С той далекой, суровой, бедовой поры
Пронеслись годы быстрою стаей;
Как увижу — рябину клюют снегири,
Сразу память войной прорастает.
Сталинградская битва на Волге идет,
На селе почти нечем кормиться;
Ели все, что придется, но даже в тот год
Ягод часть оставляли мы птицам.
Я с мальчишеской болью те дни берегу,
Зиму ту, где кружили метели;
Просыпались ягоды и на снегу,
Будто капельки крови, зардели.
Хоть пора эта нам опалила лицо,
Но хребет не сломала нам тонкий;
Ждали весточек мы от ушедших отцов,
Ну, а с фронта — все шли «похоронки».
Приходилось все чувства на людях скрывать,
С правдой страшною в прятки играя;
Я ведь знал — почему по ночам плачет мать,
Зубы сжав, делал вид, что не знаю.
Я и ростом, и возрастом был еще мал,
Но уже опален был бедою;
Убегал я к рябине и горько рыдал,
И не знал, что творится со мною.
Уж давно седина предъявила мне счет,
Только память тех дней не отрину;
Как увижу — и сердце вновь боль обожжет —
Снегири на снегу и рябина.