Эх, женщины...
Какие-то серьёзные тональности
и платья принт, в движеньи шелестящий.
Такими нежными со мною
никогда - в реальности.
И платье то - ненастоящее.
Там было освещение дневное.
Она ластилась упоенной кошкой,
меня окутывала пеленою,
водя по щиколотке босоножкой.
И запах кофе, этот дерзкий запах кофе!..
Она как будто знала всё,
что я люблю...
Не хмурила некрашеные брови,
улыбочку не прятала свою...
И я почти прониклась её свежими глазами.
И, глядя, как она раскрашивает губы,
держалась всеми рукавами -
держалась и огнём, водой
за все медные трубы,
но женщины...
Она манила вопреки разумному.
Она была не против,
и в знак этого
на палец накрутила чёлку (якобы задумалась)
и взглядом предложила сигарету...
Я не узнала её в этой тонне женственности.
Я пропустила всё мимо ушей,
и ощущение неминуемого чувственного бедствия
горячей дрожью пробежало по душе
и выдало меня,
и невозможность убранных волос
вдруг прядями свободными ложится по плечам.
Полузнакомая моя - немой ответ на мой вопрос.
Её рука вот-вот стрелой - к моим рукам:
резкие пальцы пианистки сорвали всю
одежду сна.
Я бестолково на подушке вспоминаю эту женщину.
Эх, сны...
Вы - в явь бесцеремоннейшая трещина,
раз вновь внезапным образом приснилась мне
она.
Та женщина.
3/V/15