нам подарки повезет.
Новая Земля посланцев
Нам отправит в снежном глянце -
На олене бубенцы
Зазвенят во все концы.


Ледяные купола

Здесь сакральные места,
Здесь природа так чиста!
Но не всяк сюда войдет:
На пути Мороз встает.
Вновь владения свои
Он обходит, не стоит,
В шубу белую одет.
Из кадила льется свет.
Он служитель этих мест,
Освятил уж все окрест..
И сияют купола,
Чтоб не съела Землю мгла.


Вайгач – «земля смерти»

Есть загадочный остров
Рядом с материком:
Все на первый взгляд просто,
Но с мертвящим душком.
Ужас смерти струится
Из холодных глазниц –
Здесь невольно молиться
Будешь, падая ниц.
Хищно щерятся скалы,
Как зубастая пасть.
Как легко и бывалым
Здесь бесследно пропасть!
Вдруг закружит исчадьем
Злобный водоворот –
И корабль поглощает
Моря пенистый рот.

Побывать на Вайгаче –
Смерть увидеть в лицо,
Но влечет за удачей
Тот магнит удальцов.
Ведь охота артели
Окупает стократ
Риск чрезмерный, смертельный
С кабалою затрат.
И моржи, и тюлени
С зимней стужей на ты.
Есть песцы и олени,
И заходят киты.
А на птичьем базаре
Ты оглохнешь за час.
Корабли набивали
И сверх нормы подчас.

Поселения были,
Но уж очень давно,
Их следы сохранились,
Но понять не дано,
Почему стал безлюдным
Он на тысячи лет.
Только идолы будут
Усмехаться в ответ.
Катастрофы внезапно
Тех бесстрашных разят,
Что чихали на запад,
Где «Косая» с «Нельзя».
Всех, кто без позволенья
Поселяется здесь,
Кара без промедленья
Настигает, как месть.
Царство лешего – топи
Ждут вас на берегу.
Здесь ГУЛАГ был затоплен
И метстанции гул.
Ветры выли и рвали,
Словно злобные псы,
Всех, кого заставали
Средь своей полосы.

Остров жизни и смерти,
Храм магических сил.
Много их, вы поверьте,
Мест таких на Руси,
Где всевластно Природа
Свой диктует закон,
Где на жертвенник Рода
Льет закат чей-то стон.
«Остров смерти» сегодня,
Наконец, заселен.
Ненец здешней природе
Низкий дарит поклон
И, чтоб меньше разрухи
Нес всесильный напор,
Оставляет для духов
Жертв привычный набор.


Огненный танец

Здесь арктический холод,
Ветер, вьюги, снега.
Но сыграет вдруг соло
В небе Бог иль Яга –
И над тундрой притихшей
Смерчи страсти горят,
Словно яркий, цветистый
На шамане наряд.


Белая сова

Белой Арктики загадка
Спит, как будто куропатка,
Словно маленький сугроб,
Шапкой закрывая лоб.
Перья белым-белым пухом
Каждое прикрыли ухо,
Ведь на шорох не любой
Птица ринется, как в бой.
Глаз один, другой откроет,
Подождет – и вмиг стрелою
Падает на жертву вдруг,
Обогнав ее испуг.
Над пустыней снежной реет,
Словно гордый флаг на рее,
Колыхаясь лишь едва
Эта белая сова.

Хищник, маг и прорицатель,
Тайн великих толкователь,
Ты в мою ворвешься ночь,
Отгоняя страхи прочь.
И туманный, и печальный
Я увижу остров дальний,
Что из ледовитых вод
Головой Пай-Хой всплывет.
Вот мистически-реально,
И совсем не виртуально
Встали, словно бы в дозор,
Две гряды Уральских гор.
И парят, как совы, духи,
Обсыпая землю пухом,
А глаза озер за мной
Смотрят, как немой конвой.

Вместе с Новою Землею
Он блистает под луною –
Остров призраков Вайгач.
Слышу вновь то стон, то плач.
Слышу я и страшный хохот –
Ты выходишь на охоту,
Пучеглазая сова,
Белокрылая вдова.
Уж не знаю, с кем воешь,
Но ты явно торжествуешь,
Средь мертвящей пустоты
Выпустив когтей кресты.
Не зови в свой мир холодный,
Он такой же несвободный.
Лучше сядь мне на плечо,
Байки расскажи еще.

А закончишь ты вещанье,
Подари мне на прощанье
Перышко как оберег,
Талисман средь бурных рек.
С глаз моих сними ты пленку,
Словно детскую пеленку,
Словно кошка, полечи,
Жить неспешно научи.
Мудрость пусть в меня вольется,
И пусть мне легко поется
Про родимый мой Урал –
Эту сказку древних скал.
Стань защитой в мире этом,
Напои вновь лунным светом…
В небе полная луна –
Мне сегодня не до сна.


  Белый карлик

Из могильного круга
Не выходит земля.
В этом царстве лишь вьюги,
Смерть почуяв, скулят.
Им ветра подвывают.
Стон стоит или плач?
Сколько лет проклинают
Люди остров Вайгач.

Но порою такая
Здесь стоит тишина,
Что и ты засыпаешь,
И слаба, и бледна,
И, как тень, грань проходишь
В мир другой, чуть скорбя.
Там встречает у входа
Белый карлик тебя.

Белый карлик с глазами
Наших русских небес
Проведет через залы
В подземелье чудес.
Чудь иль сиртя - не знаю,
Но творить мастера.
Тайный смысл постигаю
С ними я до утра.

Честь по чести проводят
На поверхность опять,
Храм их скудной природе
Вновь пора охранять.
Белый карлик – березка,
Гном суровой земли,
Ты дозорный неброский.
Как печален твой лик!


Ледяные острова

Моря белая канва,
Ледяные острова –
Наш уральский Север мне
Часто видится во сне.
Россыпью алмазов вдруг
С солнцем вырвется из вьюг –
И мерцает, и поет,
И к себе меня зовет.

Здесь среди холодных вод
Сказка снежная живет,
Ледяные здесь дворцы
И богатые ларцы.
В них пушнины вороха –
Очень ценные меха!
Вижу и моржовый клык,
И набор всех руд велик.

Газ и нефть есть, только к ним
Ехать мы повременим:
Потепление даст шанс
Тот ларец открыть для нас.
А пока медвежий зуб
Я с собою привезу,
Чтоб учили выживать
Ледяные острова.



Часть 2
УРАЛЬСКИЙ ХРЕБЕТ

Легенда о Великом Полозе

Земля отделилась уже от воды,
Зверьем населилась, есть птичьи следы,
Леса зеленеют, и реки красу
Свою первозданную в море несут.
В степях прикаспийских жил Змей, как изгой,
Хрусталь в чешуе, а во чреве огонь,
Костяк рудяной, в жилах чистая медь,
В глазах, как в озерах, свет звезд и комет.
Лежал он в безвестности в дальней глуши,
Вдруг Землю собой опоясать решил,
Мечтою о славе всемирной горя,
И двинулся Полоз к холодным морям.

Он тысячу верст ровно, как по струне,
Прополз, оказавшись в такой стороне,
Где круглая ночь и не видно ни зги
Ни справа, ни слева – назад хоть беги!
Нет, только вперед! Впереди Океан.
На лед Змей вползает, глотая туман.
Но только махину не выдержал лед –
Змей брюхом по дну, замедляясь, ползет.
Прогреть Приполярье не смог даже тот,
Чья кровь, как огонь, в венах мощных течет,
Сначала застыла его голова,
А после все тело начнет остывать.

В краю нефтеносном, в краю золотом
Он Каменным Поясом стал, стал Хребтом,
Его здесь и тело, и дух, и следы
В ларцах самоцветов и в высях седых.
Теперь великан этот в шубу одет,
Леса согревают его много лет.
Не зря он приполз в этот край, будто знал,
Что будет известен везде наш Урал.


Между Сциллой и Харибдой

Волны бились, и ярились,
И вливались в черный рот.
Два чудовища сцепились:
Скалы и водоворот.
Между Сциллой и Харибдой
Так закружит, что держись!
И за правду примешь кривду,
Дорога тебе коль жизнь.
Не в далеком государстве,
Где смоковница растет,
Тот пролив, но флаг мытарства
И у нас народ влечет.
Меж Вайгачем и Югрою
Узенький Югорский шар
Злобой полон так порою,
Что немеет и душа.
Но отважных Одиссеев
И у нас хоть отбавляй,
Молится за них Рассея –
Необъятная земля.


Югра и Юрга

Меж Печерой и Уральскими горами
Есть земля, в которой жили племенами
Ханты, манси и угорские народы,
Что как венгры стали новой ветвью рода.
С самоедью в полуночных странах Нестор
Поселил народы эти, как известно.
Ледовитый там шумит, но все ж волною
Чаще все вокруг сжимает ледяною.

Этот край Югрой когда-то люди звали,
И сегодня дух его живет в названьях
Полуострова Югорского с проливом.
Здесь слышней национальные мотивы.
Южный берег моря Карского – Югорский,
И Югорских гор, как позвонков, здесь горстка,
Хоть пониже тех хребтов, что есть южнее,
Но важны в цепи гигантской, словно шея.

В нашем городе есть островок особый,
Он Юргой зовется, беленький, как соболь.
Финских домиков остроконечны крыши.
Проходя, я говор их как будто слышу.
Средь строителей, что город основали,
И Югры посланцы, видно, проживали.
Но сейчас их след отыщется едва ли:
Все уральцы мы – нас так давно прозвали.


Приполярный Урал

Туманы, туманы. Как шалью, одет
На севере ими Уральский хребет.
И острыми пиками в сумрак небес
Вонзается здесь, ощетинившись, лес.
Тропинки лишь в гору, как змейки, ползут,
И Полозом дух приполярный зовут,
Он клады хранит и хранит города,
Заросшие лесом столетья назад.
«Здесь жили когда-то гиганты, – гласит
Легенда народов ханты и манси. –
Глаза голубее уральских озер,
Умом и отвагою светится взор».
Народ тот ушел, по преданью, на юг,
Но руссов я в них без труда узнаю.
Пусть позже менял русла мощный поток,
Здесь родина их, здесь их древний исток!


Голубоглазый мой Урал

И чудь, и арии, и я –
Одна всемирная семья.
Хранит волшебный свой коралл
Голубоглазый мой Урал.
Он встал из моря, как атлант,
Сражался долго с морем зла
И мудростью своих вершин
Потоки чистил он души.

Гипербореи помнит свет
И утонувший силуэт
И как сыны ее потом
Спасались по горам в потоп,
Как расселялись по земле,
Тая в очей голубизне
Прародины великой блеск,
Морей и звезд извечный плеск.

Звезда. Она ведь и сейчас
Горит для всех нас, как свеча.
Голубоглазые - мы все
Большой Медведицы посев.
На звезды по ночам смотрю
И от души благодарю
И за себя, и за Урал,
Он свет от многих звезд вобрал.

Он помнит, как пришла сюда
И чудь, казалось, навсегда.
Но лишь в легендах яркий след
Она оставит на земле.
Хоть есть пещеры под горой,
Где явно слышатся порой
И голоса, и шум машин,
Клубится дым от тех вершин.

Непознаваемый объект
Здесь недоступен для ракет,
Ведь он здесь дома и звездой
Свое вновь сторожит гнездо.
Уральцы все в душе волхвы
И с той звездой всегда на «Вы».
Мы с прошлым крепко держим нить,
Горят для нас его огни.

Урал, мудрец и чародей,
Немало ты согрел людей
Горубоглазых, как и я –
Одна с тобою мы семья.
Текли века, как облака,
Но все тверда твоя рука,
Уверен взгляд, крепка броня.
Ты в самом сердце у меня!


Хрусталь Югры

И днем, и ночью он  звенит,
Притягивая, как магнит,
Прикрытый снежной пеленой
Хрусталь морской, хрусталь речной.
И на горе, и на другой
Хрусталь все тот же дорогой,
Переливается в нем свет
С небес сияющих планет.
Вплывает в новый год Югра,
Хрустальная звучит игра.
Со всех сторон я слышу звон,
Им полуостров окрылен.
Россия наша вновь сильна
И гордой красоты полна
От самых северных широт,
А с нею и душа поет. 


Гольцы

В небе высятся гольцы –
Ледяные бубенцы.
Слышу этот тихий звон,
Что идет с седых времен.
Посылает мать-Земля
Перезвоны хрусталя.
С небом связь лишь здесь крепка,
И дорожка коротка.


Амдерма

Маленькая родинка
В центре лба чернеет,
Сединой приморскою
Прикрываясь чуть.
Маленькая родинка
Сердце наше греет,
Ей, такой далекой,
Я пропеть хочу:
Амдерма! Пусть ветер
Вьюгой заметает
Городок и дряхлый
Твой аэродром,
Слава здесь былая
Все еще витает
И на нас слетает
Снежным серебром.

Речка Амдерминочка,
В море льется милочкой,
Справа скалы Черные
Стражем с лентой жил.
Отблеск флюоритовый
Разноцветной ниточкой
Вкрался в судьбы горные
Тех, кто здесь пожил.
Арктики форпостом
Быть совсем непросто,
Техникой сверхмощной
Берегла ты дом.
Но развал коснулся
Лапою порочной –
И, как лед весною,
Все пошло на слом.

В заполярье лед куют
Жгучие морозы,
Превратить в скульптуру нас
Могут в миг любой
И рукой жестокою
Выжимают слезы,
Только не убить в душе
К Родине любовь.
В брошенных домишках
Косолапят мишки,
Стынут ребра ржавые
Старых кораблей.
Но над самолетом
Кружит дух пилота,
Вспомнив битвы давние
Легендарных дней.

Маленькая родинка
У виска чернеет,
Сединой приморскою
Прикрываясь чуть.
Маленькая родинка
Сердце наше греет,
Ей, такой далекой,
Я пропеть хочу:
Амдерма! Пусть ветер
Вьюгой заметает
Городок и дряхлый
Твой аэродром,
Слава здесь былая
Все еще витает
И на нас слетает
Снежным серебром. 


Каменный пояс

Раз средь горных дорог,
Возвращаясь домой,
Я нашла поясок
Не простой, а живой.
И глаза-бирюза,
И ресницы, как лес,
Путь смогли показать
В мир забытых чудес.

Обвяжусь пояском
Я ажурно-литым,
И подарком веков
Проступают цветы.
Расцветут малахит,
Яшма, горный хрусталь –
И несут уж стихи
В синеглазую даль.

Там Хозяйка живет
Всех волшебных цветов,
Мне навстречу шагнет
И откроет засов.
Вместе с нею начнем
В кладовых выбирать
То, что людям еще
Предстоит открывать.

Мне корону и цепь
Дарит фея, смеясь.
И теперь, как в венце
Гор, стою с нею я.
Наш Урал – горный клад,
Пояс каменный наш…
Я бы здесь пожила,
Но и дома нужна.       


Пай-Хой

Просит этот кряж: «Постой!
Насладись здесь красотой
Снежных северных широт,
Где зима почти весь год,
Где вершины, хоть скромны,
Но из крепких сложены
Магматических пород,
С них сеть рек разбег берет.
Здесь каньоны, как в кино,
С двух сторон встают стеной,
Водопады с гор летят,
Крылья обрести хотят».

Мой знакомый говорит,
Что сплавлялся раза три
В этих северных местах.
Вижу фото. Рыбка ах!
Серебриста и нежна,
Словно юная княжна
Очень своенравных рек,
Где столь редок человек.
Но верней сказать, что князь.
Нет, не сиг, не чир, не язь -
Хариусом наречен
Был давно когда-то он.

Есть горбуша и голец.
Мой знакомый молодец:
Экстримал, спортсмен, притом
И в охоте знает толк.
Куропатка, утка, гусь
Никуда не убегут,
Росомаху и песца
Подстрелил он также сам.
Вот сидит он предо мной
С кучерявою копной.
У него прекрасный вид -
Видно, Север молодит.

Я б поехала туда,
Где чистейшая вода,
Где и воздух-лазурит
По-небесному звенит.
Но есть две причины в том,
Что милее мне мой дом:
И лютейшая зима,
И мошки кусачей тьма.
Потому в тепле сижу
И лишь мысленно брожу
Там, где вздыбился Пай-Хой
Над лососевой рекой.


Позвонки Пай-Хоя

У Пай-Хоя, как хребта,
Позвонков немало.
Различают без труда
Три его начала:
С севера хребет Морской –
Основанье шеи,
В центре Камень лег Большой,
Малый же – южнее.

*
«Зимний Камень» сторожит
Кручу над заливом –
Царство здесь гусей лежит,
Диких и крикливых.
Севернейшая из гор
Высится, как остров,
Ведь в окрестностях озер
Сосчитать не просто.
А вот «Черная скала»
Названа по виду.
Нет, она совсем не зла,
Не таит обиду –
Из земных глубин горой,
Словно Феникс, встала,
Самой северной сестрой
Для «чернушек» стала.

*
Чуть южней, на «Моховой»,
Ягель заплетает
Расписной узорчик свой,
В облаках витая.
И округлый черепок
Той горы в беретик
Принаряжен, да и бок
В ягелевом цвете.
Для оленей это клад,
Главное богатство –
Знает то и стар, и млад,
В шестьдесят и в двадцать.
Даже если есть мотор,
Не прослужит долго -
Вот олени до сих пор
И надежней «Волги».

*
А гора Сайвайбайпай
Чуть видна в тумане,
Слезы капают из глаз,
К другу сердце манит.
Дальний Камень, видно, ей
Очень приглянулся -
Ну, а он за столько дней
И не улыбнулся.
Вновь «Безрогий» лишь «олень»
Шлет свои приветы,
Но потоки слез сильней
Полились при этом.
Видно, сердце гор порой,
Как в броню, одето
И теплом гора с горой
Не всегда согреты.

