В общем-то, мыслей осталось не так уж много:
Мало что в мире будет достаточно важным,
Чтоб облекать в слова.
*
Помнится папа, дающий бездомному денег.
Он всегда делал это с особой учтивостью,
Мне повторяя: «может быть, бог в его теле
ходит вот так между нами, ищет достойных».
Мне теперь думается (мысль зависает каплями
В слишком холодных пространствах осеннего утра),
В общем, мне думается, что я найду в себе силы
Вырезать из этой фразы «ищет достойных»,
А мои дети (или их дети) и вовсе
Уберут всё, кроме белой, молочной туманности
«может быть».
*
Помню учителя в поло в бордовую клетку,
С грубыми пальцами и многодневной щетиной,
Вот я смеюсь над религией и гороскопами,
И тогда он говорит мне – как волк на тотеме –
Все в этом мире верят во что-то слепо.
Так что теперь я бегу сквозь густеющий мрак –
Здесь не горит ни окна, ни свечи и ни взгляда,
Думаю: да, ведь и я верю в эту планетку,
В белых павлинов, в нежность, в семерки и в то, что
Ты этой ночью придешь.
*
Девушку помню, ту, что меня наставляла:
Милая, хватит, не стоит тревожить мужчину.
Я оскорблялась: где пресловутая равность?
Но в эту ночь я себе напеваю тихонько:
Из линеек и батареек
Сделаны наши мальчишки,
Из загадок и мармеладок
Сделаны наши девчонки,
И, растворяясь в невероятной разности,
Я запускаю пальцы в твой синий голос
И умолкаю,
Чтоб не тревожить
Тебя.
*
В общем-то, мыслей осталось не так уж много,
Мне их дороже даже простой осколок
Из витража, из рисунка ребенка, из сказки,
Туч грозовых и твоей – такой грозной – улыбки.
*
В общем-то, мыслей осталось не так уж много.
В общем-то, сердце мое это белая пустошь.
Слушай. Там тихие взрывы. Там солнце погибло.
Там, далеко, все прошло. Там исчезло искусство,
В пыль превратились деревья и розы пропали.
Там я скажу тебе – но бестелесно, беззвучно –
Главное слово. Последнее важное слово.
И ты услышишь меня.