Пишу в слезах.
Как редко я ей что-то говорю...
Как редко обнимаю, черт капризный...
А ведь я только лишь ее люблю,
Люблю больше себя и жизни призмы.
Уж можно не писать как со мной сложно.
Как в ярые порывы, гнев тая,
Я груб с людьми, за перевалом срывы,
Хоть и в себе. Мам, кто я у тебя?
Сошелся с принципами жизни,
Вступил в открытые бои, пробил
Седеющей но русой головой уж столько стен, не мил,
точнее далеко не всем, вокруг всегда есть люди, наливают сил.
Спасибо за дела что я успел.
Спасибо. Все мои шаги слепые,
И все, на что решиться я посмел,
Везде есть ты, хоть и уста немые.
Как ты ростила нас, как же не просто это было.
Я иногда перебираю время то.
Одна, ряды пустые, шаль, мело, ох как мело...
В полураспахнутом пальто, давно.
Как через это мы прожили?
Как ты в нас чудо сберегла?
Как разругались мы с родным,
Как счастья ты себе позволить не могла...
Я все храню, все записи твои, молитвы
Всегда со мной в кармане. И везде
Не покидают мысли о тебе,
О том, что я не тот лащеный, светлый.
Что делаю всегда наперекор.
О том, что ты всегда прощаешь и я верный.
Идейно преданный тебе, любитель гор.
Ты всегда шла впереди, мам, помнишь?
В любых горах тебя мы не могли догнать.
И самые богатые места, вся тишь,
Тебе видались только, дар - искать.
Вот это мне передалось в стократном,
Это я усвоил с ранних лет,
В худые годы, лезть в самый непролазный бурилом.
Там есть поля не братых ягод и трофея след.
Мам, пишу и слезы наступают,
А я не плачу уже сколько лет.
Пусть о любви моей к тебе все знают,
Готов кричать об этом на весь свет.
И это редкость для меня, ты знаешь.
Я на привалах долго не сижу,
Скупой на нежности, и не спрошу: "Скучаешь?"
Но... я взял ношу и иду. Курю, прости, не бросил.
Мам, я чувствую что дальше будет лучше. Там, вдали,
Я проберусь и справлюсь сам, ты знаешь.
Потом тебе туда перетопчу пути,
Там будет то, о чем ты так мечтаешь.