*
Море-Из повыше всех
Средь вершин Пай-Хоя,
И с нее слышнее плеск
Карского аж моря.
И с нее видна вся даль
Ледяных покровов,
И Вайгач почти всегда
Предстает пред взором.
А вот Новая Земля
Все ж далековата,
И, с Пай-Хоем цепь деля,
Снежной скрыта ватой.
«Старикова» то гора.
Ну, а рядом, точно,
И «Старухина» гора
Видится воочью.
Здесь сакральные места,
Как и на Вайгаче,
Рядом с ними неспроста
Панзерлоха плачет.
То «Шаманский бубен» взмыл
Прямо в поднебесье,
Чтоб услышать мы смогли
Их молитву-песню.

*
Сиртя-Пэ, Сиртято здесь,
Даже Сиртя-Седа,
Сиртяяха тоже есть,
И не у соседа.
И река та, и гора,
Озеро и сопка –
Легендарных сиртя край,
Чуди светлоокой,
Что ушли не на юга,
А под землю станом,
На Печорских берегах
Вижу без обмана.
Хэхэ-Пэ – «Кумир-гора,
Идол, покровитель».
В озере, в реке с утра
Корень тот ищите –
И найдете! Вот так да,
О других все знаем,
А во тьме лежит всегда
Лишь земля родная!

*
В центре кряжа Итерма,
Словно идол, встала,
А над нею духов тьма,
Как всегда, витала.
Чей-то родственник опять
Ждет всех близких в гости –
И врата горы скрипят,
Словно на погосте.
Ненцы к той горе везут
Идол деревянный,
И одет он, и обут,
Как покойный, явно.
Здесь накормят и его,
И горе оставят
Дар живой и неживой,
Итерму-Пай славя.

Вот такой богатый мир
В северном Пай-Хое,
Ледовитого факир,
Он в дозоре ходит,
Службу честно кряж несет,
Ну, а если надо,
Силу предков привлечет,
И не для парада.


«Роговая» Нямда-Хой

С возвышенности той разбег
Не слишком быстр у местных рек:
Сибирца и Нямда-Яга
Текут совсем не по югам.
Здесь заморожены года -
Яга, и то ведь молода,
Как и сестра, она все ждет,
Что милый к ней вот-вот придет.
Здесь тундра. Батюшка Мороз
Скует потоки горных слез –
И спящие царевны вновь
На миг лишь вспомнят про любовь.

Сойдешь от радости с ума,
Когда цветет полярный мак,
И лютики в траве пестрят,
И незабудок нежен взгляд.
Но все так мелковато тут!
Деревья вовсе не растут,
Березки-карлики порой
Маячат где-то под горой.
Здесь не лисица, а песец.
Но даже и олень-самец
Намного мельче, чем лесной.
А ведь гора та Нямда-Хой.
«Рогатая», - твердят уста
За то, что в прошлом тучи стад
Оленей диких мчалось вдаль,
Волкам оставив их печаль.

Но археологи нашли
В замерзших недрах той земли
И бивни мамонтов – стада
Паслись здесь в прошлом без труда.
Хватало, видимо, еды,
И вдоволь было им воды,
И травы сочные, и лес,
Что весь со временем исчез.
Огромные, как та гора,
С утра бродили до утра.
И, кажется, горою стал,
Один, взойдя на пьедестал.


Горные бродяги

Тундра лентой стелется вдоль моря,
А над ней, до моря не дойдя,
Словно на привале, сели горы
Группкой вольных северных бродяг.
«Сумрачный» здесь Камень и «Угрюмый»,
«Поворотный» Камень и «Кривой».
«Очень Черный Камень» в черных думах
Сдвинул брови, словно он живой.
А о чем «Горелый» Камень хочет
Рассказать, догадывайся сам..
Сопки эти высоки не очень,
Но есть в них особая краса.
Вроде бы пунктир соединяет
Здесь Урал Полярный и Пай-Хой,
Каждый «остров» куполом сияет
Над широкой снежною рекой.
Для бродяг-геологов и прочих
Мекка здесь для тела и души,
Ближе и дыханье звездной ночи,
И покой заснеженных вершин.


Сход  лавин

С соседней вершины
Смотрю, как машины
На горной дороге стоят,
А сверху все круче,
Как туча за тучей,
Несется на них снегопад.

Лавины грохочут,
Обвал за обвалом
Летит, все сметая с пути
И снежною лапой
Девятого вала
Деревья с собой прихватив.

Порою и горы
Дрожат от напора,
Клубится мятежный клубок.
Повсюду руины –
Печальней картины
Никто бы придумать не мог.

Вмиг зверь тот мохнатый,
Голодный, крылатый
Ущелья кусок проглотил.
С вершины отвесной
Звоню с МЧС я,
Боясь, что мне вниз не сойти. 


Пурга в горах

Закружила над горами пурга,
И не видно ничего в двух шагах,
И не слышно ничего, только вой,
И так хочется вернуться домой!
Но еще не близок путь до хребта,
Там давно нас ждет, грустя, высота.
Ей так холодно в объятиях льда,
В жилах стынет, мерзлотой став, руда.

А закат уже вдали догорел.
Горизонт как будто бы отсырел,
Все размыто, все, мерцая, плывет.
Но идем мы потихоньку вперед.
Справа пропасть чуть прикрыта снежком,
А со скал готов слететь снежный ком.
Дотянуть бы до ложбинки какой
И на время обрести там покой!

Мы в палатку забрались вчетвером,
Как медведи, богатырским спим сном.
А пурга уж одеялом тотчас
Укрывает так заботливо нас.
Снятся щи нам и заря над рекой,
Ласку милой ощущаю щекой.
Слышу будто песнь живого огня…
Но нас будит утро нового дня.

Пусть пурга вновь заметает тропу,
Пусть опасным остается наш путь,
Если верим мы в себя, то дойдем
И вернемся в свой заждавшийся дом.
Есть ракетница, ружье и компас,
Есть у нас все в рюкзаке про запас.
Лыжи легкие по снегу скользят…
А пургу мы записали в друзья.


Константинов Камень

Уральских гор не перечесть,
Но в их числе и эта есть –
У моря Карского меж скал
И Константинов Камень встал.
Великого в нем князя лик,
Но кажется, что издали,
Как минимум, уж сорок лет
Мне одноклассник шлет привет.

Он скромен был и нелюдим.
Поблизости весь год сидим,
Но только пару раз подряд
Поймала пристальный я взгляд.
Как отвернусь, так всей спиной
Я чувствую какой-то зной.
А повернусь, он смотрит вдаль,
Тая безмерную печаль.

Но вот нечаянно вчера
Мы повстречались у двора,
Где жил когда-то общий друг –
И сердце выпрыгнуло вдруг.
Навстречу мне, широкоплеч,
Способный хоть кого увлечь,
Шел в серебре своих седин
Другой как будто Константин.

Он что-то тихо напевал,
Обнял меня, поцеловал
И встал высокою горой,
Рождая мыслей пестрый рой.
Да, уж давно и муж, и дед.
Да, жаль, назад дороги нет.
Да, хоть любил, а все робел.
Но нет претензии к судьбе.

Да, он геолог и поэт,
Объехал весь почти что свет.
На Севере, конечно, был
И те места не позабыл.
И мне подумалось, что он
Той горной цепью напоен,
Где Константинов Камень есть,
Не зря он там еще и здесь.


Каменный город

Всю ночь мне снились горы,
Их каменный простор,
Как будто древний город
Лежит здесь с давних пор.
Молчат дома-вершины
(И небоскребы есть),
И улочки-лощины
Таят былую весть.
Узор их зашифрован,
В нем письмена небес
То в ледяном покрове,
То в хвойном или без.
Та письменность-рисунок
Древнее прочих всех.
Лежат седые руны
Во всей своей красе.

Как наяву летаю,
А гидом мне луна,
И с нею я читаю
Седые письмена.
Отдельных улиц нити
Все явственней видны,
Хотя врата открытий
Пока отдалены.
Вот здесь меж «небоскребов»
Так «улица» узка –
Протиснуться в ней чтобы,
Мне похудеть бы как.
Ну, а с другого бока
Течет внизу река.
Я не хочу и оком
Плыть по волнам пока.

Поэтому спускаюсь
На «крышу» и смотрю,
Как вдалеке сияет,
Подобно алтарю,
В небесном мягком свете
И мой уральский «дом».
Люблю «прогулки» эти,
Люблю свое гнездо!      


Гора Народная

Сколько было правителей, сколько систем
На Руси необъятной.Но где они все?
Лишь отдельные лица хранятся в веках,
Даже если уж новые флаги в руках.
А народ был и есть, без него нет Руси.
Правда он, даже правя, порой колесит.
Но по Сеньке и шапка: правитель любой –
Отражение в зеркале наше с тобой.
На главенство народа Урал уповал –
Наивысшую гору Народной назвал.
Большинство ледниковых слепящих венцов
В горных карах сияет сверхзвездным кольцом.
Языки ледников из жемчужных подвес
Украшением стали земли и небес.
Но народ не гневи и в горах не кричи –
Под лавинами сгинуть недолго в ночи!


Мудрый северный Урал

Как красивы эти горы!
Мудрый Северный Урал
Навсегда застыл во взоре
Тех, кто здесь хоть раз бывал.
Здесь царит совсем особый
Мир легенд и мир чудес,
Богом был с любовью создан
Каждый кряж, река и лес.
Всех вершин не перечислить,
Но у каждой тайна есть.
Если хочешь жизнь осмыслить,
На одну хотя бы влезь!
И откроется оттуда,
Что ты зря на свете жил,
Если в сердце это чудо
Талисманом не вложил!

Есть на выбор Ыджид-Парма,
Люлинг-Вор – «Высокий лес»,
Скалы высятся, как арки,
Иль тайга аж до небес.
Про «Гнездо ветров» особый
Сказ пойдет, а рядом вот
Пирра-Ур – «чирок» неробкий
По волнам небес плывет.
Пусть «Гусиный нос» и реет,
Как «Гусиное гнездо»,
Вам найти «Куриный гребень»
Можно вон за той грядой.
Предпочтенье если сами
Отдаете вы коню,
«Лошадиная» пред вами
И «Конь-камень» уж встают.

И «Гора быка-оленя»,
И «Собачий Камень» есть.
Не поддайтесь только лени,
Продолжайте в горы лезть,
Как вот эти два медведя,
Что карабкаются ввысь –
На «Медвежий Камень», Федя,
Ты хотя бы оглянись!
А Нер-Ойка в переводе –
То святой «Старик Урал».
И «Старуха» рядом, вроде,
С «Рукавицею» из скал.
Есть и «Чертова» здесь «банька»,
И «Священная гора».
Нагрешил вчера ты, Ванька,
Отмолить грехи пора!

Как магнитом, «Золотая»
Нас гора к себе влечет.
Золотой здесь дух витает,
Золото ручьем течет.
Золотянки, Золотихи –
Речки золотом горят.
Горы, важные купчихи,
Смотрят в них на свой наряд.
Горы, горы, как прекрасны
Ваши чудо-образа!
Знать, сюда мы не напрасно
Едем, радовать глаза,
Едем радоваться счастью,
Зачарованно вздыхать.
И при солнце, и в ненастье
Здесь зовем всех отдыхать!


Тельпосиз – «гнездо ветров»

На горе далекой,
На горе высокой
Есть гнездо не птичье, а гнездо ветров.
Но за километры
Эти дети-ветры
Часто улетают, покидая кров.

В северной прохладе
Братья редко ладят.
Западный с восточным, как птенцы, кричат,
Кто из них важнее,
Кто из них нужнее, –
И гнездо уж скоро все разворотят.
Южный, полный ласки,
Самый безопасный.
Ты его узнаешь даже без следов.
Только крыльев веер
Он несет на север,
Покидая редко отчее гнездо.

А Борей-ветрище
Днем и ночью свищет
И на братьев часто точит кулаки.
В сердце стонут вьюги:
Тяжко без подруги,
Но деньки подруги тоже нелегки.
Туча солнце скроет –
Ветер вдруг завоет,
Налетит внезапно сразу с двух сторон
И ломает ветки
Ближней малолетке,
Словно зол на то, что без ума влюблен.

Достается даже
Тем, кто слово скажет,
Чтобы хулигана к совести призвать.
Только, боже правый,
На него управу
Находить умеют лишь отец да мать.
И Тайга взмолилась,
Низко поклонилась
Тельпосиз священной, хоть давно немой.
И гора, дав сыну
Вескую шлепнину,
Буйного повесу загнала домой.

Тельпосиз двуглава.
И за то ей слава,
Что живет могучий здесь Шуа-Войпель –
Бог ветров холодный,
К вечеру голодный,
Весь в трудах природных, крутит снег в метель.
Строг он, даже очень.
Если кто захочет
На вершине этой посидеть в тиши,
Может, доберется.
Но лишь соберется
Крикнуть – мигом с горных полетит вершин.

Сыновья родные –
Детки непростые,
В них отцовский норов, с ними не шути!
Но не верю все же,
Что жену он тоже
За противоречье в камень превратил.
Это место свято.
На горе когда-то
Золотая баба высилась, как страж.
Может, Макошь наша
Варит миру кашу,
Где меж двух Уралов угнездился кряж.

Усмирив всех деток,
Вновь вишневым светом
Вспыхнет вдруг вершина, позабыв года,
Подперев руками
Щек румяных камень,
Будет с лаской мужа дорогого ждать.
И над горным станом,
Как дымок вулкана,
Тянется туманный след с «гнезда ветров».
В памяти народа
Женская природа –
Ждать, любить, и верить, и творить добро!


Скала и ветер

«А зуб-то у меня на тридцать метров.
А палец у меня еще длинней», -
Скала сказала, споря с диким ветром,
И рассмеялась грохотом камней.
«Что мне толчок твой детский, бестолковый?
Стою я здесь уж миллионы лет,
А ты поранил лобик свой бедовый.
Лети-ка дальше – мой тебе совет».
Но ветер был мальцом неугомонным,
И хоть вначале губы он поджал,
Но налетел с такою силой новой,
Что зуб скалы внезапно задрожал.
«Отвалится, - подумала старуха, -
И буду я беззубою стоять. –
Однако ты нахал, набрался духа
И мне перечишь. Как тебя унять?
А если пальцы все я растопырю,
Поймаю, вздую? Будешь слезы лить».
И ветер улетел, хоть был настырным.
Ему полегче прыгалось вдали.


Пармы северного Урала

Здесь возвышенностей тьма,
Пармой каждая зовется,
Разный облик принимать
Могут горы, коль придется.
Парма Мертвая встает.
У Великой пармы кручи.
И шумит над лентой вод
Темный лес волной могучей.

Был когда-то кряж большой
На пути реки широкой.
Но поток здесь, как ковшом,
Землю рыл, сверкая оком,
И ревел, тараня кряж,
С двух сторон в него вгрызался –
Камень-остров, как мираж,
Посреди реки остался.

Он огромен и лесист,
И еще веков так двадцать
Будет гордо сверху вниз
На себя лишь любоваться.
Две вершины у него:
Бабушкин бугор и внука,
Чей зелененький вихор -
Долголетия порука.

В переводе как «Амбар»
Эта парма зазвучала.
А какой там спрятан дар,
У реки спроси сначала.
Может, в память о поре
Бурной юности Щегора
Он оставлен, чтобы греть
Изумрудным нас узором.

Но покажется вдруг мне,
И за это не казните,
Что была среди камней
Здесь вот Пармская обитель.
И стою я, как монах,
Над рекою синекрылой,
А внизу шумит волна,
Что века былые скрыла.


Нурал

Не геолог я, но все же
И меня чаруют тоже,
Хоть их вижу не впервые,
Гор уральских кладовые.

Медь и кварц, железо, уголь,
Хром и платина к тому же,
Золото, асбест и сера,
Ртуть, свинец и цинк есть в меру.
И еще за тридцать разных
Ждет тебя подарков сразу,
Лишь зайдешь в музей уральский,
Даже самый мало-мальский.

Был Урал Нуралом прежде,
Копиями он изрезан
По Печоре и в Сибае,
Под Челябинском и в Гае.
Копи Екатеринбурга,
Нефть и газ у Оренбурга,
И восточный склон, и запад
Рудоносами богаты.

Ах, Урал – «Большой» ты «Камень»
И, хоть клад свой под замками
Часто держишь, но порою
Что-то блещет под горою.
Издавна Нуралом был ты
И приезжих всех слепил ты,
Имя по деяньям дали,
Чуть укоротив с годами.

Не геолог я, но все же
И меня чаруют тоже,
Хоть их вижу не впервые,
Гор уральских кладовые.


Воркута

Все гадала: почему
Воркутою все зовут
Город тот, что с мерзлотой
Спорит пламенной пятой?
То ли вор не чтил конвой,
Срок мотая длинный свой?
То ли голубь ворковал
Там, где раньше не бывал?
По названию реки
Город стал таким лихим,
Варкутой хоть уж давно
И не кличут все равно.
«Варк» - медведь, их здесь всегда
Столько было, что беда!
Хоть не белый, из простых,
Бурый был с рекой на ты.

Но, меняя дикий лик,
Здесь поселочек возник,
Чтобы с каменным углем
Потеплее стал наш дом.
Адским труд был за гроши,
Но не рос рудник тот вширь -
Стал крупнейший Воркутлаг
В ход тогда пускать кулак.
Их везли со всех концов:
Стариков, мужей, юнцов,
Принимала Воркута,
Отворяя ворота.
Спину гнут и давят вшей,
Но ни денег им, ни щей,
Лишь баланды кислый вкус
И допросов тяжкий груз.

Лучше смерть, чем жить вот так!
За бараком встал барак.
И пошла по свету весть,
Что ГУЛАГ в России есть.
Спят убитые в земле,
Но зато не в кабале.
И амнистия была,
И система отмерла.
Стал вольнонаемным труд,
И ромашки здесь цветут,
Ведь в полярный длинный день
Все же тьмой не станет тень.
Воркута уже не та,
Слышен смех и тут, и там.
И, как бабочки, легки
Воркутинские стихи.

Победили? До поры.
Атомный подземный взрыв
Через двадцать лет догнал,
Всех сражая наповал.
Уж поселка нет Юр-Шар,
А Олень все пятит взгляд
В Книгу памяти, когда
Доконала их беда.
Город с трудною судьбой
Каждый день идет, как в бой,
С мерзлотою и с пургой,
Уголь дав нам дорогой.
Да, тяжел шахтерский труд,
Только ваш характер крут,
С черной пылью пополам
Хлеб едите, слава вам!


