По берлинской лазури неба закат оранжевый
всё течёт и течёт, не гаснет, хотя уж должен бы.
Я любуюсь им - цвет всегда меня завораживал,
даже помню, что в прошлой жизни я был художником.
Дожидаться когда стемнеет - забава та ещё,
всё вокруг происходит медленно и мучительно,
нетерпение подвывает по нарастающей,
я двенадцать ночей впустую прождал Учителя.
Он смотрел на меня однажды, но только издали,
окружённый кишащим облаком низшей нечисти.
Неужели его мои заклинанья вызвали,
отпустили из безответной к молитвам вечности?
Приближаться ко мне он верно не видел повода -
недостоин ещё, бессильны мои камлания.
Как наступит рассвет, мне снится - стоит он поодаль,
но я вижу его глаза цвета пепла с пламенем.
Ощущаю всем телом как в нём гудит энергия,
ни вздохнуть не могу, ни двинуться - чары насланы.
Мне придётся проснуться, снова уйти отвергнутым,
я двенадцать ночей взывал... Он пришёл тринадцатой.
Он явился ко мне, покрыл моё тело знаками,
прикоснулся и выжег - линии, руны, литеры.
Я просил меня сделать лекарем - я стал знахарем,
врачевателем хворой плоти, души целителем.
Всемогущим почти, допущенным к божьим промыслам,
но с условием... Да, его я принять был вынужден:
справедливости в мире мало и много сломанных,
только силу я мог использовать лишь единожды.
Он ушёл незаметно, будто его и не было,
я - вернулся сюда, расставшись со всеми силами.
Никого не зову, сижу и смотрю на небо я -
догорает закат оранжево-апельсиновый.
На берлинской лазури отблеском вспыхнет розовым
и погаснет. Мои узоры вот так же вспыхнули
и исчезли, когда я чудный свой дар использовал...
Ночью нечисть вокруг меня хороводит вихрями
и приводит к зовущим. Если нужда заставила
не бояться кого угодно просить о помощи -
я приду. К терпеливым самым. Такое правило:
всем приходится ждать тринадцатой кряду полночи.