Нелепо шамкала зубами и ковыляла вдоль заборов.
Клюкою старою нащупывала дорогу.
Домою издали годами пробиралась понемногу.
Была пора метели, студёный норов.
От чернобурой шапки да собольей шубы
Остался ворох продырого шмотья.
Садилось солнце у подножий срубов,
И раздавался крик истошный воронья.
Её в ночлег порой впускали неприветно,
Порою гнали раздражённо прочь.
Она в ответ им прочила, мол, сгиньте в пекло,
И убиралась, ковыляя, в ночь.
Её осипший голос призывал к рассудку,
Зловонный дух будил позывы рвоты,
Сверлящий взор был устремлён туда, где есть проступки
И неизбежно навлекал на встретившихся с ним чесотку.
Её извечно гнали в городах и сёлах
И продолжали запирать ворота.
Она скрипела непрерывно о позоре,
Сопровождая скрип плевком добротным.
Сия окончилась с её изгнаньем повесть.
Кругом все радостны и снова спят спокойно,
Опять творят грехи, проступки, войны,
Забыв, что страшная вокруг впотьмах блуждает совесть.
2015/2020