ИХ СТИХОВ ЭТОГО ГОДА
КАПУСТНИЦА
Был снова звук. И свет. Из далека.
Из будущего века, где когда-то.
Мы были два цветка, два светляка.
Два голоса, два щучьих позвонка
На сломе дат, переходивих в латы.
Был снова звук. И свет. И было то
В веках, навек и от века начало,
В котором пело сразу крыльев сто –
Все вместе…
Но, настав, мгновенье то
Отныне нас уже не означало.
Был звук. И свет. Так вновь я посетил
Тот угол междупутия, где были
Мы вне дверей, и сонм ночных светил
Стекал на стекла и почти святил
Живую нежить быта ли, судьбы ли.
Не жить, не быть - Но стоит ли труда
Былое звать, исчезнув?
Безвозвратно ?
Капустницею талая звезда
Слетает по ошибке не туда,
Откуда есть надежда на обратно.
Был свет. И да, сведенное на нет
Мгновенной вспышкой (той, что в лампе бьется)
Вновь лептой стало тех счастливых бед,
Где световых за миллионы лет
Уже погасло все. Но разве свет,
Когда погас, нигде не остается ?
БРАТ
Никто, ни с кем, никак, нигде…
И только мельком - тот,
Кто свой сварил не в бороде,
А на звезде компот.
Толкуют про него, что он
Живет в сыром лесу…
Когда бы так, о, был бы сон,
А не смерть на носу…
Еще толкуют: на сундук
Пятнадцать человек,
И восемь жен, и граф, и дюк
С ним селят рыбий брег.
Толкуют всяко про него:
Он, дескать, сам и есть,
Про жизнь его, и смерть его,
Любовь, и кровь, и честь.
Но всё-то в том, что те - не те.
Те - из земли растут,
А те - летают по черте,
Туда, и там, и тут…
Он первороден, он юрод,
Не знаем никому,
Но те, кто с теми делят род
Торят пути ему.
И, коль в тебе хотя б на час
Блеснет отлив свинца –
Ты - это он - ты много раз
Убит не до конца.
Он тоже жив, хоть не вполне,
Лишь временами, но,
Когда стоит он на бревне,
Шатается бревно.
Не виден он, мелькает он
На восемь бед один
Так неужели весь резон
Какой-то господин ?
И только ветер там свистит,
И мышь скребет едва,
И над вселенною висит
Корона-голова.