Когда-то был в почете Колизей,
В нём плоть чужую резали и рвали.
Под рёв зверей и лязганье мечей,
Все остальное мелкие детали.
Там упиваясь плебс, смотрел на бой,
И жаждал, как безумный, хлеба, зрелищ.
Садист, к чужим стенаниям глухой,
Сознание таким не переменишь.
И вместо стрел и лука, пистолет,
Чудовище придумало, для власти.
И реки крови льются сотни лет,
Неистребимы, низменные страсти.