За Печору и за Воркуту

Ну, давай-ка, друг, нальем за Воркуту
И за ставшую нам близкой мерзлоту,
Хоть там ты не человек был, а зэка,
Но теперь та Воркута уж далека.
А еще одну налей мне поскорей
За тоску всех бывших зон и лагерей,
За Печору, где я срок свой отбывал,
За тайгу и за родной лесоповал.

Там и нефть, и газ, и бор сосновый есть,
И огнями заливает город ГРЭС.
Но за что в суровом дальнем том краю
Отобрали вышки молодость мою?
Меж могилок без крестов я поброжу
И в музее на бараки погляжу.
Вспыхнут вновь ажурной лентою огни,
Только мне не позабыть былые дни.

Пусть в Печоре лучший, видимо, бассейн
И Дворец ледовый встал во всей красе,
Но все кажется: Русанов сменит вид
И ключами от ГУЛАГа загремит.
Не одну бы пачку долларов пропил,
Чтобы память злобный ворон отпустил.
За Печору, друг, давай, за Воркуту,
Пусть быстрей былые раны зарастут!


Сургутчане

В сургутском «Нефтегазе»
Сжижают серебро.
«И нефти там, как грязи», -
Вам скажут, хмуря бровь.
Хоть золота дороже
Расплавленный запас,
Но тот, кто жизнь здесь прожил,
Ценнее в сотни раз.

Крепки рукопожатья,
Открытый, смелый взгляд –
Готовы и сражаться,
Не отходя назад,
Готовы, если надо,
Помочь без лишних фраз,
Не требуя награды
На перекрестках трасс.

Как будто хладнокровны
Те Севера сыны,
Но греют сердце словно
Дыханием весны.
Надежны, несравненны,
Шлифованы зимой.
Алмазом драгоценным
Там стал и милый мой.


Земля Золотая

В туманной старине далекой
У гор скалистых и высоких
Вдруг люди в шкурах появились,
Охотились здесь и молились,
Не знали войн и угнетенья,
Свободны с самого рожденья,
Пасли стада коз и баранов,
Лечили травами все раны,
Неведомо им было злато,
В горах не бегали с лопатой
И заступом, не торговали –
Еду лишь только добывали.

Но у пастушки сын родился
И сразу очень отличился,
Был белокур, красив, спокоен –
Наполовину был он воин.
Старейшина преданье вспомнил
О парне, что пойдет в погоню
За счастьем, но уйдет под землю,
Где Полоз солнценосный дремлет.
Сложив свой дар у колыбели:
Лук, стрелы рядом со свирелью,
Прочь вышел старец – мать в испуге
От слов о Золотой подруге.
Мол, ждет она ее сыночка,
С собою уведет – и точка.
Он Уром назван не напрасно,
Земля их свяжет лентой красной.

Однажды утром Ур пас стадо.
Бодрила легкая прохлада,
Играл он на своей свирели
Да песни пел, что сердце грели.
И вдруг орел, царь птиц, ягненка
Схватил – тот только пискнул тонко,
А птица уж взмывает смело –
И тетива ей вслед запела.
Быстрей на гору! Путь нелегок.
Но мертв орел, и смотрит строго
Красавица с копной, как солнце:
- Зачем убил ты, Ур, посланца?
Тебя искал он и с тобою
Вернулся, вместе нам судьбою
Дано хранить клад подземелий,
Чтоб горы дольше не скудели.
- Да кто ты?
- Фея Золотая и дочка Полоза. Я знаю,
Что долго ждать, когда откроем
Мы эти клады всем народам.

Из камня желтого Ур сделал
Свой наконечник – за пределы
Стрела за миг домчалась, чтобы
Сказать, что неразлучны оба.
И Ур, и Ай (что значит злато)
Живут счастливо и богато…
Урал зовут  и Полной Чашей,
И Золотой Землею нашей.


Стоянка на Исети

Об этой стоянке слыхала давно
 И все собиралась поехать я, но
 Текли бурно годы, как речка Исеть...
 И я захожу во всемирную Сеть.
 Смотрю я на остров, а он с трех сторон
 От мира болотом, увы, огражден.
 С четвертой река. Нет как будто пути,
 По гати не всякий ведь сможет пройти.

 Но я на плоту или в лодке плыву
 И будто с рождения там я живу,
 Где остров омыв, вдаль несется река
 Еще глубока и ох как широка!
 То вижу, как в рыбу вонзился гарпун,
 То мчусь вслед за лосем, забыв про тропу,
 То шкуры сшиваю, то плавлю руду,
 То копья точу, то готовлю еду.

 С бревенчатой крыши стекает вода,
 В жилище работа найдется всегда.
 Но вдруг посветлело – и скалы зовут,
 «Бегущим охотником» назван мой труд.
 Ах, древность седая, ты день ото дня
 Все крепче и крепче врастаешь в меня!
 Вот лето придет – и проверю тот сон,
 Семь тысячелетий шлют свой перезвон.


Неройка

Поселок Неройка, Неройка-гора –
Здесь кварц добывают. Хотя лишь вчера
Поселок заброшен был, словно погост,
Лишь горы сверкали разрезами гнезд.

Сегодня опять летом вахтами здесь
Работают люди. Вагончики есть
И клумбы с черникой, в оправе кварцит
Блестит, как короны уральской венцы.
Ох, как разнолик камень, как же богат!
Он авантюрин, аметист и агат,
И горный хрусталь – это тоже ведь он –
Немало одежд у него и имен!

В поселке другом есть музей тех чудес,
В нем словно бы дух гор уральских воскрес,
Что бросил свой пояс между двух морей,
Земля чтоб устойчивей стала, добрей.
Как пряжка у пояса, Каспий блестит,
А здесь горы кварца, повсюду кварцит
Сверкает заклепками в горной гряде,
Порою на них даже больно глядеть!

Мне внук фотографии как-то привез
Горы и музея. Но только вопрос
Один возникает, когда вдруг порой
Я слышу «Неройка». Дух просит: «Не рой!»?
Горе, видно, больно – отдаст все сама.
У камнедобычи есть способов тьма,
И нам бы щадящее брать эти дары,
Ведь все безнаказанно лишь до поры!   


Нижний Тагил

Мест славных немало,
Где плавят металлы,
Но кто же достойней из них
Промышленным центром
Седого Урала
Назваться и быть в наши дни?

Свердловску по силам
Звездой быть России,
И Пермь, и Челябинск давно
Сей статус осилить
Могли б, не из сирых
Они, а из признанных. Но…

Но если уж были
Вы в Нижнем Тагиле,
Сравнений бледнеет накал.
Здесь нови и былей
Соседствуют стили,
Здесь Горный есть мемориал.

Из месторождений
Железа и меди
Горят под стеклом образцы.
Никита Демидов
Чугун первый выдал –
То в летопись вставят писцы.

Отлит был полезный
И флюгер железный,
И книги железной плита.
С клеймом «старый соболь»
Железные пробы
На импорт шли сразу тогда.

Здесь рельсы и прутья,
Могу их согнуть я,
По гибкости равных нет им.
Такая работа
Ценней год от года,
А мы уж попроще творим.

Хранит на картинах
Быт русский старинный
Господский Демидовых дом,
Сияет камина
Бел-камень, не глина,
И нам говорит о былом.

Демидовы знали
Толк в меди и стали,
Гран-при из Парижа не дар,
В Нью-Иорке из меди
Громадную Леди
Отлили, волнуясь, тогда.

Для статуй Свободы
Вредны часто годы,
А эта стоит сотни лет.
Как лучшую оду
Я слышу под сводом
Тагила желанный привет.

В России ж безмерной
Был чудом, наверно,
Построенный здесь паровоз
И так же примерно
Гордились (ведь первый!)
И велосипедом всерьез.

Чего только нету?!
Здесь все до рассвета
Смотреть нам не пересмотреть.
В музее заводов
Уральских рекорды
Увижу всего лишь на треть.

Т-34
Отсюда сходили
В войну от звонка до звонка.
Тагильские танки
Шли смело в атаку,
Надежна броня и крепка.

Красавцу «Тагилу»
Немало по силам:
Надежен, удобен и скор.
Боец  современный.
Одно неизменно:
Победно ведет разговор.

И мест пусть немало,
Где плавят металлы,
Но самый достойный из них
Промышленный центр
Седого Урала –
Тагил! Златоуст, извини. 


Как рыба без воды

На таланты сверхбогатый,
Закрывал Тагил пенаты.
И, умельцам крепостным отдав поклон,
Я спешу, часы сверяя
С теми, что нам поверяли
Об успехах с незапамятных времен.

Надышавшись горным чудом,
Я возьму с собой оттуда
Фотографии тех мест, где я была.
Но скажу вам, здесь как будто
Утонуло в дымке утро,
Целый день почти висит над нами мгла.

Как же это мне знакомо!
И в Тагиле я, как дома,
Хоть другим приезжим нечем здесь дышать.
Но порода металлургов
Задыхается от луга,
По душе ей только пыль руды из шахт.

Мне б и вправду не хватало
Блеска этого металла,
Что ложится на дома уж много лет.
Ну, а если все привычно -
Значит, в общем-то отлично.
Кислород нам, словно рыбам, лишь во вред.


Метаморфозы Екатеринбурга

Город встретил меня перепадом тепла.
 От жары лишь вчера я вареной была,
 А сегодня с утра подморозило чуть.
 «Это что за июнь?» - я Свердловску кричу.

 Но он мне отвечает, нахмурив свой лоб:
 «Не ворчи, полечи лучше приступ-озноб,
 И дыханьем согрей, и словцом приласкай,
 Я ж Екатеринбург – резкий, сумрачный край.
 По указу Петра был заложен я здесь.
 Город-крепость пора основать, если есть
 Богатейшая сеть горных кладов вокруг.
 Имя Екатерины тож дали не вдруг.
 Стала музой она и богиней моей,
 Как столицу растила меня с первых дней.
 И завод, и дороги, и статус – всем ей,
 Покровительнице, я обязан своей».

 И Татищев с де Ганниным молча кивнут,
 Что столице Урала дан пряник и кнут.
 Технологий новейших нам не перечесть,
 Но и скрытых угроз предостаточно здесь.
 Да, Демидов силен был и ох, мозговит!
 И пусть слава о нем уж столетья гремит,
 Но завод возводил крепостной ведь народ,
 И Сибирского тракта здесь звон у ворот.
 Потому Пугачев в этих рудных краях
 И поддержку нашел, цель свою не тая:
 Свергнуть Екатерину и власть захватить,
 И работных людей от неволи спасти…

 Раскричалось в семнадцатом вдруг воронье.
 Столп империи, он же могильщик ее,
 Стал Екатеринбург, озверев, палачом.
 Император расстрелян. А дети причем?
 Смотрят Ленин, и Киров, и с ними Свердлов:
 Что меняется в городе в русле годов?
 То ль опора страны, то ль подземный тротил
 Этот город, где рядом руда и фитиль.


Город-исполин

Ах, как я хотела пройтись по твоим площадям!
 Ах, как я хотела в УПИ вместе с милым учиться!
 Но стал Оренбург все ж родней для меня, погодя,
 А ты лишь мечтою осталась, Урала столица.
 И вот ты встречаешь нас, Екатерининский град,
 Я внучку тебе привезла, будь с ней добр и приветлив.
 Заметно светлеет твой умный и пристальный взгляд –
 Ты рад, вижу я, но теперь за нее ты в ответе.

 Наряден, но строг ты, уверен в себе, деловит,
 Ты центр науки, промышленности и культуры.
 И слава твоя до сих пор над планетой звенит,
 И неповторим, в основном, профиль архитектуры.
 Заводы-гиганты, музеи и Храм-на-Крови
 Забыть невозможно, как, впрочем, и все небоскребы.
 Бассейнов, спортзалов, театров изысканный вид
 Рождает в душе дух надежды какой-то особой.
 
 Ты первым «окном» был
с Уральской земли на Восток,
 На саммит сюда президентов теперь шлет и Запад.
 Европу ты с Азией сблизил, и новый виток
 Намечен в твоей биографии очень богатой.
 Идем по проспектам твоим, великан, исполин,
 Любуемся гладью прудов, посидим, помечтаем.
 Красавец, такой на земле ты, как видно, один,
 В тебе интеллект есть, и крепость, и вера святая.

 Сюда я приеду не раз и, наверно, не два.
 Сразил ты меня, я признаюсь, и блеском, и силой.
 Плывут облака, задевая за крыши едва –
И мысли мои вновь летят над великой Россией.


Певец Урала Д.Н. Мамин-Сибиряк
1
Висим, уральское гнездо,
Зовет из многих городов,
Да и из стран иных порой
Нестройный благодарный рой.
О снежной бахроме грустит
Земля – и мы уже летим
Туда, где дарит свет  заря
В последних числах октября.
Вхожу я в деревянный дом,
И так уютно сердцу в нем!
Здесь Мамин-Сибиряк рожден
И мощным духом наделен.
И это вовсе не спроста,
Что вырос он в таких местах,
Где хочешь ты того иль нет,
Но будешь мыслить, как поэт.
Бродил он часто целый день,
Как бродит молодой олень,
Средь горных пихт и елей, где
С камнями спорить век воде,
Где запах хвои как бальзам,
Где вдруг почудится глазам,
Что восковые свечи в ряд,
А не деревья тут стоят.
Со склона вниз течет исток –
Водой святою много строк
Он окропил в ночной тиши,
Где б ни был автор – лишь пиши!
И Мамин-Сибиряк легко
Стал тем целебным родником,
Что рядышком всю жизнь течет
И ключевой водой влечет.

2
Но не глухим и тихим был
Исток писательской судьбы.
Дымили домны под горой -
Завод дышал, как зверь лесной.
И сотни самых разных лиц
Войдут в простор его страниц
Из этой заводской среды,
И стариков, и молодых.
Здесь три «конца» - и в том вся суть.
Старообрядцы крест несут
Достойно, верою сильны
И общим духом сплочены.
Великороссы тоже есть,
По-тульски их звучала песнь.
И малоросс здесь кое-как
Хатенку ставит – не кержак.
Простой народец, но порой
Груб даже и мастеровой.
Работа каторжной была,
Вот часть округи и пила.
Но силушки хватало, чтоб
Отжимочный пал молоток
На кус железа поскорей
Иль перебросить с вала рельс.
А это все пуды, пуды!
Тут ведь недолго до беды:
И зашибет, и обожжет.
Хозяин лишь того и ждет.
Ты в 35 уже старик.
Но так же крепок моховик,
И просишь: «Сына хоть возьми,
Чтоб всю семь он мог кормить!»
Висим-Шайтанский рос завод,
И Дмитрий рос. И пусть уйдет
Он от родимого крыльца,
Висим с ним будет до конца.
Он сам стал крепким, как металл,
Урал в нем цепью прорастал
Заводов горных, без прикрас
Свой век он рисовал для нас.
3
Оставят след и города
В часы разгула и труда,
Купец, чиновник, пришлый люд
Букетом пестрым вновь встают.
Всю тяжесть крепостных оков
И пореформенных пинков,
Капитализма вялый вал,
Власть денег – все обрисовал.
Семьи Демидовых регресс
Он положил под мощный пресс
Столь объективного пера,
Что не усну я до утра.
Он все сумел объединить
В крепчайшую сюжета нить.
Я оторваться не смогла,
Пока роман весь не прочла.
Потом другой, потом рассказ
И очерк – да не в первый раз.
До сказок уж дошел черед –
Все, право, за душу берет.
Я вижу силуэты гор,
Пьянит врачующий простор,
И боль, и гордость входят в грудь,
Но глубже хочется вдохнуть.

4
И знаю я: не потому
Поставил памятник ему
И дом-музей Свердловск открыл,
Что здесь он тоже жил-творил.
А потому, что весь Урал
Он сердцем любящим вбирал
И в книжной образной канве
Запечатлел для нас навек.
Грустит рябина под окном
И думает о доме том,
Где Мамин-Сибиряк впитал
И сок земли, и высь креста.
Тот дом одним окном глядит
В Европу, чей опрятен вид,
И в Азию другим. Он центр,
Где сходятся они в венце.
Вот потому-то Дмитрий смог
Понять и Запад, и Восток
И так Урал наш показать,
Чтоб даже слезы на глазах.
Энциклопедии равны
Его труды и тем ценны.
Но главное в них все равно
Любовь к земле своей родной!



Часть 3
НА УРАЛЕ ЗАПОВЕДНОМ

***

На Урале заповедном,
Где порою спит Борей,
Снег в горах лежит, как Веды,
Строчками - следы зверей.
Все здесь сказочно-красиво.
Скажешь: «Ох и лепота!»
И устами белых дивов
Снег сдувается с куста.
Сыплется с небес мерцанье,
Словно древние стихи.
И от нежного касанья
Лес в смятении затих.


Северный олень

В царстве снежном целый день
Бродит северный олень,
Мох с лишайником в пути
Он старается найти.
Бьет копытами – и вдруг
Серебро всех вьюг-подруг
Рассыпается на снег
Наяву, а не во сне.

А на лбу волшебный лес.
Орион глядит с небес,
Но стрелою не достать
Эту царственную стать.
Проводник заблудших душ
На рогах несет звезду,
И восходит новый день
Там, где проскакал олень.

Облака над ним парят,
На рогах его заря
Расцвела, как маков цвет,
А по снегу строчек след.
Словно ветер, он летит,
Распечатав белый стих.
С ним, как лань, лечу и я
В эти звездные края. 


Аномальные зоны

На север ли – на юг пойдешь,
Урал нафарширован сплошь
Такими зонами, где вдруг
Пронзает черный вас испуг.
И Черная гора гнетет,
И в тучах мрачный небосвод.
Коль страх не можешь победить,
В места те лучше не ходить!

Но иногда и рядом там
Бьет вверх энергии фонтан,
Из мертвых может воскресить
И силу даст, лишь попроси!
Добро и зло везде подчас
Не сразу явственны для нас.
Налево жизнь, направо смерть.
Куда идти, на что смотреть?

