Синяя занавеска пропускает через тонкие ворсинки собственной ткани свет, стремящийся ворваться в тихое логово пастельных оттенков, в комнату, где веет не то сыростью, не то ароматом тёплых тонов разноцветного летнего дня, что расположился у подъезда моего жилища, охватив своим присутствием все, где просочился хоть малейший его лучик. Порхание пылинки на фоне древесного комода, её безмятежность, её безрассудность несёт за собой лёгкость, прохладное чувство полёта, хаотичное виляние от угла в угол, секундное зависание в центре происходящих событий и одновременно с этим полное, приятное отсутствие от всех обсуждаемых забот и выяснений. Колыхнулась занавеска, отскочив от дыхания влажного ветра, несущего осадки эмоций, исходящих от миллиардов жизней. Тишина. Вдалеке бесконечный треск цикадного пения. Эти ноты живого мира отражаются в каждом, кто в нем обитает, отталкиваются, и мчаться со скоростью подачи мысли в голове, туда, где смогут снова коснуться жизни и отдать себя. Свет, пронзивший оконное стекло, заполонивший большую часть комнаты тихо и почти не заметно соскальзывает со стен к полу и с пола обратно, туда, откуда открылся и весь довольно долгий день согревал все то, что теперь решил оставить наедине с грядущим июльским вечером. Краски насыщают всё вокруг. Жёлтые с зелёным отливом травы тают на земле, отдавая нам их жизнь, но, не требуя ничего взамен. Хриплый однотонный шелест высоких тополиных крон. Словно луковичные перья они тянутся вверх, вытягивая жизнь из своей коренной основы. Тянутся и шепчут, шепчут... Тихий трепет птенцов, издающийся не понятно с какой стороны, будит задремавшие чувства.
Приоткрытые глаза пробуждают сознание и терзают организм,
выталкивая со склона в серое пространство,
в конце которого находится еще более серая реальность.
Все становится таким обыденным и незаметным.
Остается только подняться с кровати и отправиться в постоянные поиски путей удовлетворения потребностей,
отключив полет фантазии, ослепив себя заботами.
В путь.