Здравствуй, мама - терзаю листок неповинный бумаги,
подвергая себя добровольно назначенной пытке.-
Помнишь, ты не любила потоки низвергнутой влаги,
трио братцев осенних её поставляло в избытке.
Ты с упорством маньячки твердила о море и юге,
принималась болеть, заражённая вирусом сплина,
и срывалась, ненужную дочь отфутболив подруге,
или добрым соседям, с улыбкой просяще-невинной.
Все отлучки твои для меня объяснялись работой,
я кормила себя "дошираками" и тосковала.
Было больно прозреть: ты грешила банальной охотой
на самцов, с ними память мою об отце предавала.
Снова дождь, там где я, там где ты - кипарисы и пальмы,
но ты ёжишься зябко, холодное сердце не греет,
и погладив загривок единственно преданной Альмы,
назначаешь виновных в твоём неуюте скорее.
Ты звонишь,(мне в лавину упреков не вклинить и слова)
поднимая со дна ил вины, что утоплена мною.
"Никудышная дочь" - мысль рефреном пульсирует снова,
я пишу, чтоб все точки расставив, покончить с виною.
Здравствуй, мама. Прости, только дочь ли твоя виновата,
в том, что холод души возжелал отчуждения судеб.
Нелюбовь отдавая, не требуй любовью возврата,
припаданий к коленам и слёз покаянных не будет.