Бывает разной красота.
Коль в новые спешим места,
За самочувствием своим
Всегда мы пристально следим.
И если с каждым шагом ты
Вдыхаешь силу гор крутых
И чистоту подталых струй,
Иди вперед и не горюй!

Я побывать хочу везде,
Где крест поставлен на беде,
Где силу новую дает
И гор гряда, и небосвод.
Но чтобы выбрать свой маршрут,
В компьютере не пять минут,
А месяц душу уж лечу
И вас  с собой позвать хочу.


Загадка плато Маныпупунер

Словно уходя в нирвану,
Хмуро высятся Болваны.
Но болвану не престало
Быть героем пьедестала.
Что таит названье это?
Не поделятся секретом
Каменные истуканы,
Головой уйдя в туманы.
По легенде изваянья
Здесь застыли за деянья:
То ль язычники какие,
То ль разбойники лихие.
Это христианской метки
На «столбы» легла отметка.
А легенды подревнее
Коми, манси, ненцев греют.

Вот одна спешит поведать,
Что войною самоеды
(Ненцы то есть) шли на манси,
Но окаменели в трансе.
Им привиделся Нер-Ойка,
Дух Урала, символ Рока –
Вождь-шаман тех великанов,
Бубен выронив, стал камнем.
И другая есть трактовка,
Что шаман когда-то ловко
Превратил здесь в истуканов
Храбрых коми-великанов,
За красавицу сестрицу
Те хотели заступиться.
Заманил их на вершину
И обряд свой злой свершил он.

А еще звучит в названье
Интересное преданье,
Что здесь люди-великаны
В горных прячутся увалах.
Может, чудь свои дозоры
На хребте высокогорном
Выставила, Феникс-птицей
Чтоб на землю возвратиться?
В общем, кажется, что каждый,
Кто томим духовной жаждой
И хоть раз здесь побывает,
Жив останется едва ли.
Лишь шаман, для подзарядки
Совершающий обряды,
В безопасности в том лоне,
Хоть он идолопоклонник.

Мы восходим на вершину,
Не боясь, что согрешили.
И Болваны нависают,
То ль карая, то ль спасая.
Над обрывам будто встали
Богатырскою заставой,
Выплывая из тумана
Семь отважных великанов.
С высоты (ох, как высоко!)
Каменным взирают оком
На тайги сплошное море,
Что у ног высокогорья.
Виден им исток Печоры,
В щит зеленый облаченный.
Горы эти, эту речку
Охранять им, видно, вечно.

Версий много. Только все же
На кого они похожи,
Эти древние созданья?
Ветром выщерблены знанья.
Но я вижу тех гигантов,
Что стояли, как атланты,
А потом на остров Пасхи
Переплыли из опаски.
На Урале, на Урале
И древнейший, и сакральный
Центр прародины живущих,
Здесь святые наши кущи!   


Потоп и Чистоп

Много-много лет тому назад
На горе священной Арарат
Род был человеческий спасен –
Молится теперь на горы он.
Был Потоп Всемирным – гребни волн
Не один трепали в море челн.
Так один ли уцелел Ковчег
В пасти обезумевших ночей?
На Урале есть гора Чистоп,
Не накрыл ее, ревя, Потоп.
Говорят, что пять семей тогда
Черная не унесла вода.
Говорят, что духи здесь сильны,
Слуги Бога или Сатаны –
Не поймешь, но лучше обходи
Ты вершину эту впереди!

По одной легенде это круп
Белой лошади – мансийское Сусуп.
Кто на ней, кто всех вгоняет в страх,
Как привратник в вечных воротах?
Манси гору чтут из года в год,
И с дарами тянется народ.
Только, к сожаленью, вновь и вновь
Жертвенная все же льется кровь.
Перевод двоякий. Не поймешь,
Что за мальчик плачет, только дрожь
Пробирает: вдруг когда-то он
На вершине в жертву принесен?
Или мальчик этот был спасен
И на Чистоп духом вознесен?
Но в названье вижу я строку,
Что «ребенок плачет» наверху.

Лес и тундра, россыпи камней.
И шары ПРО-станции на ней,
Но людей в округе вовсе нет.
Только молний раскаленный свет,
Только тени чьи-то на снегу
И порой какой-то странный гул.
Но объятья мертвой тишины
Как-то по-особому страшны.
Лампочки горят не от сети:
Могут и кровати подойти.
Плавятся, как свечи, провода.
«Стенки» возникают без труда –
Их не видно, но пройти сквозь них
Ты не сможешь, так прочны они.
Огоньки по воздуху парят,
И все время чей-то давит взгляд.

Тот, кто заночует здесь хоть раз,
Пропадет, исчезнет, словно газ.
А вернувшись, вспомнит уж едва ль,
Где и с кем так долго пребывал.
Так кому же молится шаман?
Кто сметает все, как ураган?
Видно, здесь ворота в мир иной,
Страж стоит незримо за спиной.


Бабушка Минисей

Есть у ненцев странный бог.
«Землю он держать помог», -
Нам вещает перевод,
Он «Носителем» слывет.
Этот Малый Минисей
В Заполярье знают все,
«Бабушкой» его зовут,
Славную храня молву.

Рядом Минисей Большой.
«Бык-олень» сюда пришел,
Чтоб старушке помогать
В нарте чум передвигать,
Константинов Камень встал,
Словно древний пьедестал.
«Храм» трехглавый засиял -
И летит душа моя.

Здесь, у моря, до сих пор
Женщина – владыка гор,
И главою всех родов
Чтят ее вне городов.
А у тех, кто здесь бывал
И священный ритуал
Исполнял, прося помочь,
Все исполнится точь-в-точь.

«Тени» духов на горе
В облаках, как в серебре,
И олени на восток
Смотрят с жертвенных шестов.
Дух горы, на склоне дня
Защити ты и меня!
Нет даров хоть золотых,
Но дарю тебе свой стих.


Хозяин гор

Вы когда-нибудь бывали
На Полярном том Урале,
Где двуглавый, как дракон, лежит Пай-Ер?
Он огнем палил окрестность.
Хоть нам дата неизвестна,
Но «Владыкой» стал, «Хозяином» с тех пор.

На вершине снег не тает.
И стоит гора святая,
Как алтарь для духа горного, крепка.
И блестит слезой печальной,
Чистой, светлою, хрустальной,
Отблеск солнца в каждой чаше ледника.


Соколиный Камень

Под горой рекою талой
Время-времечко бежит.
Сокол камнем сел на скалы
И добычу сторожит.
Мимо лодки проплывают,
И шумит на склонах лес,
А за нами наблюдает
Птица зоркая с небес.

В чаше каменной плеснется
Алым пламенем закат,
И души моей коснется
Древних сосен аромат.
Словно кто зажег вдруг свечки,
Вспыхнут кроны у берез,
Холодком пахнет от речки,
Освещая храм-погост.

Сокол, Сокол, храбрый Сокол,
Видишь ты так далеко!
Пусть твое бы сине око
Даровало мне покой!
Соколиный глаз найду я
И на жертвенный алтарь
Положу, а ветер сдует
Наносное все, как встарь.

А потом тот амулетик
Я на нитку привяжу
И, прощаясь с теплым светом,
Слово доброе скажу.
Пусть тоскливою зимою
Через много-много лет
Это чудо расписное
Защитит меня от бед!


***
Аномалии нередки.
Вот и мы сидим, как в клетке.
А на лиственнице ближней
Жертвенный наряд я вижу:
Разноцветных лент полоски,
Шкурки и зверей головки,
Идолы вдали толпятся…
Знать, пора нам возвращаться.


Коуровская обсерватория

Не мы ей место выбирали,
Единственной на всем Урале.
От городов вдали те горы,
Где телескопы блещут гордо.
Шесть телескопов днем и ночью
Следят за небом, нам пророча
Галактик взрыв или усталость
И астероидную ярость.

Ох, не люблю я новолунье,
Хотя порою, как колдунья,
Меж звездами одна летаю,
Но приземлюсь – и уж не та я.
Все обостряются болезни,
И пить таблетки бесполезно.
Лежу без сна. Глаза закрою –
И снова в звездном таю рое.

А солнце! Это ль не мучитель?
Меня, конечно, извините,
Но лучше пусть утонет в тучах,
Чем нас разить, как злобный лучник.
Активность солнца год от года
Непредсказуемей, чем мода.
И лишь расчет предельно точный
В прогнозах все расставит точки.

И НЛО уже достали.
Откуда к нам ни прилетали!
К чему готовым быть при встрече?
Пусть расшифруют нам их речи!
Обсерваторию под боком
Иметь бы городу неплохо,
Но только плещет Чусовая
Вдали, те горы омывая.


Чудодейственный Урал

Хоть была я на Эльбрусе,
Предо мной сиял Кавказ,
Но теперь ловлю без грусти
Я Урала дивный сказ.
В синей дымке оживают
Волны каменных морей,
И легенды проплывают,
Словно чайки, на заре.

Внутренним ловлю все ухом,
У души свой слух и взгляд,
Возвышаюсь здесь я духом,
Силу гор впитав до пят.
Горы, горы, как красивы
Ваши гребни и зубцы!
Вы для матушки России
Словно храмы и дворцы.

И в леса одетых склонов,
И озер, и синих рек
Величавость, словно лоно,
Что со мной теперь навек.
Заболела я горами,
Этой гордой красотой.
И пред дивной панорамой
На вершине ты постой.

Красоты той не напиться
От зари и до зари!
Воздух мы вдохнем, как птицы,
Что готовы воспарить.
И в полет! Теперь не страшен
Серый быт, да и аврал:
Вновь излечит душу нашу
Чудодейственный Урал.


Соболиные снега

Лес вчера смотрел ершисто,
До корней он весь продрог.
А сегодня снег пушистый
Соболиной шубкой лег.
Мех искрится, мех сверкает,
Отливая серебром.
Красота вокруг такая,
Что повыше высших проб!
Снежный мех почти бесценен,
В нем сияет ореол
Чистоты, рука Вселенной
Укрывает склоны гор.
Но в долинах больше «пищи» -
«Соболей» не сосчитать.
И сугроб из тени вышел,
Чтоб на солнце помечтать.


Лето в Ззаполярье

Тундра вроде бы безлика,
Но морошка и черника
Витаминным караваем
В августе все ж поспевают.
Кое-где в начале лета,
Солнцем ласковым согреты
Круглые почти что сутки,
Нежность дарят незабудки.
Лютик, мак и одуванчик
Просят посадить в стаканчик,
А жарков душа живая
Будто землю согревает.
Зайцы, лемминги, медведи,
Птичий гомон заповедный,
Нерпы плеск, моржей скопленье
И ленивые тюлени.
Здесь охота и рыбалка
В радость каждому, но жалко,
Что опять нас всех под кручей
Комары облепят тучей.


Сова и права

Все училась на права,
Фары выпучив, Сова.
Зазубрила каждый знак
И его объехать как.
Только днем не видно ей
Ни ГАИ, и знаков-пней.
Ну, а ночь придет едва –
И Сова во всем права.


***

Я сова. Всю ночь сижу,
На луну в окно гляжу.
Но ловлю я не мышей,
А усладу для ушей
И усладу для ума.
Слов крылатых ночью тьма,
Потому-то лишь во тьме
Так легко ловить их мне!


Тетерка

Однажды я шла без тропинки, и вдруг
Навстречу мне птица рванулась, испуг
Скрывая, крыло волоча и задок.
Я все поняла: где-то рядом гнездо!
За дерево спряталась я – и тогда
Тетерка вернулась назад без труда.
На свист материнский, покинув яйцо,
Бежал целый выводок шустрых птенцов.
Еще скорлупу кое-кто не стряхнул,
А крылья топорщит уже. Ну и ну!
И клюв раскрывает. Совсем молодец!
Как жаль, что сейчас их не видит отец!
Тетерка заботою новой полна,
Чтоб больше узнали птенцы до темна.
Детей и таких нелегко поднимать.
«Но счастье лишь в них», –
скажет каждая мать!


Запасливый народ

Мы с сыном отправились в лес по грибы.
Хотелось побольше калорий добыть,
Чтоб в зиму был свой, без вреда, маринад
И чтобы пожарить с лучком этот клад.
Корзина и термос, накидка, рюкзак –
Все вроде бы взяли, но что-то не так.
Ах, да, старый фотик давно уж готов
Снимать панораму таежных хребтов.
Набрали грибов от души – добрый знак.
Решили вернуться домой до темна,
Вокруг огляделись, чтоб сделать привал.
Вдруг сын просто замер,
подняв взгляд едва.
На тоненьких ветках грибы всех мастей,
Лес щедро встречает сегодня гостей.
Березы, осины и даже дубы
Прислали гостинцы не абы кабы.
Разгадка у чуда довольно проста.
Вдруг белка явилась, средь веток куста
Гриб новый вставляя, чтоб сох про запас,
Ведь зимы так долго лютуют у нас!


Амулет

Дошел ко мне сквозь дебри лет
Один старинный амулет –
Клыки медвежьи в ожерелье,
Как будто солнечные, грели.
Опасным мир вокруг казался.
Медведь особо почитался –
И от других лесных зверей
Носил охотник оберег.
Живу я, вроде, не в лесу,
(Хоть неизменна жизни суть,
Со всех сторон опасность та же),
Но амулет всегда на страже.
Пусть полыхает мир в огне,
И виден оборотень мне,
Пусть волка рядом я замечу –
Без страха уж иду навстечу.
Не называйте пережитком
То, что спасает в этой жизни!
Природы кодовую нить
Удастся вряд ли объяснить!


Полярный день

Заждались клюква и олень,
Когда придет полярный день,
И лес седой во тьме ворчал,
Бровями сумрачно качал.
Вот, наконец, пришла весна,
И пробудились ото сна
Медведь в берлоге и река,
Слышна она издалека.

Чем ярче солнце свет свой льет,
Тем веселей земля поет,
И, радуясь приходу дня,
Ручьи со всех сторон звенят.
Оделся нежной дымкой лес,
Защебетал он вновь, воскрес.
И гор альпийские луга
В бутонах, словно в жемчугах.

А летом, зелен хоть покров,
Спасенья нет от комаров,
Мошки и оводов, мокрец
Вас доконает, наконец.
Зато под осень этот край
Так изобилен, просто рай!
Грибы соли, суши, туши!
И ягоды все хороши!

И  в ягодниках глухари
Порой токуют до зари,
Сохатые свой брачный гон
Ведут под  рева трубный стон.
Но короток полярный день!
С начала августа везде
На убыль он уже пойдет,
И ночь вновь встанет у ворот.


Брусника

Расстилается брусника, как ковер,
По лесам, долинам и по склонам гор.
Листья толстые зимой не опадут
И под снегом час свой звездный подождут.
А как только зазвенят ручьи вокруг,
К ним потянется весной до сотни рук,
Потому что и в настойку, и в отвар
Вносим мы природы нашей чудный дар.

Ревматизм, подагру лечат, от камней
Чистят почки за каких-то 20 дней!
Витаминов же в брусничных тех листах
Столько, что продляют жизнь лет так до ста!
Темной зеленью блестит брусничный бор.
А чуть позже ваш порадуется взор,
На кистях коротких видя нежный цвет –
Колокольчиковый розовый букет.

Лишь к началу сентября плоды вполне
Созревают, наливаясь от корней
И вбирая солнца красного тепло.
Всем на севере с брусникой повезло.
Жаль, что нет ее среди родных степей!
За брусникой я б ходила по тропе…
Но посылку брат прислал три дня назад,
Чтоб лечили все болезни мы подряд!


В Ледяной пещере
1
Пещер на Урале хватает,
Их общей длины не учесть,
Но только средь них Ледяная,
Особая, все-таки есть.
Что больше пяти километров –
Плюс тоже, конечно, большой,
Но сказочна просто безмерно,
И даже с нетленной душой.
Здесь море когда-то кипело,
Ничто не грозило бедой,
Но горы взорвали вдруг тело –
И сникла волна за грядой.
А солнце взялось за работу –
И моря в миг высох предел,
Стал мелом из плававших кто-то,
А кто-то навек затвердел.
Снаружи вода испарилась,
Но как-то оставшись внутри,
Озера горе подарила,
Десятки их здесь – посмотри!
Вода так чиста в залах тронных,
Что нет и границ у красы,
Но кинь перстенек – лоно дрогнет,
Приняв этот дар на весы.
Известна Пещера Кунгура
Как чудное место давно,
Влечет ледяная скульптура
И каменных кружев панно.
Ей стукнуло тысяч двенадцать
Подземными каплями лет,
Но не устаешь удивляться,
Застывший увидев балет.

2
Над нами запарилось лето,
Держа солнца огненный шар,
А здесь, в поземелье, одеты
Тепло мы, к Морозу спеша.
Полярный грот сразу включает
Нам свой ледяной водопад -
И сразу без слов замечаем:
Самим не вернуться назад.
Но есть проводник, и толковый,
Он знает здесь каждый проход.
И мы, успокоившись, снова
Продолжим опасный поход.
Цветут, разрастаясь, наросты
В саду ледяном там и тут –
И часть поверить не просто,
Что здесь не алмаз, не корунд,
Что здесь не умельцы из сказки
Ваяли шедевр день и ночь,
А это Природа безгласно
Творить чудеса здесь не прочь.
Порой сталактит здесь свисает
Колонной до самой земли,
Порой сталагмиты бросают
Всерх ветви-кораллы свои.
Брожу все ж по залам с опаской,
Наткнуться боюсь иль упасть.
И Крыса, и Черти без маски,
И Волка разинута пасть.
Вдали вижу я Черепаху,
А рядом застыл Крокодил.
Лягушка-царевна от страха
Спасает и чудо-Пингвин:
Желания все исполняет
Пещеры страж и домовой,
Плохое от нас отгоняя
Добрейшей своей головой.

