Однажды поздней осенью,-
Уж речка леденела,-
Мы подобрали пёсика:
Больной, заиндевелый...
Печальный взгляд
Тоскливых глаз
Был нам понятней речи.
Стал жить при церкви
верный пёс
Под образком Предтечи.
.
В каморке заперт до темна,
И выпущен на волю,
А к Утру - чашка, что полна,
Манила за собою.
И вновь в каморке, крепок сон,
Он мирно дрыгал лапой.
Его любили все, и он
Был любящей собакой.
.
Но стали церкви не нужны,
И вот - взрывают храмы...
Молили Господа все мы,
Чтоб сжалился над нами.
И пёс, что был, казалось, глуп,-
Хоть не глупей собаки,-
Во все посты не трогал круп,
Не лез ни в кои драки.
Ночами молча он сидел,
Глаз не сводя с иконы.
А Иоанн в ответ глядел,
Молчал, в раздумьи словно.
.
А скоро смута началась,
И подожгли деревню...
Все убегали. Пёс рычал -
Хранил икону верно.
И вот остались мы вдвоём,
Молился я и верил,
Что этот пёс и в ночь,
И днём иконе будет верен.
.
Когда ж все бунты улеглись, деревни не осталось...
Лишь только с верным псом одни, мы так встречаем старость.
.
А говорят, я так слыхал,
Что нас искали долго.
Взорвали недалёко храм,
И дале - лишь осколки...
Но в ночь, когда тот пёс сидел,
Молчал, глядел в икону,
Отряд ходил, искал, ругал,...
И развернулся к дому.
Деревню, говорят, сожгли,
А церкви не видали.
Решили, будто нас до них
Задолго подорвали.
Как будто церкви нет давно,
Хоть рядом мы стояли...
Святые, с нами заодно,
Глаза им завязали.
.
Но все молились в эту ночь,
А церкви их взорвали...
Лишь псу добиться удалось,
Чтоб нас не замечали.
Он белый стал, как белый снег,
Икона - стала чёрной.
Хотите, верьте или нет.
А мы? Живём спокойно:
Икона в красном уголке,
Лишь силуэт чернеет;
А белый пёс на солнышке
Бока весною греет.
.
Да, я совсем забыл сказать,
Пёс онемел с той ночи.
Быть может, вынужден он дать
Обет молчанья, впрочем...
Поведать больше не могу -
Не знаю, так не знаю.
Не удивляясь ничему,
Благодарю и каюсь. *