На обеденный перерыв Анатолий пришёл чуть позже обычного. Едва помыв руки, он шумно ввалился в кухню и тут же подсел к дымящейся тарелке с борщом. Не обращая ни малейшего внимания на колдующую у плиты супругу, молодой мужчина цапнул со стола ложку, выхватил из подноса два ломтя чёрного хлеба и принялся смачно отхлёбывать горячее варево. Задетая откровенным невниманием благоверного, жена Оля обернулась к столу и раздражённо бросила:
– Приятного аппетита!.. Ты бы хоть поздоровался для начала…
Толя на секунду оторвался от тарелки, смерил супругу невидящим взглядом и буркнул:
– Привет!
– Ага… И тебе того же… Где задержался-то?
Глаза мужа наконец-то засветились осмысленным созерцанием происходящего вокруг. Он хмыкнул, заёрзал на табуретке и, учащённо манипулируя ложкой, сквозь набитый рот сообщил:
– Сейчас… по дороге домой… знакомого встретил… Ну-у, ты его знаешь… Серёга Храпцов…
– Какой Серёга? – не поняла Оля.
– Да мы с ним когда-то… в поэтическую студию вместе ходили… Он там песни бардовские под гитару распевал… На свои тексты… А я… Я авторские стихи читал… Ранние циклы… По просьбе собравшихся…
– А-а-а… – протянула жена, делая вид, что поняла, о ком идёт речь.
– И вот, представляешь… – живо продолжил Толян, добравшись до дна тарелки и вращая ложкой ещё быстрее. – Мне этот товарищ говорит… Я, мол, только что две новые песенки сочинил. В стиле Бутусова… Тексты – отпад. Слушатели на ушах стоять будут… По этому случаю записал партитуру в пяти экземплярах. А сейчас… Хи-хи-хи… Везу эти бумаги к своим родственникам. Раздам их тёткам и двоюродным братьям. Благо, они по разным адресам живут. Поэтому будет больше шансов сохранить свои бессмертные творения… Хи-хи-хи…
– Ему что, похвастаться не терпится?
– Если бы… Ха-ха-ха!.. Он их, видите ли, сберегает таким образом. Для потомков… Один экземпляр – тёте Наде, другой – брату Диме, третий – дяде Вите… Ну и так далее…
– Не поняла…
– А чё здесь понимать-то?.. Серёга говорит – если вдруг пожар какой случится в его квартире... Или землетрясение… А то и потоп… То дубликаты всех его партитур у родственников сохранятся. В надёжном месте. Не пропадут… Сечёшь?
– А он что, известный композитор? Знаменитость? Ему есть что терять?
– Да какое там!.. Ни на одном конкурсе ни разу отмечен не был. Ни на профессиональном, ни на любительском! Нигде!.. Ни в нашем городе, ни в области, ни в столице…
– Почему ж он так за свои песенки переживает?
– Вот в этом-то и вся соль! – ухмыльнулся Толик. – Чем бездарнее люди, тем выше ценят они то, что сочиняют. Считают, что если современники их оценить не могут, то уж потомки обязательно проникнутся. Молиться на них станут! Памятники из бронзы отольют. Хи-хи-хи…
– Н-да-а… – отвернулась Оля от плиты и поставила на стол сковородку с жареной картошкой. – Мне бы его заботы. Да и твои тоже… Давай ешь, поэт-самоучка! Афанасий Фет… И хватит над другими зубоскалить! Сам-то ещё нигде толком не печатался…
– Да ты что?! – привстал с табурета Толян и ткнул вилкой в кухонный плафон. – Во даёт! Забыла уже?.. Меня же в альманахе городском поместили. Весной…
– Это ты про маленький стишок в четыре строчки? Который в самом конце книги?
– Ну и что?.. Сегодня четыре, завтра – восемь, послезавтра – шестнадцать. А через месяц, глядишь, поэму опубликуют. И не где-нибудь, а в Москве. В самом лучшем издательстве!..
– Ты ещё сочини, эту поэму-то…
– Будь спок! Напишу!.. Мне бы только знать, что её непременно напечатают, я бы уже сегодня вечером за неё сел...
– Ха!.. Поэт!.. Да в столице, небось, своих стихоплётов девать некуда! Нужны им там провинциалы дремучие… Нераскрученные… Как наша толстуха-соседка на подиуме…
– Ладно… – сразу сник Анатолий и уткнулся в сковородку с картошкой. – Смейся, смейся… Только когда мужу будут Нобелевскую премию в Стокгольме вручать… в области литературы… Не забудь своей маме позвонить. А заодно и этой необъятной соседке. Чтобы телевизор не забыли включить. Посмотрели на знакомого дядю. В смокинге…
– Ох ты!.. Герой!..
– Угу… Какой есть…
– Хорошо… Так и сделаю… А ты ешь быстрей, на работу опоздаешь…
Не проронив больше ни слова, оскорблённый Толик дожевал сосиску, выпил чай и, быстро надев в прихожей ботинки, растворился за входной дверью…
Прошло два дня. Жена Оля о пресловутом обеденном разговоре практически сразу позабыла. Муж Анатолий больше к этой теме тоже не возвращался. Однако на третий день он вернулся с работы с… небольшим металлическим ящиком в руках. Сундучок, выкрашенный в серый цвет, имел плотную дверцу, никелированную ручку и внутренний замок, выходящий наружу прорезью для ключа. Прошлёпав в маленькую комнату, мужчина бережно опустил свою ношу в дальний угол.
– Что это ты приволок? – вышла на шум супруга.
– Неужели не видишь? – радостно выдохнул из себя Толян. – Сейф это…
– Ба!.. Ты что, деньги копить в нём собрался?
– Ошибаешься, дорогая… Есть кое-что поглавнее денег…
– И что же это?
– Когда-нибудь увидишь… – уклончиво ответил супруг и ласково провёл ладонью по холодной обшивке сейфа.
…Как-то вечером Оле понадобилось проутюжить свою юбку и Толины рубашки. Она зашла в комнату, где за портьерой красовался железный ящик мужа, выудила из шкафа мятое бельё и собралась уж было выйти, как на глаза ей бросилась приоткрытая дверца сейфа. Толян в это время сидел в туалете, куда торопливо нырнул пару минут назад. Видимо, поэтому не успел запереть своё бронированное "сокровище"… Оля посмотрела в сторону клозета, секунду подумала и… быстро нагнулась к ящику. Женское любопытство пересилило инстинкт самосохранения. Приоткрыв дверцу, она увидела на полках сейфа аккуратные стопки бумаг, которые ещё совсем недавно пылились в недрах коридорных антресолей. Жена узнала их. Это были стихотворные творения её мужа. В полном объёме…