3
Грот Данте, конечно, ужасен,
В нем каменный хаос гнетет.
И Склеп, вам скажу, не прекрасен,
Здесь Смертью помеченный свод.
Руины Помпеи, Крестовый
И грот Титанический вдруг
В вас вызвать из плена готовы
Холодный до пота испуг.
Коралловый дарит надежду,
Но будь даже здесь начеку,
Ведь Дракула любит, как прежде,
Кровь пить тех, кто в самом соку.
На входе в Центральный споткнулась,
Легенда гласит, что к добру.
- Здесь «Дамские слезки», - мигнула
Соседка, - жди принца к утру.
Конечно, известию рада,
Да только откуда здесь принц?
В пещере нам не до парада,
Да часто не видно и лиц.
Грот Кочка морская так грязен,
Что лучше идти здесь босой
Иль обувь иметь для запаса,
Совсем не гонясь за красой.
Тропой обреченных шагаем,
Грехи вспоминаем свои.
Под Чертовым ногтем не знаем,
Придавит нас иль устоит.
Лишь в Гроте Эфирном вздохнули
Мы радостней и веселей:
«Органные трубы» вдохнули
Симфонию солнечных дней.

4
Ну, вот, наконец, цель похода –
Грот гротов седой Великан –
Престол вечный Нового года,
Снегурочка, елка, стакан.
Здесь воздух такой, что мужчины
Лет десять сбавляют порой,
И женщины не без причины
На молодость вспомнят настрой.
И мне бы от разных болезней
Избавиться раз навсегда,
Чем пить все таблетки, полезней
Спускаться почаще сюда.
Грот Вышка – последний из гротов,
Хоть сказочней, но холодней.
На волю скрипят здесь ворота
Из царства пещерных теней.
Оглядываюсь я – и слева
Вдруг вижу, как в блеске огня
Стоит у стены Королева
И смотрит, грустя, на меня.
Я ей улыбаюсь печально:
- До встречи! Уж ты извини,
Но время подходит прощаться,
Мы к солнцу выходим одни.
Ты с каменной Мышью своею
Останешься здесь, чтоб опять
Любви для людей не жалея,
Гостей завтра новых встречать.
Но выйдя на свет из пещеры,
Как будто рождаюсь я вновь,
Как будто с Луны прилетела,
А здесь не была я давно.
Да, космос подземный, особый,
Легко подарил мне лет пять,
Чтоб я туда снова и снова
Спешила с друзьями «слетать».


Река  Пещерь-я

Родилась Печора-речка
Из истоков быстротечных,
Что на северном Урале
Чистоту и силу брали.
Родничок там есть заветный
У горы под слоем веток,
Рядом скалы-великаны
Упираются в туманы.
Да, вначале на дороге
Перекаты да пороги,
Водопады и теснины,
И лишь снятся ей глубины.
Но порою с поднебесья
Зазвучит крылато песня,
И альпийские полянки
Расцветут вдруг для беглянки.

Сердцем детским отдыхала
Там, где и пещер немало:
Есть Медвежья, Ледяная,
Туфовая есть, я знаю.
И еще одну в обрыве,
Как гнездо, над ней прорыли
Море древнее иль птицы,
Чтоб рядом поселиться.
По ущельям прыгать горным
Надоело все ж нескоро,
От красы земного рая
Просто сердце замирает.
Но она спустилась ниже,
К лесу темному поближе,
Здесь Печорский заповедник:
Звери, птицы, частый ельник.

В заповедности особой
Сохранился даже соболь,
И с лосиной фермы пары
К ней спускаются недаром.
Так чиста ее водица,
Что не сможешь ты напиться!
Скалы, словно бастионы,
Над рекой, еще не сонной.
Кое-где лишь нефтевышки.
Словно лоси, к речке вышли
И рогами держат небо,
Быль свою вплетая в небыль.
Только помнится доныне,
Что и «жители лесные» -
Люди, а не только лоси
К ней спускались вдруг с откоса.

Племя то куда пропало.
Что пэ-черой называлось?
Говорят, народ сарматский
Мифы шифровал под сказки.
А сарматы, точно знаю, -
Это быль родного края -
Знать, с Печорой побратимы
Южный мой Урал родимый.
Огибая все отроги,
Снова петли по дороге
Вынуждена речка делать
То и дело, то и дело!
Лишь когда Щугор вольется,
Вдруг Печора улыбнется,
Сплавщикам и лесорубам
Плыть по этой шири любо.

Рыбьи стаи покачались,
Кедры вскоре повстречались
И сосновый бор в придачу,
Где глухарь токует-плачет.
Край суровый, край богатый
Над Печорою рогатым
Встал, непугано-отважный,
Хоть ГУЛАГ здесь был однажды.
И медведь здесь угловато
Ловит семгу мощной хваткой.
Солнце прячется в перине
Над заснеженной равниной,
Лесотундра спорит с тундрой -
Течь Печоре очень трудно,
Застывает, промерзая,
Ведь она, увы, не заяц.
«Я» река (в ненецкой речи),
Словно в платье подвенечном,
И в вуали к океану
Подошла волной туманной.


Югыдва – «чистая вода»

Кран открыла – и потек
Мутный «питьевой» поток,
Только воду пить боюсь:
Заражусь иль отравлюсь.
Лучше сбегать в магазин.
Украшением витрин
Там стоит теперь всегда
Родниковая вода.

Вот что делает прогресс!
Вроде, рядом хвойный лес,
Вроде, рядом родники,
Но мы платим за глотки.
Виноват родной завод,
Что отраву в речку льет,
И машины, и сельхоз –
В общем, виноватых воз!

А на севере страны
В заповедниках видны
Камушки на дне озер
И гольцы высоких гор.
Есть болота, и тайга,
И альпийские луга.
Там венерин башмачок
Яркий выставил бочок.

И чернику всю не съесть,
И морошке тоже честь
Представлять чудесный край.
Витамины выбирай!
Голубики взяв пакет,
Покупаю пару лет.
Мерзлота, дары храня,
Вновь порадует меня.

Там чистейшая вода –
И плодятся без труда
Рыбы, птицы, звери. Лес
В облака щекой залез.
Горы вздыбились дугой,
Встав уверенной ногой
На широкий пьедестал,
Чтоб орлан крылатей стал.


Соавторы

Здесь речка быстрая течет,
Но времени замедлен ход.
Стою, на камушки гляжу
И просто слов не нахожу.
Хотела б стать я той горой,
Которой песен чудный рой
Слышнее, ведь у ног ее
Речушка звонкая поет.
Они в соавторстве сердец:
Гора-поэт, река – певец
И композитор заодно.
В руках горы речушки дно.
Здесь продолжается гора,
Для речки ей не жаль ребра,
Для речки дар ее души –
Стихи, рожденные в тиши.
Уж сколько миллионов лет
Теплом любви союз согрет!
Вот внучка вырастет моя,
Горой у речки стану я.


Горнячка

Маленькая лодочка
Из кедровых досок
Резвою молодушкой
Скачет меж утесов,
Вместе с быстрой речкою
Камушки считает
И, как фея вечная,
Над волной летает.

Лодочку горнячкою
Здесь не зря прозвали,
Более изящную
Встретите едва ли.
Выберется на простор,
Все удары мимо.
Всеми жителями гор
Лодочка любима.


На байдарке

Грохочут водопады
 С диких гор,
 И скал громады
 Услаждают взор.
 Ревет река,
 Ей тесно средь камней.
 Легко пока,
 Но дальше все трудней.
 Вот поворот –
 И над сплошной стеной
 Огромный рот
 Пещеры над волной.
 Какой-то знак
 Промчался в вышине –
 Не для зевак
 Речных порогов гнев.

 Байдарка рогом
 Спорит с быстриной.
 И вдруг пороги
 С некою виной
 Окатывают
 С головы до пят,
 В лучах заката
 Вертятся, шипят.
 Урал полярный
 Не для слабых тел,
 И твой напарник
 Сильно попотел,
 Таща к горе
 Байдарку бечевой.
 Но дух окреп
 В борьбе с рекой живой.
 Конец порогам –
 Значит, передых!
 В дыму костровом
 Запахи еды.
 А рядом сохнут
 Вещи, чтоб опять
 Тепла, хоть крохи,
 Всем отважным дать.

 Гудит привольно
 Слишком комарье
 И ранит больно –
 Оттого поет.
 Но звон гитары
 Все-таки слышней –
 Час испытаний
 Минул для парней.
 Закат упал
 За горы как-то вдруг.
 И звезд запал
 Расцвел, как райский луг.
 Горят глаза,
 В них жизни яркий свет…
 Где мой рюкзак
 И двадцать с чем-то лет? 


Сосьвинская селедка

Там, где сливаются реки в одну,
Чтоб стать притоком у Сосьвы,
Лет уж 500 поселенье Ясунт
В неводе время выносит.
Нет электричества здесь, Интернет
Жителям тоже не нужен,
Их не пугает сбой в ритме планет,
Как не пугает их стужа.
Дети природы добры и щедры,
Жизни и солнышку рады,
Кормят их леса и речек дары,
Море грибов здесь и ягод!

Здесь и зверей, и пернатых не счесть,
Пони выносливы очень,
Но за селедку особую честь
Им воздают между прочим.
Сталину в бочках из этих вот мест
Слали спецрейсом засолы,
Черчиллю рыбный тот деликатес
Тоже по вкусу пришелся.
Есть и сегодня такие места
На приполярном Урале,
Где первозданно природа чиста,
Как нить небесной спирали.


Озеро Большое Щучье

Уникальнейшее в мире
Озеро не на Памире
Плещется в оправе скальной,
Синевой маня зеркальной.
Полноводно, пресноводно,
Меж Уральских гор свободно
Колдовским легло овалом
И легенд хранит немало.

Говорят, что здесь упрямый
Мальчик бросил в воду камень
И за это был проглочен
Щукою большою очень.
Но отец поймал ту щуку
И достал сынка из брюха.
Люди с озером с тех далей
Перемирье соблюдают.

Может, кто-то все же знает,
Что за чудище всплывает?
Что еще таят глубины,
Сетью связаны единой?
Кажется порой, каналом
Щучье связано с Байкалом,
Магия вокруг все та же
День и ночь стоит на страже.

С удочкой мы чуть не спали,
Только так и не поймали
Ни одной, поверьте, щуки –
И нам стало не до шутки.
Нет, мы камни не бросали,
Озеро не волновали –
И оно нас наградило,
Рыбы и без щук хватило.

Есть в названье дешифровка,
Кто-то, видно, очень ловко
Вод сакральных позывные
Прячет тщательно доныне.
Мест подобных, и немало,
У седого есть Урала,
Он своей особой силой
Стал опорой всей России. 


Водяной

Проживал в воде речной
Одинокий водяной..
Плыл восход, алел закат –
Ничему он  не был рад.
Сидя, словно царь, на кочке,
Ждал русалочью он ночку,
Чтоб увидеть вновь красу
На поляночке в лесу.

Вот луна уж округлилась –
Дева бледная явилась
И, угрюмых дум полна,
Села у воды она.
Плачет, слезы утирая,
Что не надо ей и рая,
Лишь бы милый рядом был.
Только он ее забыл.

Расплела косу девица
И, как в зеркало, глядится
В гладь речную, и поет,
И русалочек зовет.
И выходят на поляну
Под прикрытием тумана
Девы-призраки из вод,
Затевают хоровод.

Новая подружка с ними
Позабыла даже имя
Друга прежнего. С толпою
К речке вновь она подходит.
Видит девица босая:
Водяной к ногам бросает
Лилий белые веночки –
И венчает пару ночка.


Утица

Как утка с селезнем, плыла
Старейшины младая дочка.
А ночка темною была
И сладкою была та ночка!
Но утром селезень исчез,
И через месяц не явился –
Стонал надрывно дикий лес,
О скалы ветер с горя бился.

И вот однажды по весне
Миленок к ним прибился снова,
Но не обменивался с ней
Ни взглядом страстным и ни словом.
Другую уводил он в ночь,
Другую обнимал он крепко –
И, слез не в силах превозмочь,
Рыдала дева, словно в клетке.

Потом пошла она к реке
Топиться или охладиться.
Вдруг видит, что невдалеке
Изменник у воды садится.
Крик испустив, взметнув, как птица,
Руками, утицею став,
Плыла к устам его девица,
От одиночества устав.

Спустя мгновение, волною
Ковш деревянный принесло.
И парень, разомлев от зноя,
Взал нежно деву за крыло.
Хотел уж он воды напиться,
Но глянула в упор девица –
И, селезнем плывя с ней вместе,
Забыл о новой он невесте.

Тот ковшик выставлен в музее,
И удивленно мы глазеем
На лик простой и очень грустный –
Образчик русского искусства.


Домик лесника

Стоит избушка на опушке –
То скромный домик лесника.
До ста считает здесь кукушка
И лентой вдаль бежит река.
Дорог здесь нет – одни тропинки
Взбегают круто на бугор.
А рядом, как герой былинный,
Стеною встал сосновый бор.

И с домом рядышком полянка,
Как самобранка, разлеглась,
На этой «собственной» делянке
С медведем мы наелись всласть.
Здесь ягоды на каждой ветке
Для выставки любой найдешь.
И кедровик чуть дальше крепкий,
С трудом орешки разобьешь.

Грибы направо и налево -
Полны корзины и мешки.
Но вновь зовут идти по следу,
Ведут, играя в поддавки.
Река, ручей, родник и горы –
Природы первозданной рай!
Зовут былинные просторы,
Уральский заповедный край.


***

Хочу туда, где белый-белый снег,
Где сосны держат северное небо,
Где огонек твой светится в окне –
Туда, в ту сказку, прыгнуть ланью мне бы!
Копытцем высекала б серебро –
И засверкал бы лес в наряде звездном.
До опьяненья пьешь там кислород,
Там белый снег… Но слишком уж морозно.


Лесник

Там белки вовсе не боятся
Есть лакомство с моей руки.
И хочется к сосне прижаться,
И хочется слагать стихи.
Подруга там с законным мужем
Живет уж пять десятков лет,
И больше ей никто не нужен,
На нем сошелся белый свет.

Он на год лишь ее моложе,
Мой одноклассник и поэт.
Воспоминанья вновь тревожат,
Его я вижу силуэт.
Вот он стоит в своей штормовке
У гор высоких на краю,
Вот удилище держит ловко,
А вот ведет свою «ладью».

Он письма слал свои и фото,
О чувствах сдержанно писал.
Все о работе, о работе,
О том, что дивные леса.
Но мне был нужен блеск рекламный,
Цивилизации волна,
Москва, Париж, Нью-Йорк, Багамы.
Казалась скучной тишина.

А вот теперь о них тоскую:
О тишине и о любви.
Но он тогда нашел другую -
Как говорится, се ля ви.
На юбилей свой приглашают.
Не знаю, ехать или нет.
Но счастья от души желаю
Им на двоих на много лет!


Дом-музей П.П.Бажова

Этот домик в два оконца
Светел в кружевах резных,
А внутри, таясь от солнца,
Дремлют сказы старины,
Клад хранит Азовка-девка,
Змейки, ящерки у ног.
И Хозяйка гор, хоть редко,
Но ступает на порог.

На завалинке дед Слышко
Поджидает детвору,
Чтобы складно слово вышло
Дивным цветом к вечеру.
Сказочен здесь даже воздух,
Хоть вокруг обычна жизнь.
Как рубины, рядом гроздья
На рябине вновь зажглись.

Сказочник, уральский мастер,
Всех Бажов нас в гости ждет.
В дом вхожу – и вижу снасти
Изыскательских работ.
Стол завален, перегружен:
Минералы, образцы,
И листочек каждый нужен –
Черновые изразцы.

Свет от лампы, хоть неяркий,
Но в напряге до утра.
Здесь запросы и подарки
Почитателей пера.
А чернильница, как змейка,
В центре спряталась стола.
Рукописи, трубка века,
Лист в машинке, как бурлак.

Книжные шкафы, как горы
С драгоценнейшей рудой –
Край родной Бажову дорог
И изучен от и до.
Переплавленные руды
Мифов разных и легенд
Превратил он в сказов груды
С мировым набором лент.

Кажется, что сам Петрович
Появляется в дверях,
Поведет белесой бровью,
Взгляд приветливый даря.
И мы будем с ним до ночи
Говорить про наш Урал…
Стал богатым очень-очень,
Кто в том доме побывал.



Часть 4
ХОТЬ ВЬЮЖНЫЙ, НО ЮЖНЫЙ УРАЛ

Уралтау

Перевал есть Уралтау
Через наш хребет усталый,
И стоит там столб из камня,
Как афиша, привлекая,
Чтобы знал и недотепа:
С этой стороны «Европа»,
«Азия» с другой сторонки,
У столба ведь статус громкий!

Я Челябинскому краю
Луч привета посылаю.
И Магнитке, между прочим,
В двух частях привольно очень.
Ну, а если вдоль границы
К югу полечу, как птица,
Дома буду очень кстати,
Оренбург мой той же стати!

Только все ж на Уралтау
Не границы след подталый,
А середка Евразии,
Где забил родник Мессии.
Можно здесь лишь убедиться,
Что Челябинск стал столицей
Южного Урала вскоре,
Как нашли тот знак на взгорье.


Столицы Южного Урала

Не я когда-то выбирала
Столицу Южного Урала
И, видимо, отдам нескоро
Челябинску венец предгорий…

С башкирского «челяб» как будто
«Ведро» - букетом незабудок
Во впадину ведрообразно
Лег этот город, как на праздник.
С турецкого намного круче
Звучит «челяб» - как «наилучший,
Божественный, неповторимый».
Судьбу подчас нам пишет имя!
Как Центр Евразии, Челябинск
Быть вновь божественным обязан.
И лишь огней увидишь море –
Забудешь в миг любое горе!
Здесь притяжение земное
Сильнее почему-то втрое,
Не зря сюда метеориты
Летят, сбиваясь вновь с орбиты.
До сотни всяческих ранений,
Разрушены вокруг строенья,
Но не погиб никто – вот чудо!
Об этом долго помнить буду.
Здесь Божья милость рядом с нами,
Ее не передать словами.
И свет церковный, как локатор,
И реки словно индикатор,
Бегут здесь речки, как аллеи,
Бегут, почти что не старея,
Три озера, а на просторе
Шершневское сияет море.
Живет здесь больше миллиона
Людей и умных, и веселых,
Промышленности и науки
В союзе этом крепнут руки.
Цирк, зоопарки – мир потехи,
Театры и библиотеки –
Есть где дружить и где учиться,
Опять блеснуть спешит столица.
Меня так звал, так ждал тот город,
Когда еще и сам был молод,
А, может, это лишь казалось,
Ведь там с друзьями оказалась.
Не захотела стать студенткой
Челябинска: тогда бы редко
Домой я все же приезжала.
Но вновь несбывшегося жалко…

Нет, Оренбург ничем не хуже,
Хоть больше, кажется, простужен,
А летом здесь жара за сорок…
Но дом есть дом, без разговоров!
Челябинск, помнится, когда-то
Лишь частью был земли богатой,
И Оренбургу, как столице,
Челябинск мог бы поклониться.
Губернии былой поуже
Родное стало Оренбуржье,
Но с каждым днем в нем крепнет сила,
Чтоб послужить родной России.
А Оренбург, как прежде, славой
Увенчан, как орел двуглавый,
Столицей Южного Урала
Его считаю я по праву! 


«Страна городов»

Здесь все не так, как в целом мире,
И дышится, как на Памире,
Здесь ощущаешь связь с Вселенной –
Земли сакральный центр, бесценный!

Почти что пять тысячелетий
Видны с небес постройки эти
Немыслимой архитектуры,
С канализацией, с запрудой.
Металлургические печи.
В особой форме плавка легче.
Известен был металл повсюду,
«Цеха» Синташты – это чудо!
Но и других чудес немало:
Наук точнейших здесь начало,
И защищали те границы
На самых первых колесницах.

Их два десятка, так похожих,
Что можно сразу подытожить:
Один народ, одна культура,
Одна судьба в тех далях хмурых.
В Челябинской, и в Оренбургской,
В Башкирской есть земле, и узкой
Полоской даже в Казахстане
Особым встали дружным станом.
Руси нет Киевской в помине,
А Гардорикою отныне
Страна уральская зовется,
О ней строка с восторгом льется.

Нет городищ нигде подобных!
Отряд то самый первый, гордый
Строителей, жрецов и воев.
Хранит земля тепло живое.
Культ-РА в слиянии с природой.
А Ве-РА у того народа
Есть поклоненье Богу Света –
Единому на свете этом.
И как потом бы ни назвали
Его, но все-таки вначале
Правдивей представляли Бога
Как Солнце – тех народов много.

Откуда здесь вдруг появились,
Как будто бы с Луны свалились?
А, может, с Марса иль Венеры?
Уж слишком совершенны стены!
Постройки слишком уникальны
Для той поры, когда реально
Вокруг лишь племена бродили,
Когда в пещерах люди жили.
А тут комфорт и защищенность!
А тут открытия ученых!
Прародина цивилизаций
Здесь! И пора бы в том признаться.

Мне Аркаим немного ближе:
Как будто небо здесь пониже,
И (может, кажется мне это)
Теплей струя живого света.
Круг Солнечный и круг здесь Лунный,
Лучи играют, точно струны.
Обсерватория – не меньше!
С кем ожидали скорой встречи?
Куда ушли? Опять на небо?
Ход звездных войн понять бы мне бы…
Но «очаги» культуры чудной,
Как россыпь, засверкают всюду.

Я в Аркаиме на рассвете
С горы Любви на дали эти
Гляжу. Под солнцем-РА антенной
Вбираю Свет в свою систему.
Кого здесь только ни увидишь!
Кругами ходим выше – ниже
И разум на горе полечим…
Но, Аркаим, до новой встречи!


Игнатиевская пещера

Лик Богородицы, грустен и строг,
Был на стене нарисован.
В мрачной пещере высок потолок,
Здесь не летают и совы.
Мерно стекает по капле вода,
Словно считая минуты,
И незаметно не дни, а года
В землю уходят как будто.

Старец Игнатий привычно склонил
Голову, встав на колени.
Два сталагмита, как свечи в тени,
Перед иконою тлели.
Вспомнил, как это бывало не раз,
Вновь он невесту, тоскуя,
Свет ее добрых и ласковых глаз,
Долю свою крепостную.

Барыня выкуп ждала от него,
Был он художником все же.
Тут и заказ появился на год –
Сразу Игнатий и ожил.
На потолке кисть невольно сама
Вывела образ любимой -
И поражен был купчина весьма,
Выкупил девушку силой.

Вот и сгорела она как-то вдруг
В этой бездушной неволе.
Камень купчине свалился, не врут,
Но не догнать ветер в поле.
Долго художник скрывал этот склеп,
Изредка к людям спускаясь.
Только однажды он, выйдя, ослеп –
Видимо, доля такая.

Стал он на ощупь тогда рисовать
Образ мечты невозвратной,
Чувствовал он, будто Нюра жива,
Легче вдруг стала утрата.
Тихо склонился пред ликом старик,
Святость иконы вбирая,
И постепенно главою поник,
Тихо во сне умирая…

Годы прошли, и однажды во тьме
Факелы вновь разгорелись –
Люди стояли, на миг онемев,
Перед картиною древней.
Раньше Игнатия кто-то другой,
Прежде совсем неизвестный,
Разрисовал первобытной рукой
Это священное место.

Только сегодня следы дикарей
(Тех, кто крушит без разбора)
Вырвали с корнем защиту дверей,
В прах превратится все скоро.
Даже иконы всех ликов святых
Не остановят погрома.
Слезы текут в душу к нам с высоты,
Стон слышим дальнего грома.


В Каповой пещере

Горел огонь, и в глубине
Пещеры, на большой стене
Из мрака словно выплыл вдруг
Картины освещенный круг.

Вот мамонты на водопой
Идут знакомою тропой,
А вот шерстистый носорог
С опаской повернул свой рог.
Здесь лошади. А там бизон…
Какой, скажите мне, резон
Животных этих рисовать
В местах, где трудно побывать?
Ведь двадцать девять метров все ж
Почти отвесно ты ползешь
По лестницам и даже без
Туда, где свет совсем исчез.

Домой вернулась, но опять
Пыталась что-то я понять.
Художник в факелом во тьме
Как будто шел навстречу мне.
В пещере окажусь едва,
Услышу крики, не слова,
Бой барабанный, бубны, звон –
И мамонт замер, и бизон.
А копья бешено летят,
Гигантское зверье разят.
Повержена заране дичь,
И радостный взмывает клич!

В предгорьях Южного Урала
Селенья появились рано,
Испанцы только и французы
С культурой, древней столь, в союзе!


Ильменский заповедник

Вот куда еще попасть бы,
Ну, хотя бы на денек!
Не страшат ущелий пасти,
Вольно дышит ветерок.
И хоть сосны на утесе,
Как дозорные, стоят,
Сразу ниже хмурых сосен
Уж березки нежат взгляд.

Лось, лесной хорек и рябчик
В объектив влезть норовят,
Словно все они незрячи,
Не пугаются ребят.
Покормлю с руки косулю,
К глухарю не подойду,
А бобра я нарисую,
Если где-нибудь найду.

Здесь озер штук тридцать сразу –
За день все не обойти,
Но и часть их – радость глазу,
Отдых малый на пути.
Лебедь белая крылами
Громко хлопает вдали.
Рыба водит плавниками –
Вон опять круги пошли.

Птиц повсюду просто тучи.
Но наглеют комары –
Разожгу костерчик лучше
У расщелины горы.
Кажется, что самоцветы
Заиграли в темноте:
И сапфиры есть в букете,
И топаз с корундом здесь.

Только я аквамарину
Отдала б приоритет.
Как играют в нем глубины –
По душе мне синий цвет!
Бирюза, конечно, тоже
Мне понравилась тут, но
Я в душе морячка все же –
Быть пилотом не дано.

Ты, Ильменский заповедник,
Просто райский уголок!
Ферсман здесь музей отменный
Основать надолго смог,
Чтобы краше становился
Наш родной Уральский край,
Чтобы воздух в душу лился
Чистой каплею добра!


Банное

На курорте горнолыжном
Снежный барс дорогу лижет,
Чтоб там встретиться быстрее,
Где флажок на воле реет.
Зашнурю свои ботинки –
И вторую половинку
Отыщу на косогоре
Там, где снега просто море.
Банное – курорт в Магнитке.
Взмокнешь, может быть, до нитки,
По горам за мной гоняясь
И тем самым объясняясь.
Ты снежками обкидаешь –
И забуду вновь года я,
Словно девочку, подхватишь,
Словно куколку из ваты.
На курорте горнолыжном
Станем мы намного ближе
И, как лыжи, будем вместе
Долго в том кататься месте.


Врозь, но вместе

Мы думали недавно,
Что вытянут Урал,
Как струнка, тянет плавно
Цепочку древних скал
За Северным и Средний,
За Средним Южный пусть
Уж завершит последним
К казахам долгий путь!

Но на озера как-то
Поехали вдвоем,
А тут вдруг полосатый
Столб на пути моем.
Граница. Только странно,
Что тот же здесь пейзаж.
Взял карту, из кармана
Достал я карандаш.

И что же оказалось?
Заехать мы смогли
Туда, где плещет заводь
Челябинской земли.
Но та же здесь граница,
И та же, вижу, степь.
И те ж гнездятся птицы,
И горы тоже те ж.

Урал наш Южный вширь здесь
Идет, а не в длину.
Мы рядом долго жили,
Пахали целину,
Но в сотый раз узнали
Про разные куски.
Нет, будем, как живали,
Жить, картам вопреки!

Челябинск, как ни грустно,
И все поля вокруг,
В землице Оренбургской
Прошли за кругом круг.
Мы врозь, но все же вместе.
И мне поют поля,
Что всех обнимет песней
Российская земля.


Лунная подставка Таганай

На границе двух материков
 Свет с небес течет, как молоко.
 Горы как подставка для луны,
 Что уводит в сказочные сны.
 А сквозь сон увижу снова я,
 Как, богатства от других тая,
 Низкорослый здесь народец жил,
 Горы эти верно сторожил.

 Горы стерлись, чудь теряла власть,
 Сила инородная нашлась –
 И под землю гномы вдруг ушли
 В сеть пещер, что видятся вдали.
 Я иду на Дальний Таганай.
 Край болота и скала-стена.
 Из болота тянутся ко мне
 Призраки в сиянии огней.

 Я защиты у небес прошу,
 По тропинке прочь уйти спешу.
 След босых увидел ног, и вот
 Предо мной старуха щерит рот.
 Нем от страха, наконец достиг
 Под Двуглавой сопкой я родник
 Белый ключ – и, верите иль нет,
 Завопил от радости, как шкет.

 Но лишь вышел я к Приюту, вдруг
 Завертелось вихрем все вокруг,
 Столб светящийся вперед бежал,
 Травы и деревья будто жал.
 Но и это не было концом.
 Над собой увидел я кольцо
 НЛО, он коршуном завис
 И готов был ринуться уж вниз.

 Сам не свой, рюкзак свой бросил я,
 И бежал без памяти, кляня
 К аномалиям свой интерес
 И застрявший на путях прогресс.
 Псиихиатр говорил про яд
 И не первый случай в тех краях,
 Но два лба пришли уже за мной,
 Медсестра стояла за спиной.

 Выйдя из психушки, я засел
 В Интернете изучать посев
 Тех явлений странных, что мой мозг
 Не убили чуть под плетью розг.
 В Преисподню не ходи за мной!
 Таганай на трещине земной,
 Где кора земли, как скорлупа,
 Треснув, не срослась еще пока.

 Здесь с доисторических времен
 Бродят всюду гелий и радон
 В образах, понятных нам едва, –
 От тумана пухнет голова.
 Потому и власть луны сильна,
 Потому сияет здесь она,
 Как пятак огромный серебра
 И виденья шлет нам до утра.


Не отпускает Таганай

На жертвенник взошла луна –
И мне сегодня не до сна,
Я вспоминаю вновь тропу
На лесом уж заросший пуп.
Не отпускает Таганай,
Активных аномалий край.
Адреналином вновь и вновь
Я напитать хотела б кровь.
Опять по склону я иду,
Опять, как будто бы в аду,
Прозрачных теней силуэт
Мне говорит, что смерти нет.
Тогда чего пугаться мне?
В саду я буду иль в огне,
Но не в желудке червяка,
Хоть, может, жертва уж слегка.
Ах, Таганай, разлом коры!
Здесь ощущения остры
И непривычен мыслей яд -
К Трем Братьям поднимаюсь я.


Таганайские сестры

Там зверей и птицы тьма.
Киалима и Тесьма,
Две сестры, в начале лишь
Рядышком летели вниз.
Но однажды стройный лось
Вышел из лесу, как гость,
И меж речками вожак
Стаду высмотрел лежак.

Но Тесьма влюбилась вдруг
Так, что одолел испуг,
Сердце прыгало в груди:
- Ты к сестрице не ходи!
Ты люби меня одну,
Я тогда к тебе прильну
И с водой в тебя волью
Силу вешнюю свою.

Коль на север поведешь
Стадо, в русле не найдешь
Ты не капельки воды –
Посуху пройдут следы.
Я под землю просочусь,
А пройдете – возвращусь.
Для тебя, любимый мой,
Я готова стать немой.

Но лишь стадо прочь ушло,
В Киалиме вспыхнет зло,
Завалила вход скалой –
И соперницу долой.
В подземелье мрачен свет.
Выхода другого нет,
Как сестру просить простить
И на волю отпустить.

Вскоре лаз нашла она,
Но теперь ее волна
Стала мутной с взвесью глин,
Пробираясь до равнин.
Разобиделась Тесьма
И теперь уже сама
Отвернулась от сестры,
Новый путь найдя с горы.

Ну, а лось о них забыл
И другую полюбил.
Ах, мужчины, вы не раз
Предавать способны нас!
Таганай глядел с тоской
На дочерний непокой,
На влюбленности запал.
Но уж выбрана тропа.

В Каспий катится одна,
А другая до темна
К Ледовитому спешит –
Там причал ее души.
Пусть притоки лишь они,
Но и в Волге прозвенит,
И в Оби их горный глас,
Вот дошел он и до вас.


Откликной гребень

Этот мрачный утес
Над зеленой волной
Повторяет рык гроз,
Хоть объят тишиной.
Голос зверя велик –
Холодеет в груди,
Но опять страшный крик
Слышу я впереди.

Есть легенда одна.
Что в ней быль, что намек?
Лютый зверь здесь без сна
Промышлял без дорог,
Без разбору хватал
И мужей он, и дев,
Хоть в пещере хребта
Жил вдали от людей.
Раз пустынник святой
Возвращался назад,
Из пещеры из той
Зверь как раз вылезал.
Голос страшный гудел,
Кровь студил – и в мольбе
Старец руки воздел
К Богу: «Зверя убей!»

Гребнем горным вдруг стал
Зверь, вмиг окаменев,
Но порою в устах
Снова копится гнев.
Видно, послан он был
В наказание нам:
На добро мы слабы,
Мзда всегда нам нужна.
Только слово скажи,
Даже и шепотком,
Разрастается вширь
Эха зычного ком,
Чтобы помнили мы:
Суд еще впереди!
И на нас, как из тьмы,
Облик зверя глядит. 


Сугомак и Есказа

Есть у башкир легенда
Про речку Есказу,
Красивая, как лента,
Ее перерасскажу.
У гор черноголовых
То было уж давно,
Но попытаюсь снова
Найти я в ней зерно.

В двух племенах-соседях
Новорожденных крик
Прологом был к беседе,
Кто более велик:
Джигит, что Сугомаком
Был сразу наречен,
Иль Есказа, что страха
Не ведала ни в чем?
Жених на скачках должен
Невесту обогнать,
Чтоб мог ее он все же
Женой своей назвать.
Быстрее стрел летели
Два всадника от гор,
Манил до дрожи в теле,
Пьянил степной простор.

Да, далеко умчалась
Невеста Есказа,
Но вот пора настала
Коня попридержать.
А Сугомак успел уж
Запарить скакуна –
И рухнул конь тот первым,
Запутав стремена.
Но следом кобылица
Упала, не дыша.
Но им остановиться
Нельзя – бегут, спеша.
Сломал джигит наш ногу,
Но думал об одном:
Как отыскать дорогу
В урочище лесном?

Не быть желанной встрече,
И поглотит все мрак.
Горой стал на рассвете
И речкой Сугомак.
Но Есказа вернулась,
Преодолев испуг,
И речкой обернулась
С горой высокой вдруг.
Гора с горою рядом,
Хоть ростом не равны,
Но теплым, нежным взглядом
Навек обручены.
А речки все же вскоре
Слились в одну навек…
Любовь сильна, как море,
Спасет ее разбег. 


Увильдинская легенда

Вода чиста здесь, как слеза.
 Но чьи же плакали глаза?
 На бережочке посижу
 И вам легенду расскажу.

 Там, где шумит голубая волна,
 Не достигая глубокого дна,
 Не было озера, только река
 Сквозь гор заслон пробивалась, прытка.
 Жил на отшибе у речки рыбак
 С дочкой-красавицей Саймой, он так
 Дочку любил, что и умер тотчас,
 Если б похитил кто блеск этих глаз.
 Сайма росла, как цветок полевой.
 Утром, умывшись студеной водой,
 В доме спешила убраться, сварить,
 Чтобы отца было чем накормить.

 А на высокой горе над рекой
 Пышный дворец был во власти оков,
 Жил там жестокий и старый мурза –
 Хану слуга, пес его и глаза.
 Грамоты он отбирал у гонцов,
 Грабил не раз караваны купцов
 И не щадил тот мурза никого –
 Люди шайтаном прозвали его.
 Но надоели бои и пиры,
 Стал тосковать отчего-то Карым.
 Хан в миг прознал и прислал ему в дар
 Русских певцов как бесценный товар.

 Жили невольники здесь, как в тюрьме –
 Стала копиться в них ярость и месть.
 И только в хижине у бедняка
 Песня лилась вольно, хоть и горька.
 Стража нагрянула вместе с мурзой,
 Всех четверых в подземелие злой
 Бросил мурза, но пред Саймой ослаб,
 Словно он не повелитель, а раб.
 Свадьбу назначил, певцов отпустив,
 Только отца девы он заточил,
 Чтоб не рыдал у ворот, не просил,
 Чтобы народ во дворце не мутил.

 Но взбунтовался измученный люд,
 В бой он пошел за свободу свою.
 Только Карым думал, что в честь него
 Крики и топот – и гладил живот.
 Ханский подарок невесте хотел
 Он подарить, щедр сегодня и смел,
 Цепью с жемчужиной черной тогда
 Он приковать бы хотел навсегда.
 Сайма взглянула на жемчуг – и вдруг
 Мир голубым стал как будто вокруг,
 Это жемчужина стала светлеть,
 Чтоб родники пробудились во мгле.

 Хлынули воды – потоплен дворец,
 Но нет уж больше и храбрых сердец.
 Жаль, но как часто такой лишь ценой
 Уничтожается зло за стеной!
 И «голубою женчужиной» вскоре
 Люди прозвали озерное море,
Ведь  Увильды, как сестрица Байкала,
 Новой красою теперь заблистала.
 

Увильды

Самое чистое и полноводное
Зеркало это уральское водное.
Кажется, руку свою протяни –
И в глубине заиграют огни.

Вот уж жемчужина, в чаше сверкая,
Тайной какою-то нас увлекает.
Сколько легенд о тебе, Увильды?
Прошлого в них проступают следы.

Ну, а сейчас, там, где плещется море,
Белый, как лебедь, лежит санаторий.
Вновь мы возьмем напрокат катерок,
Пусть нам на воле поет ветерок.

Водным простором я вся пропиталась.
Фото на память об этом осталось.
Вспомню – и птицей летит ввысь душа,
Радостней петь мне и легче дышать.


Новые друзья

Ханты, манси, коми, ненцы –
Как обширен ареал!
И башкиры по соседству –
Ими назван наш Урал.
Украинцы, и татары,
И евреи, и мордва,
Как и русские, недаром
Здесь имеют все права.

Вместе пашем, вместе сеем,
Убираем урожай.
Общее у нас веселье,
Общий ведь у нас и край.
Но как долго нужно было
Вместе соли тонны есть,
Чтоб плохое все уплыло,
И осталось то, что есть!

В санатории уральском
Отдохнули на ура,
Только из владений райских
Нам уж по домам пора.
Но почти что половине
Оказалось по пути.
В городе моем отныне
Тех друзей смогу найти.


Уральская зима

Нашей уральской сторонке
Неба привычны шторма.
Белым пушистым котенком
Вроде вступает зима,
Мягко ступает, ложится
Снежным клубком у дверей.
Снег тихо с неба струится,
Ластится лапкой своей.

Но вдруг завоет, засвищет,
Все повернет кверху дном,
В силу вступая, котище.
Днем-то от вьюги темно.
Ты уж лицо не подставишь
Острым колючим когтям,
Ворот повыше поправишь,
Шагу прибавишь, вертясь,
К ветру почаще спиною
Ты уж идти норовишь.
Если играешь с зимою,
То лишь как с кошкою мышь.

Но только тучи уходят,
Солнцем залит целый свет.
Кажется, лучшей погоды
В календаре нашем нет.
Если посмотришь в окошко,
Сразу бросаешь дела.
Снова зима, словно кошка,
Спину прогнув, прилегла.
Мягкою лапою моет
Мордочку – видно, к гостям!
Вот и стучатся уж двое,
Снегом обсыпав шутя.

И по ковровой дорожке
Мы пролагаем лыжню.
Щиплет мороз, но немножко.
Посторонись, обгоню!
Мимо деревья мелькают,
В шубах роскошных уснув.
Ох, красота-то какая!
Остановлюсь, отдохну.
Вижу: синичка вспорхнула
В синюю-синюю высь,
Но лишь слегка окунулась
В море сплошной синевы.
Вижу, как сыплется рядом
С веток искрящийся снег.
Большего счастья не надо
Ни наяву, ни во сне.
Снег я ладошкой поглажу
Мягкий, пушистый, как мех,
С кошкой-зимою я лажу.
Можно продолжить наш бег.

Зимы - уральские стражи
Часто не так уж добры.
Но лишь коврами снег ляжет,
Нет и прекрасней поры! 


Полярные гостьи

С ума сойти, какие перемены!
К нам, в Оренбуржье, совы Ойкумены
Зимою лютой в гости прилетели,
Как белые пушистые метели.
И в Гае, и в Халилово, и рядом
Днем в маскхалатах замерли в нарядах,
Зато ночами, духами витая,
Бесшумной белой тенью налетают.
Уральский Север и Урал наш Южный
Все ближе. И однажды в Оренбуржье
Оленей белых мы увидеть сможем –
Пожалуй, ось Земли сместилась все же!


Корабли пустыни

Верблюд на фоне крепостной стены –
То символ мирных целей, не войны,
Хотя в то время целая стена
Застав заслоном мощным стать должна.
Средь оренбургских крепостей тогда
Челяба тоже встала без труда
На караванном Шелковом пути,
Чтоб и торговлю бойкую вести.
Здесь пять дорог сливаются в узор,
И гавань ярмарки могла бы тешить взор,
Но Троицк главным пунктом мены стал,
Над речкой Уй он ближе к югу встал.
А потому верблюд и здесь воспет
В гербе, на флаге,  много-много лет
Несет тюки с товаром издали,
Хоть фуры заменили «корабли».
Челябинск современней с каждым днем,
Но мы в скульптурах новых узнаем
Тех первых перевозчиков наказ.
С Востоком много общего у нас.


Троицк и Новотроицк
1
Среди степей мой городок
Лежит, как новое гнездо,
У самого подножья гор,
Таможенный ведя надзор.
Ворота в Азию давно
Открыли были здесь ведь, но
Все те же горы, спуск к реке,
А вот ворота на замке.
На перекрестке всех дорог
Лежит уральский городок -
Промышленный, культурный центр,
Собор сияет, как в венце.
Религий разных, разных лиц
Союз столь прочен у границ,
Что трудно иногда понять:
В Европе ль, в Азии ли я.
В честь Троицы был наречен.
Но хочется сказать еще,
Что у него есть старший брат
В сиянии своих наград.
2
О Троицке пойдет здесь речь.
Он тоже должен Русь стеречь
И здесь стоит, как прочный щит.
И краше града не ищи!
Возник как крепость на пути,
Где вольно ветер лишь летит.
Но караваны день и ночь
Нести товар сюда не прочь.
И если бы тогда Транссиб
Пустили не в обход, то сил
Хватило б центром устоять.
Челябинску б реванш не взять!

А рядом дышит Аркаим,
Уже присутствием своим
Рассказ о древности тех мест
Ведет, что видим мы окрест.
Про амазонок слышу я,
И тает вновь душа моя.
И хоть века уже прошли,
Здесь деву-воина нашли.
И в Оренбуржье что курган,
То и сенсаций ураган.
Сарматы-скифы там и тут
В доспехах воинских встают.
Он разной славою богат.
Был Троицк Пугачевым взят,
И суд вершился на крови -
Как хочешь это назови.

Неплюев имя дал ему
В честь Троицы, а посему
Тогда же заложил собор,
Что сохранился до сих пор.
Десяток высится церквей,
Мечетей уж давно не две.
И синагога в тот букет
Вошла чуть позже налегке.
Пестр населения состав –
И все считаю я, устав,
Процент башкир, процент татар…
Знакома эта пестрота.
И украинцы там и тут
С тех самых давних пор живут,
Как Южный выбрали Урал.
Здесь все  ж чуть ближе к богу РА.
Как прежде, русских больше всех,
И их старанием успех
Промышленно-научных сфер
Вполне стабилен и теперь.
Металлургический завод
Запустят здесь уж через год.
Ну, в общем, младший брат в него.
Есть брать пример ему с кого.


Богатая земля

Урал наш рудоносный –
Богатая земля!
Лучи здесь ткут, как осы,
Платки из ковыля.
А в глубине не просто
Поток, а огневой
Нанизывает просо
Руды рукой живой.

И жилы-старожилы,
И новые пласты,
И твердые, и жидкие,
Как на реке мосты,
Зависли в танце магмы,
Впечатались в гранит.
В ларцах – не абы кабы
Урал тот клад хранит.

На много километров
Разлегся горный ряд,
Здесь царство полимеров,
Роскошен их наряд,
И руды есть, и злато
Под шапкой ковыля.
Богата, ох, богата
Уральская земля!   


Бугуруслан

Бугуруслан привычно в темпе
Свои дела давно ведет,
А потому парадной лентой
И награжден он в этот год,
В год юбилея Оренбуржья
(Нам двести семьдесят уже),
То шире были мы, то уже,
Но есть в нас трудовая жесть.

Столицу нефти очень ценят,
Да и промышленный здесь центр,
Хотя в районе неизменен
Сельхозпродукции процент.
Здесь нивы тучны и волною
Доходят до ближайших гор,
А вязы рамкою лесною
У синих замерли озер.

Он корни древние имеет,
Хотя не очень знаменит,
Немало родников отменных
В его владениях звенит.
Немало родников духовных
Здесь вы найдете и окрест.
Кисть, нить, и музыка, и слово
Красой пропахло этих мест.

На выставке картин приезжих
Художников замрет душа
И вновь наполнится надеждой,
Войти в тот дивный мир спеша.
Польется песня в лоно зала,
Шум леса слышу, птичий крик –
И открывается внезапно
В душе таинственный родник.   


В провинции Железной

Живу я на Урале
Среди железных гор,
Бежит за авторалли
То пик, то косогор.
Высокой, Благодати,
Магнитной нет цены,
Месторождений дальних
Запасы учтены.
Наш рудный край богатый
В созвездьях городов.
И все мы помним свято
Урок былых годов.
Не милостью из центра,
А дружбою сильны,
Металл дав полноценный,
Куем мы щит страны.


Магнитная гора

Грустит Магнитная гора
О том, что было лишь вчера,
Хоть выстояла, как в бою,
Среди напора белых вьюг.
Припомнит иногда гора
Те золотые вечера,
Когда гостей встречала тут,
Чей был с металлом связан труд.
Но шли тогда по одному
И уходили вновь во тьму,
И вновь с темна и до темна
Она была совсем одна.

Потом уж русские пришли
И крепость быстро возвели,
С киргиз-кайсацкой степью чтоб
Нежданно не столкнуться в лоб.
Но Пугачев мятежный здесь
Казнил дворян, а Пушкин весть
Об этом сохранил в веках,
Хоть сменит имя вдруг река.
А под горой уж казаки
Гарцуют на конях лихих.
В станице вольный люд живет,
То хлеб растит, то в бой идет.
Братоубийственной войной
И здесь пылал закат хмельной.
И революции волна
Горе вполне была видна.

Но зачастили как-то вдруг,
Всю землю обходя вокруг,
Геологи, и так, и сяк
Камней исследуя костяк.
И рельсы тянутся сюда,
И путь откроет поездам
Трудяга – первый паровоз,
Что к ней рабочих гордо вез.
Палаточный рос городок.
Будил рабочих не гудок,
А первым вставший бригадир,
Он все палатки обходил.
И, разгребая звездный снег,
Одной ногой еще во сне,
Смеясь, толкалась молодежь,
Чтоб разогреться, выгнав дрожь.
Зимой рыть котлованы – труд!
Но не один рубеж возьмут,
Пока поднимутся цеха
И потечет руды река.
Кирка, лопата, лом и пот,
Но город встанет и завод,
Чей лязг и грохот словно песнь
Для тех, кто жил мечтою здесь.

В войну вся напряглась страна.
Гора в карьерах-орденах.
Себя кромсала по частям,
Чтоб воевалось легче там.
Теперь она уже не та!
Но для чего ей красота?
Священный материнский долг
Исполнила, здесь свив гнездо.
Магнитогорск, меткомбинат –
То лучшие из всех наград. 
И пусть уж нет ее почти,
Но подвиг этот ей зачти!


Оренбургская Магнитка

По стране моей немало
Металлических причалов,
Где рекою льется огненный поток,
Чтобы стать нефтепроводом,
Или очень крепким сводом,
Или просто электрический слать ток.

Липецкая есть Магнитка,
И Новокузнецк в том свитке,
Где в зарницах ночью светится завод.
И в Тагиле Нижнем тоже
Званье «Металлург» дороже
Прочих званий, здесь стальной живет народ.

У казахской у границы
Отыскал руду Рудницкий,
Став отцом трех оренбургских городов.
Медногорск и Гай заложит.
Новотроицк ближе все же,
Здесь и дом его – последнее гнездо.

А  руда есть непростая,
И ценней, чем золотая,
В ней ведь никель, хром, ванадий – просто клад
И для мирных нужд сверхважных,
И военный профиль даже
Мы осилим,  дав чугун свой и прокат.

Всесоюзной стройкой станет
Городок мой на Урале.
Как Магнитка, он романтиков мечта.
Молодежный и веселый,
В летопись дел Комсомола
Вписан с  дней он предвоенных неспроста.

Крепким тылом все мы были,
Из «цехов» не уходили,
Хоть над нами крыша только кое-где.
Уж в пятнадцать работяги,
Может, старше по бумаге,
Но взрослели рано в общей мы беде.

И в палатках, и в бараках
Жили мы не славы ради,
А чтоб детям свой оставить город-сад.
И теперь он чистый, светлый,
И зимой красив, и летом –
Это главная награда из наград!

Мы ведь прочности особой,
Ржавчиной нас взять не пробуй!
Нержавеющая сталь у нас в крови.
Выстоим в любых мы бедах,
Чтобы новые победы
Укрепить бы нашу Родину смогли!

Рядышком живем мы с Орском,
Только как в Магнитогорске,
Металлурги в каждом доме есть у нас.
Город чуточку моложе,
Но и мы гордиться можем
Делом рук своих, хотя ушли в запас.

Храм Христа из нашей стали,
На горе Поклонной встали,
Стадион мы «Лужники» не обошли
И Гостиный двор крепили,
Да и в космосе поплыли
С нашей маркой стали чудо-корабли.

Оренбургская Магнитка –
Новотроицк не элитный,
Город славы нашей общей трудовой.
ОХМК  «Уральской Сталью»
Называть сегодня стали,
Мы уральцы, плоть от плоти той живой.


Оренбург

Город-крепость, город-воин,
Пограничный город мой,
Ты стоишь, могуч, спокоен,
Над Уральскою рекой.
Смотришь ты, в сады одетый,
Через дали на восток,
Вспоминаешь каждым летом
Исторический исток.

На века царица Анна
Повелела граду быть,
Чтоб встречать здесь караваны
И границу укрепить,
Чтобы стать окном Европы
В азиатски-пышный мир,
Чтоб послов здесь были толпы
И гудел веселый пир.

Торговать и нам ведь есть чем,
Мы богатая земля!
С севера везут на встречу
Мед, металлы, соболя.
А степные кобылицы?
Словно ветер в ковылях!
А какие мастерицы
В этих водятся краях!

Уж один платок пуховый,
Раскрывающий узор,
Из колечка вынут, снова
Завораживает взор!
Я держу в руках воздушный
Дар, где выткан Оренбург, –
Греет тело он и душу,
Заплетается в судьбу.


Оренбургская столица

Не узнаю тебя, столица,
Хоть довелось мне здесь учиться.
Но это было в прошлом веке…так давно…
Теперь иду я по бульвару
И понимаю, что недаром
Здесь было в Азию прорублено окно.

Сюда везут товар привычно
И разных далей заграничных
Намного больше, чем и двадцать лет назад.
Кипит базар, и все, что хочешь,
Найдешь в торговых ярких точках,
Со всех сторон зовут зайти в их райский сад.

Растет казна и городская,
И нашего большого края
(В нем европейских стран уместится не две),
Высотки модные в рекламе,
Рождаемости диаграмма
Вниз не ползет, а устремляется наверх.

Здесь центр науки, центр культуры.
Каких вам ни предложат туров
По Оренбургу и по области – смотри!
В автобусе с комфортом еду
Маршрутом «Юбилей Победы»,
А мирный город зажигает фонари.

Но мы живем ведь на границе,
А потому порою снится
Войны прошедшей бой кровавый, но святой.
И наши парни тех не хуже,
Стеною встанут, если нужно,
Чтоб не страдали мы под вражеской пятой.
А вечер плавно в ночь струится.
Пора прощаться нам, столица,
Но напоследок у фонтана посижу.
Ты песню в разноцветных струях
Мне с нежной щедростью даруешь.
Со светлой радостью из сквера выхожу.

Давно тебя не навещала,
У вод уральских не встречала
Закат, а ты все выше, краше и новей.
Мой Оренбург, моя столица,
Тобою можем мы гордиться
И с легким сердцем в вузы шлем мы сыновей.


Национальная деревня

Каждый город чем-нибудь гордится.
Вот и оренбургская столица
То салат огромный приготовит,
То фигуру строит капли крови,
То рекорд вязания поставит –
След свой в книге Гиннеса оставит.

Только это мелкие прорывы.
Оренбург велик и без надрыва
Тем, что он объединил без муки
В храме и культуры, и науки
Разные постройки и поверья –
Есть «Национальная деревня»!

Удивительны там все подворья
Из лесов, степей, высокогорий.
Дружно здесь семьей живут единой,
Оттого столь радостны картины,
Оттого хранится все с любовью,
Нет здесь места зависти и боли.

В каждый двор зайду я, улыбаясь,
Каждый вид запомнить постараюсь
И на память тем, кто был здесь рядом,
Фото-отзыв свой оставить рада.
Всех культур таинственные токи
Очищают наших душ истоки.

Но как только терем вижу русский,
Сердце замирает сладко-грустно.
А когда взойду я на крылечко,
Птицей рвется из меня сердечко.
Как же ты прекрасна, Русь святая,
В синеве бездонной утопая!

Фотографий сделано немало,
Точно в разных странах побывала.
И опять мне чудный сон приснился,
Что Союз могучий возродился.
Крылья выросли в душе, как от причастья.
Оренбург, храни источник счастья!


Орску

В этом городе прекрасном
С чистым небом, с взором ясным,
В этом городе чудесном,
Где слились Урал и Орь,
Погуляю по Советской,
Мне такой знакомой с детства,
И в кафе с названьем «Яшма»
Посижу, забыв про хворь.

И пусть пролетают, как птицы, года,
Не гаснет любовь, словно в небе звезда,
К тебе, город-труженик, город-сосед,
Отогрев душу мою.
Шагаешь ты рядом по лестнице дней,
Мне снятся ночами созвездья огней.
Тебе, синеглазому Орску
Я песню пою.

Здесь, как и на всем Урале,
Рудокопы жилы знали
С той поры седой, ковыльной,
Что хранила Аркаим.
И сарматские курганы
Вижу в далях я туманных
На земле, где стало былью
То, о чем мечталось им.

Над Уралом, над рекою
Постою, дивясь покою
Над водою, отразившей
Летописный ток веков.
Отдохну от шума улиц,
Зримо видя, как сомкнулись
Мирно Азия с Европой,
Став одним материком.

Город-крепость, город-воин,
Быть форпостом удостоен.
Став промышленным гигантом,
Входишь смело в новый век.
Одарил тебя Создатель,
Ты художник и ваятель,
Да и песнями богат ты,
Как водой уральских рек.

Город новый, город древний,
Сохраняющий поверья,
Город самых разных взглядов,
Разных лиц и разных вер,
Ты стоишь, овеян славой,
Как оплот моей державы,
И тебя я видеть рада
Вновь и вновь, ты мне поверь!


Гора Полковник

Ах, Полковник ты, Полковник –
Мой давнишний идеал!
То тебя уносят кони,
То сражен ты наповал.
О тебе лишь я вздыхала,
Лишь тебя я все ждала.
Звезд немало уж упало
На погоны в зеркалах.
Но в озерах лет прошедших
Ты мелькал, как солнца луч
Средь волнами к морю шедших,
Как стада, осенних туч.
То на юг ты, то на север
От меня во сне сбегал.
Наконец, себе не веря,
Я нашла свой идеал.

Не на льдине, не за морем,
Не в заоблачной дали,
А вблизи речушки Ори
Нас свели вдруг ковыли.
Ладно скроен, крепко сшит ты
И по-прежнему силен,
Чудной яшмой до вершины
Изукрашен был твой трон.
Да и я теперь царица,
Мне даров твоих не счесть,
И в шкатулке не укрыться
Всей красе, какая есть:
Амулеты и браслеты,
Серьги, кольца и колье.
А пейзажам дивным этим
Миллионы, может, лет!

Зримо и незримо рядом
Ты со мною, полон сил,
Ты в сиянье звездопада
На руках меня носил.
Сколько раз уже встречали
Мы с тобой вдвоем восход!
Нас закаты обвенчали,
Кольца дал небесный свод.
Ты цветы к ногам бросаешь,
Я по ним иду, спеша,
Словно девочка босая,
И поет моя душа.

Ах, Полковник ты, Полковник –
Мой земной ты идеал!
И не знаешь ты покоя,
Хоть свое отвоевал.
За Россию грудью встанешь,
Хоть и дожил до седин!
И такой здесь, на заставе,
Не один ты, не один!


На горе

Я снова на горе стою
И в тишине рассветной
Я о любви тебе пою,
Поток живого света.
Я славлю рощи и леса
В предутреннем тумане,
Я снова славлю небеса
За солнца лик, что манит.

Ну, наконец-то, ты взошло,
Покой твой не нарушу,
Но только льется пусть тепло
И в тело мне, и в душу!
Пусть дождик в ней не моросит,
Дурные сгинут вести!
Дай, Солнце, мне душевных сил
С физическими вместе!

Вот, слава Богу, потекла
Волна твоя живая
И музыкой в меня вошла!
Я словно оживаю.
И хочется опять взлететь
Над речкой и лугами,
И хочется опять мне петь
И говорить стихами.

И пусть года стрелой летят,
Встречайте вы рассветы
И в двадцать пять, и в шестьдесят,
Наполнив душу светом!
Мы будем петь и танцевать,
Мы будем слушать звезды.
Жить, а не просто выживать,
Начать еще не поздно!


Оренбургские Рифеи

Родное Оренбуржье,
Российская земля.
Орел над степью кружит,
Над морем ковыля.
И гор Рифейских росчерк
Широк здесь, как нигде.
Урал наш здесь не проще,
Скромнее лишь одет.

Но здесь озер немало,
Где диких стай приют,
И сосны величаво
Над речкою встают.
А сколько заповедных
Вы здесь найдете мест!
Я на машине еду,
Не нагляжусь окрест!

Здесь Красные есть Камни,
Гранитный лег массив.
Меловые веками
Прибой здесь наносил,
И ящеры морские
Остались навсегда.
Все кажется, нахлынет
Вновь океан сюда.

В Покровские пещеры
Спущусь, как в глубь веков.
И красота ущелий
Совсем недалеко.
Бор Карагайский просто
Волшебных полон дрем.
Скала Верблюд у Орска
Как сфинкс былых времен.

Гора стоит, как башня,
Средь Губерлинских гор,
И флагом торс украшен
Из белых облаков.
Вхожу я без опаски
Под сень ее леска,
Ведет меня здесь в сказку
Незримая рука.

А Кувандык наш – это ж
Швейцария, но здесь.
Зимой и жарким летом
О нем слагаю песнь…
Да разве перечислишь
Красоты той земли,
Где несколько стран чинно
Лечь рядышком смогли б!


Губерлинские горы

У этих гор особый взор,
Особый слог, особый вид.
И слава с очень давних пор
О Губерле моей звенит.
Здесь воздух чист, пьянящ, лучист.
Весной в цветах тех гор убор.
Река по камушкам журчит,
Гитарный слышу перебор.

И, как магнит, в себе таит
Земля священное тепло.
И ничего здесь не болит,
И на душе моей светло.
С козой иду я по тропе.
Откуда и во мне-то прыть?
Мне хочется все время петь,
Легко лечу с крутой горы.

А вечерком с козой домой
Опять несемся налегке.
Спасает пух ее зимой,
Немало песен о платке.
И паутинку на заказ
С рисунком Губерлинских гор
Мне вяжет тетушка сейчас,
Ведя беседу-разговор.

О козах этих узнаю
Я столько, что уже сама
Готова городской уют
Сменить на рощи терема.
Ей восемьдесят, но легка,
Да и в больницах не была.
Но мне уже пора. Пока! 
Что делать?! Дома ждут дела. 


Подарок гор

Здесь когда-то было море,
И гуляли на просторе
Волны в гребнях белопенных,
Рокот чувствуя Вселенной.
Но из недр земных вставали
Гор цепочки островами –
И вода пошла на убыль,
И сомкнулись моря губы.

А в горах остался пенный
Разных руд состав бесценный.
Тут ветра взялись за дело,
Разрушая камень тела.
Человек здесь поселился
Очень рано, жил, трудился,
Добывал руду и плавил,
«Домну» первую поставил.

Аккермановские руды,
Аккермановские срубы…
Новотроицка частица
Эта древняя землица.
Умножая предков славу,
Металлурги мы по праву.
Ковыли вокруг в дозоре
Будто плещутся, как море.


Металл Урала

В 30-х начинался новый век:
У власти Гитлер, гарь войны сильнее.
И головы болят уже в Москве,
Как подготовиться к войне сумеем.
Для обороны нужен хром, вольфрам.
За никель тоже мы платили златом,
Но слава Аккермановке, ведь там
Нашел Рудницкий пласт руды богатой.
Запасы взяв Халиловской руды,
ОХМК построен через годы,
Вначале же спасительным был дым
Эвакуированных к нам заводов.
И марганец – подарок Губерли,
Был металлургам, словно воздух, нужен,
Чтоб прочной сталью сплавы стать могли -
Уральский тыл из танков бил и ружей.
Металл Урала – ты герой войны,
И подвигу уральцев нет цены!


Уральский городок

Над Уралом, над рекой,
Позабыв давно покой,
Средь бесчисленных дорог
Мерил версты ветерок.
Полетав, увидел вдруг:
Горы встали в полукруг,
Дальше некуда лететь –
Замер он на высоте.

Огляделся. Вот дела!
Степь уж дикой не была,
Городок-подросток свой
День вновь начал трудовой.
Солнце выплыло в зенит,
И трамвай ему звенит,
И поет в печи металл,
Словно лава в недрах скал.

Мой уральский городок,
Прочное мое гнездо
И магнитный мой вокзал,
Быстро вырос, возмужал.
Он давно уж не юнец,
Он строитель и борец,
Он призер и чемпион,
Славою любим и он.

С Днем рожденья, город мой!
Мы одним путем с тобой
Семь десятков лет идем
И, дай Бог, не пропадем!
Но твои десятки лет –
Это юности букет!
Пусть поет вновь, как струна,
Звонкая твоя весна!


Власть каменных цветов

Красив как каменный цветок!
Кто видел, тот забыть не смог,
В плену хозяйки этих гор
Находится и до сих пор.
Пройдет, спеша, за годом год,
Но если только позовет,
Ты, позабыв весь белый свет,
Готов дать вновь святой обет.

Я помню, в школе был музей –
Умнел любой там ротозей
И зачарованно смотрел
На сотни разноцветных стрел.
Лучи пронзали нас насквозь –
И вот уж вовсе ты не гость,
А как хозяин кладовой
Несешь и клад заветный свой.

Мне всех друзей не перечесть,
В ком этот чудный пламень есть,
Они и здесь, и далеко,
Им в недра заглянуть легко.
Геолог – это человек,
С рудой связавший весь свой век,
И даже если очень юн,
Прославит родину свою.

Вот и сегодня детвора
Из беспризорного двора
Ушла в кружки, ушла в десант,
Поверив снова в чудеса.
Команде наших знатоков
Не ведом страх и боль оков,
Челябинск сам, да и Миасс
Сказали, что ребята – класс!


Любимый пейзаж

Уральские горы –
Любимый пейзаж,
Мне эти узоры –
Бальзам на глаза.
И на горизонте,
И рядом встают
И душу озоном
Полечат мою.

То синею лентой
Вплывают в закат,
То зеленью леса
Заблещут слегка,
То степью ковыльной
Летят вдоль дорог,
И сусликов вышки
Метет ветерок.

В любом ты наряде
Велик, мой Урал,
Волной камнепада
Спадая со скал.
Не нужен Памир,
Если есть рядом ты,
Особый ведь мир
Древней здесь красоты.

Ты мягок, хоть грозно
Сдвигаешь порой,
Как брови, утесы.
Гора за горой,
Как волны здесь бывших
Когда-то морей,
Застыли, но слышу
Их плеск на заре.

Пейзаж. И не только.
Ты частью души
Уж стал, высотою
Врастая вершин.
И я часть пейзажа,
Ведь я часть тебя,
Из недр твоих, кажется,
Вышла здесь я.


***

Уральская родная сторона,
Ты мне с рождения была дана
Как талисман, как главный оберег,
С тобой одной я связана навек.
И хоть люблю всю Родину свою,
О стороне Уральской вновь пою
Все ж чаще, потому  что здесь мой дом
В объятиях сирени под окном.
Там жизнь моя прошла, где с давних пор
Течет Урал среди могучих гор,
Переходящих в мягкие холмы.
И словно из породы горной мы.
И неба здесь простор над головой,
И город мой уральский трудовой,
Могилы здесь родителей моих,
И здесь родился мой когда-то стих.
В России множество других краев,
Но здесь лишь счастье я нашла свое.
Здесь дети, внуки – здесь моя семья…
Родиться вновь лишь здесь хотела б я.


Над Уралом-рекой

Город мой над Уралом-рекой,
Как по нраву тебе непокой!
Всюду вижу порыв и движенье:
Бег машин и трамваев скольженье,
Плеск огней толпы разнобой,
И реклам новомодный прибой;
Современен спортивный покрой,
Современен бойцовский настрой.

Город мой над Уралом-рекой,
Ты меня иногда успокой
Зимней сказкой, волной листопада,
И речной, и озерной прохладой;
В тишине твоих улочек старых
Я мудрее и царственней стану,
Под дождем из листвы золотой
Примеряя венец твой святой.

Ты контрастен, но так многогранен!
Только ты лечишь все мои раны.
Как люблю на тебя я смотреть!
Без тебя мне не жить и не петь!
Сколько зим, сколько весен и лет
В нас единый оставили след?!
Ты и крылья, и тыл за спиной –
С юбилеем, мой город родной!


P.S.
Уральский хребет

Хребет Уральский протянулся
От самых северных морей
И копчиком степей коснулся.
Нет крепче, нет его сильней!
Хребтом не зря ведь называют
Цепь этих очень разных гор,
Основою хребет бывает,
Опорой главною всего.

Хребет России вынес столько,
Что им гордимся мы давно.
От недр его большая польза,
Но вам скажу я все равно,
Что дух его немало стоит,
Особенно, когда война.
Фронтовикам, его героям,
Давно привычны ордена.

И прочным тылом он же служит,
Куют победу стар и млад.
Хребет и нам сегодня нужен,
Как сотни лет тому назад.
И я готова стать частицей
Руды уральской золотой,
Чтоб мог порой и мной гордиться
Хребет Россиюшки святой!


В ладонях седого Урала

Сколько веков пролетело, как стая
Белых стремительных птиц?
Лед на тебе кое-где уж растаял,
Легче на горы взойти.
Старше ты стал, но дряхлеть не намерен,
Поступь крепка и тверда.
В силе своей и сегодня уверен,
И не преграда года.

Сердцем по-прежнему нежен и молод,
Чувств полноводна река.
Держишь в ладонях мой маленький город,
Как богатырь-великан,
И рукотворному чуду дивишься,
Хоть сам его и творишь,
И, видя промысел в творчестве высший,
Небо ты благодаришь.

Город родной мой так молод, признаться,
Что до седин-то твоих
Надо ему простоять сотен –надцать.
Думаю, что простоим,
Мы ведь уральцы, твое порожденье,
Крепкие, словно гранит.
В нашей душе гор твоих отраженье
В годы невзгод сохранит.

Батюшка наш, умудренный и сильный,
Наш седовласый Урал,
Ты и опора великой России,
И наш земной ареал.
Рядом с тобой мне легко и спокойно,
Келья моя здесь и рай.
Только бы дочерью быть мне, достойной
Этих ладоней добра!


СОДЕРЖАНИЕ

Урал 3
Горы тянутся к звездам 3
Горные руны 4
Шарьяжи 6
Уральский горный оберег 7
Перед новой дорогой 10

1. ЛЕДЯНЫЕ ОСТРОВА
На Север! 12
Рождение Урала 12
Об Арктиде и глобальных катастрофах  14
Путешествие на Северный полюс  18
Рифейские горы 22
Снежная Королевв 23
Соперники 24
Горный след 25
Борей и Боря 27
ЗФИ – российская земля 29
Хозяева Арктики 35
Хитрый песец 36
Гага и кайра 36
Новая Земля 39
Белы гуси 41
Лебединая песня 42
Богиня Лебедь 43
Дух Арктики 46
Белый олень 47
Посланцы Севера 48
Ледяные купола 48
Вайгач – «земля смерти» 49
Огненный танец 52
Белая сова 52
Белый карлик 54
Ледяные острова 56

2.  УРАЛЬСКИЙ ХРЕБЕТ   
Легенда о Великом Полозе   58
Между Сциллой и Харибдой   59
Югра и Юрга 60
Приполярный Урал 61
Голубоглазый мой Урал 61
Хрусталь Югры 63
Гольцы 64
Амдерма 64
Каменный пояс 66
Пай-Хой 68
Позвонки Пай-Хоя 69
«Роговая» Нямда-Хой 74
Горные бродяги 75
Сход лавин 76
Пурга в горах 77
Константинов Камень 78
Каменный город 80
Гора Народная 81
Мудрый северный Урал 82
Тельпосиз – «гнездо ветров»   84
Скала и ветер 87
Пармы северного Урала 88
Нурал 90
Воркута 91
За Печору и за Воркуту 93
Сургутчане 94
Земля Золотая 5
Стоянка на Исети 97
Неройка 98
Нижний Тагил 99
Как рыба без воды 103
Метаморфозы Екатеринбурга 104
Город-исполин 105
Певец Урала Д.Н. Мамин-Сибиряк 106

3.  НА УРАЛЕ ЗАПОВЕДНОМ
… На Урале заповедном 112
Северный олень 112
Аномальные зоны 113
Загадка плато Мальпупунер   114
Потоп и Чистоп 117
Бабушка Минисей 119
Хозяин гор 120
Соколиный Камень 121
Аномалии нередки 122
Коуровская обсерватория 122
Чудодейственный Урал 124
Соболиные снега 125
Лето в Заполярье 126
Сова и права 126
Я сова 127
Тетерка 127
Запасливый народ 128
Амулет 129
Полярный день 129
Брусника 131
В Ледяной пещере 132
Река Пещерь-я 136
Югыдва – «чистая вода» 139
Соавторы 141
Горнячка 142
На байдарке 142
Сельвинская селедка 144
Озеро Большое Щучье 145
Водяной 147
Утица 148
Домик лесника 150
…Хочу туда 151
Лесник 151
Дом-музей П.П. Бажова 152

4.  ХОТЬ ВЬЮЖНЫЙ, НО ЮЖНЫЙ УРАЛ
Уралтау 156
Столицы Южного Урала 157
«Страна городов» 159
Игнатиевская пещера 162
В Каповой пещере 164
Ильменский заповедник 165
Банное 167
Врозь, но вместе 168
Лунная подставка Таганай169
Не отпускает Таганай 171
Таганайские сестры 172
Откликной гребень 174
Сугомак и Есказа 176
Увильдинская легенда 178
Увильды 180
Новые друзья 181
Уральская зима 182
Полярные гостьи 184
Корабли пустыни 184
Троицк и Новотроицк 185
Богатая земля 187
Бугуруслан 188
В провинции Железной 190
Магнитная гора 190
Оренбургская Магнитка 193
Оренбург 195
Оренбургская столица 196
Национальная деревня 198
Орску 200
Гора Полковник 201
На горе 203
Оренбургские Рифеи 205
Губерлинские горы 206
Подарок гор 208
Металл Урала 209
Уральский городок 209
Власть каменных цветов 211
Любимый пейзаж 212
Уральская родная сторона 213
Над Уралом-рекой 214

P.S.
Уральский хребет 216
В ладонях седого Урала 217